В. Бирюк - Прыщ Страница 11

Впрочем, мне особо и разбираться времени нету:

— Разлюбезный ты мой Иван свет Акимович! Прости мя грешного, что прям с порога, с дороги долгой да тяжкой, заботушками тя одолеваю. Однако ж давеча прибегал отрок, сказывал, что завтрева, опосля заутрени, светлый князь велел собрать на его дворе всех детей боярских, кто ещё в службу представлен не был.

Специально для знатоков: «боярские дети» в это время — именно дети бояр. Отдельной сословной группой они станут лет через 200–250, когда пойдёт одновременно процесс разложения городовых общин, переход их земель к частным владельцам, и пополнение рядов местных служилых людей представителями княжеских дворов.

Опять же для экспертов: городская община есть, в эту эпоху — из крупнейших землевладельцев. Практически каждый горожанин участвует вышеупомянутом ежегодном «консенсусе с мордобоем», получает свой надел, пашет и косит его. Отдельно — пастбище. У некоторых городов — за сотни вёрст.

Боярство, хоть и живёт большей частью в городах, в играх с консенсусом — не участвует. Бояр на «Святой Руси» много. По мне — так и лишние есть. В Новгороде 30–40 древних боярских рода, которые «держат» город. Это — 90-100 семей, из глав которых и состоит новгородское вече. Неотделённые «дети боярские» права голоса на вече не имеют.

В Киеве народу вдвое больше и бояр вдвое. Но там структура несколько иная. Из-за регулярных «перетрахиваний», междоусобных войн — бояре живут более не родами, а семействами. Примерно, 200 семейств. Родовые усадьбы перестают быть таковыми. То — по причинам политическим, то — по экономическим. Кого — казнили, а имение конфисковали, кто — сам продал.

Для сравнения, на всю Византию при Комнинах считается 50 аристократических родов. Правда, Комнины, придя к власти, сразу уполовинили византийских благородных. И нынешний император Мануил Комнин отнюдь не собирается прекращать этот процесс.

Смоленск по своим показателям между Киевом и Новгородом — примерно полторы сотни боярских семейств.

Народ здешний — и родиться быстро, и быстро помирает. Вот и получается, что два раза в год — к Пасхе и к Рождеству, к князю является 5-15 недорослей. Для «познакомится». Очень удачно, что мы успели.

Аким психовал, Николай пытался угодить, Ивашко дурел, а Яков фыркал. Всё проявляли глубокие познания по теме: а что нынче прилично одеть «пред светлые очи государевы». Навытаскивали с прошлого года одёжи… А я расту, между прочим. Когда руки из рукавов торчат… а здоровые у меня грабки выросли! Тут ещё Ольбег с Марьяшей влезли:

— Тебе-то что, ты-то стыда не боишься, а мне подруженьки глаза колоть будут! Опозоришь — хоть домой назад езжай. Ну что ты надел?! Ну что ты обул?! Ну кто ж в таких сапогах к князю?! Они ж только по двору ходить! На них же носов нет!

Потом Ольбег все сабли, мечи, топорцы, кинжалы… ещё какая-то хрень рубяще-колюще-дробящая сыскалась — мне примерял с разными поясами.

Вы себя представляете с шипованной булавой, без ножен, на поясе? А нету на булаву ножен! А вот коллекция синяков в разных местах после непринуждённого дефиле… — уже есть.

Потом Аким внука выгнал, Николаю сказал… про его маму. И сцепился с Яковом. Хорошо, что булаву уже убрали… Вы себе истерический диспут с лаоконистом представляете? Вот это выдержка! Вот у кого терпежу учиться надо!

Я учился-учился да и не выучился. Рявкнул в голос. Посдирал с себя всю эту… сбрую парадную и ушёл. Что я, себе штаны не выберу? Хорошо, что здесь гульфиков нету. А то в Европах и на эту часть одежды — нормативы, парадный этикет. Мажордом обязательно проверяет: а не насовано ли что лишнего для увеличения объёма? Грешно обманывать публику: «у кого больше — тот и пан» — древняя народная мудрость.

И на что мне всё это… убранство? Моё дело — на месте быть, якнуть вовремя и не отсвечивать в продолжении. Тоже мне, рифму нашли: «княжьи смотрины юного Рябины»… Да пошли они все…!

Переживания неофита по теме «Первый звонок» достаточно хорошо знакомы каждому, подробно описаны в литературе. Что — «Кюхля», что — «Гарри Потер».

«Вильгельм долго обряжался в парадную форму. Он натянул белые панталоны, надел синий мундирчик, красный воротник которого был слишком высок, повязал белый галстук, оправил белый жилет, натянул ботфорты и с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. В зеркале стоял худой и длинный мальчик с вылупленными глазами, ни дать ни взять похожий на попугая».

