Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы Страница 71

Кроуфорд и Джозефина были заняты весь день, приглядывая за Мэри, у которой началось маточное кровотечение, и которая пару сумасшедших знойных часов, казалось, была на грани выкидыша. Приступ, в конце концов, миновал, к огромному облегчению Шелли, и Мэри провалилась в беспокойное потное забытье. Джозефина вернулась к детям, а Шелли прошествовал назад в свою комнату, чтобы снова засесть за поглотивший его труд, а Кроуфорд отправился в длинную прогулку на юг вдоль берега, повернув назад, только когда солнце скрылось за увенчанным мысом полуостровом Портовенере.

Обратив стопы на север, он заметил человека, стоящего на песке в сотне ярдов впереди, а спустя два десятка шагов узнал его.

Это был Полидори, тот самый заносчивый юноша, что пописывал стихи и служил личным врачом Байрона, до того, как Байрон его уволил и дал работу Кроуфорду, в далеком 1816-м. Аккуратно подстриженные щегольские усики, курчавые волосы и смущенно-горделивая осанка угадывались безошибочно.

Кроуфорд махнул рукой и окликнул его, и Полидори повернулся и пристально на него посмотрел.

Кроуфорд направился к нему, ступая по песку ― но в какой-то момент береговая линия увела от моря в обход огромного валуна, а когда он снова вернулся туда, где перед ним расстилался пляж, Полидори куда-то исчез, очевидно, взобрался вверх по лесистому склону.

«Все еще дуется за тот случай, ― подумал Кроуфорд. ― Непонятно только, что он вообще здесь делает».

Когда он устало дотащился до Каза Магни, он увидел Шелли на привычном для этого позднего часа месте, склонившегося над ограждением второго этажа и вглядывающегося в морскую даль. Шелли подпрыгнул, когда Кроуфорд окликнул его, но расслабился, когда увидел, кто это был. ― Добрый вечер, Айкмэн, ― тихо отозвался он.

― Добрый, Перси, ― ответил Кроуфорд, останавливаясь под террасой. ― Не хотел тебя испугать. Чего хотел Полидори?

Спокойствие, на миг обретенное Шелли, также мгновенно исчезло. Его узкие пальцы вцепились в поручень, словно птичьи лапы, а шепот птичьим клекотом сдавил горло, когда он ответил Кроуфорду: ― Поднимайся сюда ― и никому ни слова.

Кроуфорд устало закатил глаза, но послушно пробрался через нежилой первый этаж к лестнице, поднялся в гостиную и в молчании прошествовал мимо Джейн Вильямс, Мэри и Джозефины, тем не менее, прихватив по пути бокал и наполнив его из стоящего на столе графина, а затем вышел на террасу к Шелли. Ветер дул с моря, и он обеспокоенно вгляделся в волнующуюся поверхность моря, прежде чем обратил взгляд к Шелли.

― Почему ты так боишься Полидори? ― тихо спросил он, делая глоток вина.

Шелли в изумлении посмотрел на него. ― Потому что он мертв. Он покончил с собой год назад, в Англии.

― Что ж, наверное, вышла какая-то ошибка. Не далее как полчаса назад он спокойно разгуливал по пляжу.

― В этом-то я не сомневаюсь, ― несчастно ответил Шелли. ― Им легко прийти в это место, Порт Венеры. Он махнул рукой в сторону океана. ― Помнишь Аллегру?

Внезапно на Кроуфорда навалилась усталость. ― Что, ― бесцветным голосом спросил он, ― ты имеешь в виду?

― Ты знаешь, что я имею в виду, черт тебя дери! Если кто-нибудь умирает, после того как его укусил вампир, и никто… не умертвит тело надлежащим образом, он возвращается обратно, откапывается из могилы и возвращается. Хотя едва ли это теперь он. Я остановил Клару… но монахини в Баньякавалло не остановили Аллегру, и никто, очевидно, не позаботился о Полидори, не загнал кол ему в грудь.

Он покачал головой, выглядя даже хуже, чем чувствовал себя Кроуфорд. Все эти люди ― лишь скорлупа для этих существ ― укус доставляет их… не знаю что, может яйца или споры… а в земле споры замещают органическое вещество мертвого хозяина своей каменистой материей, совсем как у доисторических рыб и растений, которых окаменевшими находят в горной породе. Кроуфорд хотел что-то возразить, но Шелли его не слушал. ― О, как бы я хотел быть уверенным, что ни единая крохотная частичка живой души не остается в этом обновленном теле ― но эти возрожденные существа каждый раз упорно разыскивают людей, которых знали в своей прошлой жизни.

Он повернулся к Кроуфорду, и в глазах его блеснули слезы. ― Что если Аллегра, настоящий ребенок, все еще… где-то внутри этого существа, словно ребенок, блуждающий в подземных переходах разрушенного замка? Боже, я помню, мы играли с ней, катали бильярдные шары по полу во дворце Байрона… как же давно это было.

