Сибирское образование - Николай Лилин Страница 17

Этот вид шантажа — очень серьезное дело для преступника, гораздо более серьезное, чем убийство родственника или личное оскорбление, потому что он затрагивает престиж, который приписывается отдельному человеку всем сообществом, поэтому оскорбление распространяется на все сообщество и его представителей.

Итак, дедушка Кузя вынудил администрацию тюрьмы освободить его и пятерых других сибирских авторитетов, содержавшихся в разных тюрьмах России, на неделю, угрожая массовым самоубийством, которое никто из них не колебался бы осуществить.

В середине собрания, когда молодые петербургские преступники уже в мельчайших деталях планировали, как заставить всех сторонников старых властей передать им контроль над районом, считая само собой разумеющимся, что никто из них не придет, прибыли дедушка Кузя и остальные пятеро заключенных.

После этой встречи молодые люди исчезли, они просто растворились в воздухе: многие вспомнили о старом сибирском ритуале, который включает в себя измельчение тел врагов до полного распада, а затем смешивание с лесной почвой.

Согласно сибирскому уголовному праву, каждый действующий преступник может оставить свой пост и уйти в отставку — стать своего рода «пенсионером». Сделав это, он больше не имеет права использовать свое имя или выражать свое мнение по вопросам, связанным с уголовными делами или разрешением конфликтов. Преступное сообщество поддерживает его, давая ему достаточно денег, чтобы жить, а взамен он берет на себя ответственность за образование молодежи. Он становится, как уже упоминалось, «дедушкой»: имя, которое дается в знак большого уважения. Остальная часть общества считает так называемых людей мудрыми людьми, способными дать важный совет молодым преступникам, и обычно преступные собрания организуются у них дома.

Дедушка Кузя ушел из бизнеса — или, как мы говорим, «связал себя узами брака» — в начале 1980-х, когда я родился. Его уход на пенсию вызвал значительную напряженность в криминальном сообществе: многие опасались, что без него многие старые перемирия будут нарушены и начнется война.

Дедушка Кузя сказал, что с ним или без него все должно было измениться, потому что изменились времена и люди. Когда он обсуждал этот вопрос со мной, он объяснил это так:

«Молодые хотят легких денег, они хотят брать, ничего не давая взамен, они хотят летать, не научившись сначала ходить. В конечном итоге они убьют друг друга. Потом они договорятся с полицией, и когда это произойдет, я надеюсь ради твоего же блага, моя дорогая, что ты будешь далеко отсюда, потому что это место станет кладбищем добрых и честных.»

Естественно, я считал все, что говорил дедушка Кузя, высшим проявлением человеческого интеллекта и криминального опыта.

Мы говорили о будущем, о том, какой будет наша жизнь и как все будет организовано. Он был очень пессимистичен, но никогда не боялся, что я его разочарую; он считал, что я отличаюсь от других молодых людей нашего сообщества.

После 1992 года, когда вооруженные силы Молдовы попытались оккупировать территорию Приднестровья, наш город был всеми покинут; нас бросили на произвол судьбы, как, собственно, мы всегда и делали. Все вооруженные преступники оказали сопротивление молдавским солдатам, и после трех месяцев боев они изгнали их.

Когда опасность полномасштабного конфликта миновала, мать-Россия прислала нам свою так называемую «помощь»: Четырнадцатую армию, возглавляемую харизматичным генералом Лебедем. Когда они прибыли в наш город, который уже несколько дней был свободен, они применили политику военной администрации: комендантский час, обыски от дома к дому, арест и устранение нежелательных элементов. В тот период река часто выносила на берег тела расстрелянных людей со связанными за спиной проволокой руками и следами пыток на телах. Я сам выловил четыре трупа казненных людей, поэтому я могу подтвердить со всем своим юношеским авторитетом, что расстрелы российскими военными были очень распространенным явлением в Приднестровье.

Русские пытались использовать обстоятельства, чтобы внедрить среди нас, в стране преступников, своих представителей правительства, которые должны были управлять тем, что ранее находилось исключительно в наших руках. Многие сибирские преступники в тот период подвергались серьезному риску быть убитыми; мой отец, например, был объектом трех нападений, но он чудесным образом спасся и, не желая ждать четвертого, покинул Приднестровье и перебрался в Грецию, где у него были друзья благодаря некоторым старым торговым связям.

Преступники города пытались объединить силы для борьбы с российскими военными, но многие члены общин были напуганы и в итоге проявили готовность сотрудничать с новым режимом. Сибиряки отказались от всех контактов с остальным обществом и к 1998 году оказались в полной изоляции; они ни с кем не сотрудничали и никого не поддерживали. Другие сообщества достигли компромисса с режимом, который предложил одного из своих людей на пост президента страны и политического контролера за всем бизнесом. Очень скоро новые правительственные силы устранили людей, причастных к этим условиям, взяв на себя управление делами.

Дедушка Кузя рассказал мне все, что знал:

«Наш закон гласит, что мы не должны разговаривать с полицейскими: вы знаете, почему он так гласит? Не просто из каприза. Это сказано потому, что полицейские — это правительственные псы, инструменты, которые правительство использует против нас. Сын мой, меня расстреляли, когда мне было двадцать три года, и с тех пор я прожил всю свою жизнь в смирении, ничем не владея — ни семьей, ни детьми, ни домом: вся моя жизнь прошла в тюрьме, в страданиях и разделении своих страданий с другими. Вот почему у меня есть власть, потому что многие люди знают меня и знают, что когда я скрещиваю руки на столе, я ничего не говорю в моих личных интересах, но на благо всех. Вот почему, мой мальчик, в нашем мире все мне доверяют. А теперь скажите мне, почему мы должны доверять тем, кто всю свою жизнь убивал наших братьев, сажал нас в тюрьмы, пытал нас и обращался с нами так, как будто мы не принадлежим к человеческой расе? Как, скажите мне, возможно доверять тем, кто живет благодаря нашей смерти? Полицейские отличаются от остального человечества, потому что у них есть врожденное желание служить, иметь работодателя. Они ничего не понимают в свободе, и они боятся свободных людей. Их хлеб — наше горе, сын мой; как можно договориться с этими людьми?»

Все, что рассказал мне дедушка Кузя, помогло мне справиться с реальностью, не стать рабом ошибочной идеи или так и не реализованной мечты. Я с уверенностью знал, что являюсь свидетелем гибели нашего общества, и поэтому я пытался выжить, проходя через этот великий водоворот душ, человеческих историй, от которого я уносился все дальше и