Я и без зеркала знаю, на кого я сейчас похож! На тощего, лысого, встопорщенного… снегиря. Потому что красный.

Подняли ни свет, ни заря, поесть толком не дали. Потом, уже во дворе пришлось час ждать. То — Марьяшу, то — Акима. Суетня и бестолковщина. Четырьмя санями поехали на Княжье Городище. Четырьмя! Людям заняться нечем… А там — уже табор! С полста возов и толпа конных. Это сколько ж народу князю представлять будут?! А не фига — только девятерых. Остальные… Вон мужичку морду бьют. Портной. В последний момент прибежал с кафтаном, но пуговицы не такие. Хорошо его мордуют, от всей полноты искренних чувств.

Только отошёл в сторонку… А вы что думаете — естественные человеческие нужды сразу прекратились? Все сугробы за углом забора — в жёлтых автографах. Возвращаюсь к нашим саням — Марьяша муркает. Фраер какой-то в боярской шапке — возле сестрицы образовался. Уже и на спинку саней облокотивши… А Аким в стороне с каким-то… сверстником своим — болячками делится. В смысле: делится рассказами о своих болячках. Разруха, факен её шит, суетнюха, мать её итить!

Тут вышел из ворот мужичина дородный. В богатой шубе, с бородой огромным веником. И — провозгласил. Чего-то.

— Ивашко, а это кто? Главный конюший?

— Не. Хрен какой-то. Бирюч.

«Конюший» — начальник над конюшнями. Иначе — шталмейстер, коннетабель, маршал. Во Франции в эту эпоху — верховный надзор над всеми королевскими войсками; первое лицо после короля, на войне пользуется властью вроде римского диктатора. Кроме коней, под его началом и те, кто коней обихаживает — конюхи, ясельничие, и кто на них ездят — гридни, отроки. Ещё он — начальник транспортного цеха.

На войне конюший — командир княжеской дружины, тысяцкий — своего городового полка, боярин — своей хоругви. Князь — главнокомандующий. Кто командует всем боярским ополчением? — По-разному.

Вторая, близкая по значению должность — стольник. Здешнего стольника я в лицо уже знаю: как-то с Николаем пытались ему камку втюхать, а он нас гнильём каким-то угощал. У стольника вся гражданская часть системы управления: слуги, кормёжка, суд, снабжение двора и войска.

Ещё я тут знаю старшего спальника, хотя правильнее сказать — постельничий. Спальники у него в подручных. Знаю казначея, которого на Руси называют скотником. Но здесь — скарбником. Не путать со скорбником. И — кравчего. Их службы от прочих отделены из соображений госбезопасности. У них даже присяга особенная.

При вступлении в должность постельничий присягает хранить государеву постель от колдовства и волшебства. Про то, что вятших здесь обычно через выпивку травят — я уже говорил. С казной… — и так понятно.

Народ перед воротами, послушав «воплей из веника», зашевелился, затолкался, завыли в голос какие-то бабы, заматерились мужики, коняшки копытами переступили — кому-то чего-то отдавили… Всё, что могло скрипеть — скрипнуло, остальное — рявкнуло, мявкнуло и взвизгнуло. Княжеские воротники ответно звякнули — дружно «сомкнули ряды».

Мои тоже кинулись… поправлять, наставлять и всовывать… Умных советов напоследок…

«Как родная меня мать провожалаТут и вся моя родня набежала».

Набежала и чуть не задушила. Тьфу, блин. Марьяшу — замуж — срочно. Пусть она кому другому… лицо слюнявит и шею скручивает.

Наконец, я ухватил Акима за рукав и мы, вместе с ещё 16 придурками, парами, как примерные детсадовцы, выстроились в колонну перед воротами. Половина придурков — бородатые и брюхатые — «ждут трамвая». Вторая половина — безбородые и тощие. Не «ждут трамвая». А так… без разницы — все в зимнем, тёплом. Младшие — справа. Как в Мавзолей вокруг Ленина.

«Невеста, возьмите мужа в правую руку» — это уже чисто личное, в ЗАГСе так фотограф командовал.

Бирюч — рыкнул, ворота открылись шире, и мы потопали двумя гуськами.

   «Кто шагает дружно в ряд?   Бородатый наш отряд…».

Охо-хо… И как-то оно всё будет…

   «И дорогая не узнает:   Хорош ли отрока конец»…

А, фигня — протопали по двору, по высокому крыльцу, по тёмным сеням, по узким крутым переходам-лестничкам…

«Они входят в большую залу с колоннами, увешанную большими портретами. В зале человек двенадцать взрослых, и у каждого по мальчику».

Колонн — нет, портретов — один, небольшая иконка, «Спас». Зала — невелика, потолки — низкие. Темновато, душно, тихо, жарко. Взрослых, считая Акима — девятеро. Мальчиков… Я — не мальчик. Да и из остальных… Не знаю как реально, но некоторые выглядят уже…