― Так зачем же ты сюда забрался? ― спросил Кроуфорд, думая о том, как неустойчива была Джозефина.

― Потому что я хочу заключить с ней сделку. Шелли слабо ему улыбнулся. ― С Ней ― не с Аллегрой. Ты знаешь, кого я имею в виду. И, как и всякий из ее рода, в этом месте она будет более сговорчивой. Я хочу… откупиться от нее.

― Чем?

Шелли забрал у Кроуфорда бокал и осушил его. ― Собой ― или, во всяком случае, тем, что делает меня мной; большей частью… моей человечности.

Кроуфорд в изумлении уставился на него. ― И она возьмет это?

― О, она возьмет, вне всяких сомнений; я лишь надеюсь, что потом она не забудет о нашем соглашении.

Кроуфорд поежился, но не пытался его отговорить.

Той ночью Кроуфорда растормошил сосед и сказал ему, что он кричал во сне. Кроуфорд затуманено его поблагодарил, но почти сожалел, что его разбудили ― так как, хотя он и не мог вспомнить, что ему снилось, вне сомнений это было что-то чрезвычайно эротичное, и это был первый раз за последние два года, когда его посетили такие чувства. Вместе с тем он знал, что даже в этом сне, все это было лишь манящим проблеском чего-то проносящегося мимо, чего-то, что предназначалось не ему.

Всю оставшуюся ночь он не мог заснуть, и когда на рассвете он вышел на террасу с чашкой кофе, он увидел Шелли, бледного и осунувшегося, гребущего на шлюпке по направлению к Дон Жуану; Шелли сидел к нему лицом и, заметив Кроуфорда, мрачно ему кивнул.

На следующий день в залив вошел трехмачтовый фрегат и салютом четырех палубных орудий приветствовал стоящего на якоре Дон Жуана ― это оказался новый корабль Байрона, Боливар, направляющийся из Генуи в Ливорно, где его дожидался его будущий владелец; на борту корабля были капитан Дэниел Робертс и друг Шелли и Байрона по дням, проведенным в Пизе, Эдвард Джон Трелони.

Шелли был счастлив снова увидеть Трелони, и даже Мэри отчасти оправилась от своего недомогания, и на два дня Каза Магни превратился в оживленное место, с морскими прогулками в Лериче[315] за розами и гвоздиками, острой лигурийской пищей и крепким кофе, и с долгими оживленными беседами за обеденным столом и звуками гитары Джейн Вильямс, эхом несущимися над водой.

Трелони был высоким бородатым солдатом удачи, который познакомился с Эдвардом Вильямсом в Женеве; он напросился, чтобы его представили Пизанскому кругу, главным образом, чтобы встретиться с Байроном, чьей приключенческой поэзией он восхищался, но, когда это случилось, он, против ожиданий, больше сдружился с четой Шелли. Он и Шелли были одного возраста, и, хотя один был дородным и темным, а другой хрупким и белокурым, они в равной степени были искусны в стрельбе и морском деле, и теперь проводили много часов вместе, упражняясь в стрельбе из пистолета и обсуждая усовершенствования, которые Шелли хотел внести в конструкцию Дон Жуана.

Праздничная атмосфера выманила наружу даже детей, и Кроуфорд часто видел Джозефину во время этих двух радостных дней; а субботним вечером, когда вся компания отправилась на Дон Жуане на ужин в Лериче в миле к северу вдоль побережья, и там оказалось, что их слишком много даже для самого длинного стола, который был в ресторане, Кроуфорд обнаружил себя сидящим вместе с ней за отдельным маленьким столиком.

Официант принес исходящее паром блюдо лапши тренетте[316], политой зеленым соусом песто, благоухающим базиликом, лигурийским оливковым маслом и чесноком, и Джозефина сказала: ― я ненавижу это.

Она нагребла довольно много пасты в свою тарелку, так что Кроуфорд знал, она имеет в виду не здешнюю пищу. ― Мы можем уехать, ― тихо сказал он.

Она в упор посмотрела на него. ― Ты знаешь, почему мы не можем.

Он одарил ее нежной, но вместе с тем кислой улыбкой, понимая, что она имела в виду не опасность ареста. Он кивнул. ― Из-за детей.

― Он ведь держал что-то в уме, когда сюда прибыл, ― сказала она. ― Так ведь? Что-то, что он думает, может их спасти.

Кроуфорд наложил себе пасты, и пока он неспешно ее поглощал, тихо рассказал ей о той непонятной сделке, которую Шелли надеялся заключить со своей нечеловеческой сестрой, и что, похоже, он уже это сделал.

― С той, на которой ты женат, ― сказала Джозефина. ― Ты… спокоен, зная, что она может быть где-то рядом?