Год 1941 Священная война - Александр Борисович Михайловский Страница 22

уже отказался; появилась идея получше, навеянная нашим первым магическим опытом во время Битвы у Дороги в мире Содома. И вот я открываю портал в Тридесятое царство, и оттуда на руины Брестской крепости ко мне приходит вся наша магическая пятерка, а рядом мелко семенит суставчатыми ножками механический генератор магии. А вслед за ними появляются наши первопризывные амазонки под командой Змея, а также Агния, которая держит в руках священное знамя 119-го стрелкового полка, вернувшееся к своему истоку.

Никто из нашей пятерки, даже Анастасия, не чувствует себя чужим в этом месте боли и неистового героизма нашего народа. По моей просьбе Колдун составил заклинание Мобилизации, в котором мой Призыв смешан с Поддержкой, чувством локтя со стороны неистовой Кобры, материнской любовью и нежностью Птицы, одобрением Анастасии и благодарностью грядущих поколений со стороны Димы-Колдуна. Все встали в круг и взяли друг друга за руки, я мысленно поворачиваю ключ - и мы все вместе, хором, начинаем петь «Священную Войну», призывая к себе всех тех, кто не сдался и намерен бороться до конца. Если все получится, то в будущем, при соответствующем уровне мотивации большого количества поющих людей и накачки магией, это будет просто страшное оружие, способное изменять судьбы целых миров.

И у нас все получилось...

4 июля 1941 года, 3:20 мск, Брестская крепость, казематы Восточного форта в Кобринском укреплении

Уже три дня наверху не слышен грохот артиллерии, стихли даже перестрелки, а от первоначальных четырехсот защитников Восточного форта в строю осталось только двенадцать. Большинство из них погибли, кто-то решил идти на прорыв (точнее, на просачивание в безлунную ночь), а некоторые и вовсе дезертировали, чтобы сдаться, ибо не каждый может стоять на своем посту до конца, без всякой надежды не только на победу, но и на спасение. Правда, и немцы тоже опасались приближаться к руинам укрепления: несколько неосторожных смельчаков, попытавшихся это сделать, уже были убиты или ранены выстрелами, прозвучавшими откуда-то из-под развалин - да так, что никто и не успел заметить, из какой именно дыры или щели стреляли уцелевшие большевистские фанатики.

Майор Гаврилов и его люди фанатиками не были, как и бесчисленные предшествующие поколения русских воинов, насмерть стоявших в самых безнадежных ситуациях - от Евпатия Коло-врата до тех солдат и офицеров, что в прошлую германскую войну, насмерть отравленные газами, пошли в Атаку Мертвецов при обороне Осовца. Такие люди просто не понимают, что значит сдаться и тем самым предать страну, которую они поклялись защищать. Там, наверху, начинался тринадцатый день войны, а тут, в каземате, где, едва рассеивая мрак, чуть теплилась единственная в отряде лампа «летучая мышь», было тихо и сыро.

Собственно, никто из защитников развалин Восточного форта даже в самой малой степени не заметил прокатившейся по поверхности депрессионной волны. Только на мгновение вдруг стало тяжело дышать и накатило отчаяние, отчего, испытав кошмар, проснулись все, но потом это чувство отпустило так же быстро, как и пришло: обычное же дело в такой ситуации. Правда, часовой, которого майор обязательно выставлял наверху в развалинах даже в ночное время, спустившись вниз, сообщил, что там происходит что-то непонятное: несмотря на ночное время, над крепостью летают самолеты, но шума моторов не слышно, и вообще, дескать, странно все это. Не сумев добиться от простого колхозного парня разъяснения того, что тот посчитал странным, майор Гаврилов сам поднялся на наблюдательный пост, но к тому времени уже все закончилось, и только где-то далеко едва слышно гнусавыми голосами жалобно гомонили немцы, будто им тоже приснилось что-то нехорошее. Но выстрелов слышно не было, и все происходящее даже в малой степени не напоминало внезапное ночное нападение.

А потом к последним защитникам Брестской крепости вдруг пришло чувство, что все закончится хорошо, что враг будет разбит и обращен в прах, а победа останется за теми, кто не сдался и боролся до конца. И в тот же момент в головах у майора Гаврилова и его товарищей зазвучали слова незнакомой песни: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой темною, с проклятою ордой!», а перед глазами поплыли видения, будто отрывки из военной кинохроники. А когда зазвучали слова: «Не смеют крылья черные над Родиной летать, поля ее просторные не смеет враг топтать!», все они увидели необычайно четкую и даже цветную картину, как в безумно синем полуденном летнем небе, в круговерти «собачьей свалки», сцепились помеченные крестами мессершмитты и странные бескрылые пузатые аппараты с красными звездами на боках и брюхе. Воздух густо пронизывали дымно-рубиновые трассы очередей и пятнали облака черного дыма, и защитники Брестской крепости понимали, что беспощадные краснозвездные побеждают, а стервятники Геринга рушатся с небес один за другим. А когда песня в головах защитников Восточного форта стихла, у них возникло непреодолимое желание выбраться из своего убежища на поверхность, будто тот, кто уже нанес фашистам несколько тяжелых поражений, зовет их к себе для продолжения борьбы. А еще они почувствовали, что если они не примут этого предложения, то будут жалеть о том всю оставшуюся жизнь, какой бы длинной или короткой она ни была.

- Погодите, товарищи, - сказал майор Гаврилов, - тут сперва все надо тщательно проверить. А вдруг это какая-то хитрая ловушка?

Когда майор снова поднялся на наблюдательный пост, снаружи уже почти рассвело, так что он сразу увидел группу вооруженных людей в форме цвета хаки, спокойно, не прячась, стоявших перед мостом у Трехарочных ворот под красным знаменем. Картина была настолько невероятной, что Гаврилову захотелось протереть глаза. И в то же время он чувствовал, что один из этих людей - тот, кто сейчас зовет его к себе. Не в силах сопротивляться этому чувству, майор выбрался на поверхность и распрямился. Его явно заметили, но продолжали хранить спокойствие. Гаврилов понимал, что бросать оружие и тем более поднимать вверх руки будет неправильным. Его ждут там - таким, какой он есть, не сломленным и готовым продолжать борьбу.

И тут же над его головой с тихим свистом пролетел такой же толстобрюхий краснозвездный аппарат, как в его недавних видениях.

4 июля 1941 года, 3:35 мск, Брестская крепость, мост у Трехарочных ворот между Цитаделью и Кобринским укреплением

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Майор Гаврилов подходил к нам походкой смертельно уставшего человека, за последние несколько дней пережившего столько, что иному хватил бы на целую жизнь. Следом за ним, метрах в двадцати, шел человек в зеленой фуражке пограничника. На последних ста метрах своего пути