Под знаком феникса - Герман Иванович Романов Страница 36

Это даже не безобразие, которое можно списать на непроходимую глупость партийной номенклатуры — нет, это тщательно спланированная акция, направленная исключительно во вред советскому государству. Вот только за вредительство и саботаж сажать никого не станут, наоборот, похвалят, орден вручат и переведут на вышестоящую должность.

Социализм «полоскали» на всех углах, виновной во всех бедах становилась компартия, что стремительно теряла доверие народа. К тому же в «Огоньке» и «АиФ» стали публиковать такие статьи о деятельности КПСС, начиная со времен РСДРП(б), что население задумалось — а кто же нами правит, и не пора ли всю эту шайку-лейку к такой-то матери отправить. А «возвращение» к «ленинским нормам» вызвало совершенно противоположный эффект — с этого момента Павел осознал, что началась агония, и она будет недолгой, вряд ли затянется еще на пару лет.

И ничего не поделаешь — убивают СССР его руководители. Казалось, что власти действуют по зловещему правилу, направленному на разрушение государства — «чем хуже, тем лучше»!

Подобное было в феврале 1917 года, когда в результате заговора, и искусственного дефицита хлеба в столице чиновники и капиталисты вызвали революцию, которая привела к свержению монархии. Похожее происходило и сейчас, но в масштабах огромной страны приняло чудовищные размеры. И межнациональные противоречия встали во всей остроте — в части республик стало шириться движение за выход из состава СССР. И хотя все пока шло относительно мирно, но Павел уже понимал, что скоро начнет проливаться кровь, дабы примирение и возможность для переговоров исчезли полностью. Как там, в одной революционной песне пелось — «ведь дело прочно, пока под ним струится кровь»…

Глава 40

Дела минувшие

июль 1989 года

— Катя, стволы не достаем до последней возможности, работаем стилетами. Обрадуй «покладистостью», их нужно разделить…

Павел прикусил губу, понимая, что нарвались на «моталку» — пять коротко стриженых парней, «спортсменов-рэкетменов», как поется в одной нынешней песенке, перегородили им дорогу. Время для преступных «забав» самое подходящее, к полуночи, и милиции в парке днем с огнем не отыщешь. Удостоверения КГБ предъявлять бессмысленно, и не потому, что они «липовые», будет еще хуже — к «карающему мечу революции» почтения уже не было, за пять лет растворилось, а вот ненависть явственно нарастала. Потому ситуация была хреновой, откровенно говоря. У них лежали в сумке пара полученных ПСС — малогабаритные пистолеты со специальными патронами, которые и обеспечивали роль глушителя. Но пускать их в ход нельзя, в городе имелось одно интересное заведение КГБ, а там быстро два на два умножат, а потом их с Катей могут на ноль помножить — такой вариант Павел не исключал, и сейчас жалел, что привычного ПБ не было с собою. А еще имелось сомнение — девчонка в акциях уже участвовала, вот только нож в дело еще ни разу не пускала, а резать живого противника либо стрелять в него — большая разница. Ведь, несмотря на тренировки, в последний момент могут сдать нервы, и удар не выйдет.

— Надо же, какая хорошенькая, и без охраны?!

Рослый парень лет двадцати преградил им путь, на куртке Павел заметил легко узнаваемый значок — уменьшенный в размере комсомольский флажок на фоне щита и надписью ОКОД — «оперативно-комсомольский отряд дружинников». На секунду вспыхнула надежда, что удастся разойтись с миром, но она тут же пропала:

— А девка ничего, побаловаться можно! И титьки увесистые!

Второй «мотальщик» был полной копией первого, в таком же прикиде, только без значка. На Катю взглянул с нескрываемой плотоядностью, пальцы несколько раз сжались и разжались, словно уже тискал девичью грудь. И посмотрел на Павла, который сгорбился и придал лицу испуганное выражение, трусливо отведя взгляд в сторону. Сейчас нужно было играть роль как можно убедительнее, пятеро против одного это слишком много, не справишься. А потому нужно было создать ситуацию, при которой противнику уверуют в свою полную безнаказанность и расслабятся, давая ему ту самую секундочку для внезапного нападения.

— Да какая охрана «Ребро»? Шкет совсем хилый, дядечка в очочках. Ты откуда такой взялся, прыщ?!

— Вот девушка попросила сумку пронести с остановки, ей тяжело было. Я и пошел, — голос Павла задрожал, взгляд заметался со стороны в сторону не цепляясь за лица — в таких ситуациях нужно вести себя максимально правдоподобно. Он сбросил сумку с плеча, и отступил на несколько шагов назад, промямлив негромко, пятясь, и напрягая живот:

— Да мне это, мне сходить надобно…

Какое пук — «выхлоп» от горохового пюре, ужина в заводской столовой был весьма громким и характерным, и, несмотря на легкий ветерок, «аромат» пошел соответствующий. «Спортсмены» заржали что кони, но на лицах удивления не проступило, видимо давно уверовали, что наводят на обывателей жуткий страх. И расслабились — испуганная девчонка, «обосравшийся» прямо на глазах парень — чего им бояться.

— Простите, мне какать нужно…

Павел еще раз «выпустил ветры», подавая условный сигнал, и присел на корточки, чуть приспустив спортивные штаны, с новомодными клапанами, словно собираясь нагадить прямо на тротуар.

— Ты куда срешь, засранец?! А нам здесь на лавке нюхать?!

«Ребро» заорал чуть ли не во все горло, а стоявший рядом с Никритиным парень даже пнул его кроссовкой по заднице, вызвав повторный, весьма характерный звук. Главарь с руганью отскочил, ветер подул как раз на него, и он в полной мере оценил изыски общепита:

— «Бес», и ты «Сипон», отведите этого засранца за будку, пусть там посидит, срет сколько вылезет. А нам с девочкой поговорить надобно. Ты сама разденешься, или тебе ножиком помочь?

В ладони «Ребра» щелкнула «выкидуха» — лезвие больше для страха, чем для реального боя. Девушка испуганно согнулась, ответила задрожавшим голосом:

— Не надо, пожалейте, не убивайте, я сама…

Павел отметил, что играет Катя великолепно, и готова к действиям. Пора было начинать, игра могла зайти далеко. А потому он еще раз «испустил злого духа», уже больше имитируя, и снова попытался присесть на корточки, чего ему уже не дали, дернув за рукав:

— Там сядешь, иди да…

Договорить «Сипон» не успел, вскрикнул. У Павла с собой всегда были два специальных стилета — тонкий, четырехгранный клинок в ножнах. Обычно один был на левой руке, а второй прикреплен к голени правой ноги. Но сейчас оба были