Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 58

как Фишер. Уильям Калюта, прилетевший в Саки 1 февраля, описывал, как через пять дней Советы устроили танцевальный вечер, и американские пилоты пригласили местных женщин. Но к тем стали подходить советские офицеры – и женщины начали покидать зал. Они вроде как объясняли причины и, может, даже говорили правду, но явно не всегда. Одной якобы пришлось пойти домой, другой на работу, третья внезапно плохо себя почувствовала… Вскоре ушли и остальные, которым довелось поговорить с американцами, и вечер кончился. Приехавшим из Полтавы, таким как Калюта, картина была совершенно ясна: советская госбезопасность действовала в Саках точно так же, как на первой базе20.

Летчики с полтавских баз помогли успеху конференции, но сами, уже получив определенный опыт, смотрели на Великий союз с куда меньшим оптимизмом, чем Рузвельт и Черчилль. Они знали: между тем, что говорили Советы, и тем, что они делали, зияла огромная пропасть. Американскому руководству скоро предстояло оценить эту непростую истину, очевидную для полтавских “ветеранов”. Их базе было суждено стать не только главным для США окном в Восточную Европу, ситуация в которой с каждый днем становилась все хуже, а так же убежищем и последней надеждой для американских военнопленных, освобожденных во время наступления Красной армии и попавших в советские пересыльные лагеря.

Глава 16. Пленники войны

Четвертого марта 1945 года Рузвельт одобрил одну из самых суровых телеграмм, которые когда-либо отправлял Сталину. Их предыдущие сообщения, которыми они обменялись по случаю Дня Красной армии 23 февраля, были полны вежливых выражений – президент направил Сталину свои “самые сердечные поздравления”. Советский лидер ответил тем же: “Прошу вас, господин президент, принять мою благодарность за ваше дружеское приветствие”. Мартовская телеграмма имела совершенно иной тон. “У меня есть надежная информация о трудностях, возникающих при сборе, снабжении и эвакуации бывших американских военнопленных, а также американских летных экипажей, попавших в бедственное положение к востоку от русских фронтовых рубежей”, – сообщение начиналось без обычного приветствия1.

Рузвельт был разъярен. Тысячи американских военнопленных, освобожденных Красной армией из немецких лагерей, де-факто были предоставлены самим себе и на попутках добирались до Москвы за помощью и лечением. Вопреки тому, как понимали американцы ялтинские соглашения, Советы не сообщали американцам ни о том, где находятся освобожденные военнопленные, ни о том, сколько их, не пускали в Восточную Европу американские контактные группы для помощи бывшим заключенным. Генерал Дин и его помощники в Москве предложили решение. Они хотели использовать базу в Полтаве как логистический узел для оказания помощи, а также как сборный пункт и госпиталь, откуда военнопленных можно было бы доставлять в Соединенные Штаты через Тегеран. Советы такого разрешения не дали – так же, как полгода тому назад не разрешили использовать базу для доставки боеприпасов и снаряжения в Варшаву2.

Рузвельт, довольно дипломатичный в вопросе Варшавы, не проявил такой сдержанности, когда дело коснулось американских военнопленных. “Настоятельно требуется, – говорится в его телеграмме, – издать распоряжения, разрешающие десяти американским самолетам с американскими экипажами совершать полеты между Полтавой и теми местами в Польше, где могут находиться освобожденные американские военнопленные и экстренно приземлившиеся летчики”. Далее в телеграмме читаем: “Я считаю эту просьбу имеющей огромнейшую важность не только по гуманитарным соображениям, но и по причине неослабного внимания американской общественности к благополучию наших освобожденных военнопленных, а также к попавшим в бедственное положением летным экипажам”. Сообщения о суровом обращении с американцами в советских лагерях заставили Рузвельта беспокоиться не только об их судьбе, но и о будущем Великого союза3.

Вопрос о том, как советская сторона обращалась с американскими военнопленными, вызвал первый после Ялтинской конференции серьезный кризис в советско-американских отношениях. Отказ Советского Союза допустить американцев к первоначальным пунктам сбора военнопленных в Восточной Европе не только усилил уже существовавшую напряженность по поводу будущего Восточной Европы, но и проявил глубокие культурные различия между союзниками. Американцы считали своих военнопленных героями, достойными спасения и возвращения на родину любой ценой, а советский режим считал солдат, захваченных врагом, предателями. Найдя в немецких лагерях своих солдат, Советы были готовы сажать их в тюрьмы и даже расстреливать. И то, что они позволяли пленным американцам выйти на свободу, уже было проявлением неслыханной любезности по отношению к заокеанскому союзнику. Забота о нуждах освобожденных американцев не входила в их обязанности. То, что американцы считали варварским обращением со стороны союзников, Советский Союз, напротив, считал достаточно гуманным. Вместе с тем полтавские авиаторы вновь оказались в эпицентре конфликта.

* * *

Американские офицеры в Москве заподозрили, что с соглашением об обращении с военнопленными что-то нечисто, уже на следующий день после того, как Дин подписал документ в Ялте.

Двенадцатого февраля представитель просоветского польского правительства сообщил в миссию США в Москве, что в Польше находятся около 1 000 бывших американских пленников, о которых некому позаботиться. Сообщение исходило от двух освобожденных американцев, которым удалось убедить местного польского чиновника сообщить в Москву о тяжелом положении своих товарищей. Дин узнал об этом 14 февраля, вскоре после возвращения из Крыма. Миссия приступила к действиям, и в тот же день генерал-майор Эдмунд Хилл, заместитель Дина в ВВС, поручил Восточному командованию в Полтаве подготовить базу для принятия 15 тыс. освобожденных военнопленных группами по 100 человек. Офицеры контактной группы должны были прибыть в Полтаву из Великобритании; продовольствие и другие ресурсы – из Тегерана, а медперсонал полтавской базы занялся подготовкой медицинской помощи прибывающим4.

Шестнадцатого февраля в Полтаву из Москвы прибыла контактная группа для работы с военнопленными: ее возглавил подполковник Джеймс Уилмет, с ним были врач и переводчик. Они были готовы сразу же лететь в Польшу и помогать американским военнопленным, но нужно было разрешение советской стороны покинуть Полтаву. Дин обратился за ним 14 февраля, но Наркомат иностранных дел хранил молчание. А 17 февраля генерал Ковалев, советский командующий полтавской базы, не разрешил никому из команды Уилмета подняться в самолет, вылетавший из Полтавы в Восточную Польшу. “Сегодня утром самолет вылетел с целью воздушно-спасательной операции, но мы остались здесь”, – телеграфировал Уилмет Дину.

Американский командующий, полковник Хэмптон, тщетно уговаривал Ковалева отпустить в Польшу хотя бы врача из команды Уилмета. Затем он предложил послать переводчика вместо врача, но снова получил отказ. На следующий день Дин сообщил Уилмету, что командование Красной армии выступает против использования Полтавы как центра сбора военнопленных и предлагает Одессу. Оттуда освобожденные американцы могли отправиться на корабле в Средиземное море и там присоединиться к своим. Уилмет все так же не мог вылететь в Польшу: советская сторона не