Вечное - Николай Секерин Страница 20

Он уже не занимался торговлей рабами, он руководил этой торговлей. Координировал поставки рабов по всей Европе. Кроме того он выдавал займы под процент. Когда к нему обращались люди, он давал в долг, но требовал потом вернуть сумму большую, чем дал.

Дед никогда не предъявлял невозможного. Проценты были всегда умеренными, и никто не жаловался. А те кто жаловался, не находили поддержки среди других должников, потому что основная масса была довольна.

В единичных случаях эти займы, конечно, были не особенно прибыльными. Но когда должников стало больше тысячи, общая прибыль превратилась в сказочное богатство.

И это лишь второй источник дохода нашей семьи.

Дед установил контроль над ремесленниками и земледельцами. Над фермами и скотобойнями. К нему обращались за советами короли и вожди.

Поистине, дед был самым влиятельным человеком во всём мире. Ну, или одним из них.

Он передал моему отцу свои знания и тот стал повторять за дедом всё, до последнего действия. Для этих целей в будущем, отец в свою очередь, готовил и меня.

Раз в неделю отец давал мне уроки мудрости. Кроме того, три дня в неделю меня обучали специально приглашённые учителя. Я изучал латынь, математику и философию. Не сказать, чтобы мне это нравилось, но нутром я понимал, что это необходимо. В конце каждой недели отец вызывал меня во внутренний двор, где он сидел в мягком кресле и пил вино, а я садился перед ним на коврик, постеленный прямо на землю.

– Израиль, что нового ты узнал на этой неделе по предметам от учителей? – он всегда начинал свои лекции с одного и того же вопроса.

– Я узнал… – и я перечислял всё что узнал. Я старался никогда ничего не упускать, особенно когда дело касалось пересказа. Потому что если я что-то не запоминал, следующим уроком приходилось слушать всё заново.

– Хорошо, Израиль, я вижу, что ты стараешься.

Вторая его фраза тоже почти всегда была одной и той же. А вот дальше уже начиналось интересное. Все диалоги, что отец вёл со мной, всегда были неожиданными. Я даже не знаю в чём суть этих уроков, но сегодня, спустя много лет, я понимаю, что именно отцовские уроки были самыми главными в моей жизни.

Вот некоторые из них.

– Представь, Израиль. Ты командир, под твоим началом тридцать солдат. Их жизни полностью принадлежат тебе, и они беспрекословно тебя слушаются. Но вот однажды в твоём отряде происходит кража. Украли твою личную вещь. Каждый из солдат думает, что украл вещь один из них, однако, ты знаешь точно, что вещь украла шлюха, которая провела у тебя ночь. Солдаты про шлюху не знают, потому что такая связь тебя бы опорочила. Но кража произошла, и вор должен быть наказан, иначе солдаты решат, что у тебя можно воровать безнаказанно. Кого ты будешь наказывать?

– Одного из солдат, – неуверенно отвечал я.

– Правильно, Израиль, ты должен будешь наказать невинного, потому что иначе дисциплина в твоём отряде будет нарушена. А кого именно из тридцати человек ты накажешь, Израиль?

– Не знаю, – отвечал я. – Кого-нибудь кто мне меньше нравится.

– Нет, Израиль, так делать нельзя. Если ты будешь просто наказывать того, кто тебе не нравится, твои солдаты начнут роптать. Тебя перестанут уважать, и останется один лишь страх, а без уважения страх опасен, потому что однажды сможет перерасти в ненависть, а ненависть в бунт.

Я спросил:

– Ну а кого же мне следует наказать, отец?

Он усмехнулся и ответил:

– Вопрос неверный, Израиль. Наказать ты можешь кого хочешь, а вот, КАК правильно это сделать? Ты должен организовать следствие. Подготовить доказательства вины и только после этого карать. Это делается просто. Наёмный воришка, может стащить что-нибудь у одного из твоих людей. Что-то незначительное вроде лоскута одежды, платка и прочей мелочи. Эту мелочь потом, ты должен обнаружить при свидетелях в своём шатре. Так ты докажешь, что солдат был у тебя.

– Но он ведь будет всё отрицать, отец?

– Конечно, будет, они все всегда отрицают свою вину. Это нормально. Поэтому при выборе человека для наказания, полагайся не на свои чувства, а на чувства твоих солдат. Всегда выбирай тех, кого не любят другие. Так ты не дашь повода ему сочувствовать, ведь всем наплевать на тех, кого они не любят…

В другой раз отец преподал мне такой урок.

На мой тринадцатый день рожденья он подарил мне щенка. Это был дивный породистый пёсик, который очень ко мне привязался, и я, в свою очередь, очень его полюбил.

Щенок вырос и стал верным здоровым псом.

На урок я пришёл, ведя на поводке свою собаку, как велел отец.

– Хорошо, Израиль, ты любишь свою собаку? – задал он вопрос.

– Да, отец, очень люблю.

Он кивнул, достал острый кинжал из ножен на поясе и протянул мне.

– Убей её, Израиль.

Я оторопел.

– Нет, отец, я не могу! Зачем это ещё!? Пожалуйста, не надо, отец!

– Израиль, послушай меня, сынок. Собака это твоя вещь, которую можно заменить. У собаки нет страха смерти, и она живёт только для того, чтобы тебя радовать. Настанет день и она умрёт, а ты будешь горевать. А если ты будешь питать чувства к своим вещам, ты станешь уязвимым, тобой легко можно будет манипулировать. Мы не можем себе этого позволить, потому что наша семья владеет десятой частью всего, что есть в мире. Мы не можем позволить себе эмоции, Израиль.

Он снова протянул мне кинжал.

– Убей! Или убью я! Подойди к собаке и вонзи кинжал в шею, Израиль!

Я расплакался, схватил поводок и побежал, уводя за собой бедную собаку.

Но нас тотчас перехватили стражи и привели обратно к отцу.

Он хмуро посмотрел на меня, подошёл и рубанул несчастного пса по шее так, что почти отрубил ему голову.

Труп собаки свалился. На морде бедного животного застыла гримаса непонимания, широко раскрытые глаза пса словно спрашивали меня: «что я сделал не так? За что?».

Я заплакал навзрыд и долго не мог успокоиться.

Следующим же утром, мне подарили нового щенка. Через год я убил собаку самостоятельно и быстро переключился на новую.

Я больше не жалел и не плакал. Я понимал, что могу в любое время заменять своих преданных друзей как вещи.

Когда мне исполнилось двадцать, я проделал такое же упражнение и с людьми. Отец научил меня относиться к ним как расходному материалу, если конечно они не были членами нашей семьи, или нашими родовыми вассалами.

Его стараниями я несколько раз заводил близких друзей, которых мне потом приходилось убивать, так же как и бедных собак. При этом отец всегда твердил мне одно и то же:

– Израиль, они не могут