Наталья Болдырева - У обелиска (сборник) Страница 95

Глядя на этого орла, часть крыла у которого была снесена осколком, Порошин мстительно подумал: «Что, долго в нашу сторону глядел? Догляделся – мы пришли!»

Он прошел вперед и остановился возле обелиска. И впрямь могила…

– Захоронение старое, – пробормотал он, водя руками над землей. Самое простое предварительное прощупывание фона: где нарушен, когда и как. – Времен германской войны, должно быть…

– Империалистической! – сурово поправила его Лидочка.

Он поморщился и бросил мимолетный взгляд на надпись. «Последний рубеж Восточной Пруссии» – и ниже, более мелкими буквами: «Павшие герои на страже родной земли». Обелиск и впрямь был поставлен над братской могилой, поставлен во славу немецкого оружия тридцать лет назад, когда эта слава вовсю гремела на полях сражений.

Денисов нервно топтался у него за спиной, потом не выдержал – закурил. Соседство с германским монументом явно ему не нравилось. Синичка застыла за плечом, напряженно наблюдая за работой своего начальника. Порошин не спешил – могилы, особенно на исконной вражеской территории, приказ предписывал проверять тщательно. А тут не просто могила – целый мемориальный комплекс! Порошин ощущал злую и холодную магию, заточенную в памятнике, но без глубокой проверки, с ходу не мог сказать – охранные ли это заклятия, чтобы защитить могилу от осквернения, или что-то другое. Не мог даже сказать, много ли в этом камне магии, – зато почувствовал, что именно здесь, возле монумента, и есть самое сердце странного затишья. Потоки силы едва шевелились. Так бывает далеко-далеко в сером пространстве посмертия, куда магам запрещают заходить все мыслимые и немыслимые инструкции, потому что живой душе оттуда уже не вернуться.

Подобный сплав магической силы с материальным объектом встречался Порошину в тяжеловесной и консервативной области обережной магии. Но чтобы соорудить оберег такого размера, понадобилась бы долгая работа целой команды магов-профессионалов. Впрочем, немцы в те годы могли себе это позволить. Даже позже – могли. Но зачем, что тут было оберегать? Этот фольварк ничем не отличался от десятков таких же фольварков и ферм, раскиданных по окрестным землям.

«Последний рубеж Восточной Пруссии».

Да… Это, пожалуй, уже для армейского спецотдела, не для дивизионного даже. Сообщить туда как можно скорее, пусть команду пришлют, проверят, а стрелков отведут на постой в другое место. Денисову надо сказать, чтоб пока к этой штуке и близко не подходили.

«И как полковые маги проглядели этот омут с памятником?» – с раздражением подумал он и тут же сам себя одернул. Вспомнил, как сам когда-то служил полковым магом общего профиля – один за все, от обезвреживания магических мин и установки сторожевых профилей на передовой до элементарной коррекции винтовочных прицелов. До загадок ли тут, до странностей ли? В лучшем случае поставишь «маячок» да сообщишь, куда следует, вот и все загадки. В худшем – вовсе не заметишь.

С другой немецкой могилой, той, что у подножия пригорка, дело обстояло не лучше. Захоронение совсем недавнее, сделанное, скорей всего, при отступлении, но не закрытое. Забыли? Не успели? Но скорей – нарочно не стали закрывать, пусть противник, зачищающий территорию, лишний раз повозится. А не повозится – так получит на свою голову потенциальный очаг денекротизации, покойники-то свежие… Шарахнет кто-нибудь поблизости боевым магическим воздействием, от седьмой степени и выше – и полезут из могилы такие чудеса, какие и в самом страшном кошмаре не привидятся.

– Наших могилок вокруг вроде нет, – сказал вконец истомившийся Денисов. – Мы ж тут были в феврале, да отступили. Немцы тогда как ударили – и выбили нас. Перли как черти, до сих пор вспомнить страшно. Ну и вот… в другом месте где-то могилка наша, я думаю.

– Подождите, – встрепенулась Синичка. – Иван Григорьич! Поглядите вон там, у пруда. Холмик такой… типичный. Закрыто, наверно, вот вы пока и не чувствуете.

На заросшем низенькой молодой травой берегу и впрямь виднелся пологий холмик. У Синички оказался уже вполне профессиональный, наметанный взгляд, и Порошин даже испытал некоторую гордость за помощницу. Однако могила была старая – лет десять, не меньше. Никак не февральская. Маг опустил руки, встряхнул кистями, сжал несколько раз кулаки. Как его раздражала постоянная мелкая дрожь в пальцах, из-за которой порой сбивались трудные, требующие максимальной точности жеста заклятия и воздействия! Однако поделать с этим он ничего не мог. Вздохнул, постарался успокоиться и не торопясь подошел к холмику. Да, захоронение старое, закрытое и забытое. Можно и не проверять – ничего в нем нет, кроме костяков, никакой посмертной активности. А ведь могилка-то, похоже, и впрямь наша… Ему припомнилась карта, подаренная Арнольди, и полустершийся крестик возле фольварка.

– Ну, что скажете, товарищ капитан? – Денисов подошел следом. Стрелку невмочь было оставаться возле черного немецкого обелиска.

– Скажу, что нехорошее тут у вас место, товарищ лейтенант, – в тон ему ответил Порошин. – Буду докладывать в армейский штаб, чтоб вас отсюда куда-нибудь отвели. Вот из-за этого.

И он ткнул в обелиск, мрачно черневший на фоне бледного весеннего заката.

– Там на самом деле старая немецкая могила, времен прошлой войны. Вроде все с ней в порядке, но камень явно с секретом, да и фон вокруг фольварка… нехороший фон. Сами-то не чувствуете? Как вам тут – не тревожно, не душно? Не могу пока сказать, в чем именно дело, комплексная диагностика нужна, с приборами, с разными специалистами. Тут, сами понимаете, лучше на воду дуть, чем обжечься. А свежую могилу я закрою, чтоб оттуда чего ненужного не полезло…

– А это? – Лейтенант указал на холмик на берегу пруда.

– А это, судя по всему, наше захоронение, того же времени, что и немецкое под памятником. Но оно безопасное. Мертвое в нем все…

Денисов перевел задумчивый взгляд с травянистого холмика на обелиск и обратно.

– Да… Видать, было тут у наших с немцами жаркое дело, да немцы тогда одолели, не мы, – заметил он. – Стали б они иначе такую дуру над своей могилой ставить! И то сказать, за что мы тогда дрались, за что кровь проливали? За веру, царя и Отечество? Смешно… Вот и проиграли.

Он докурил и точным броском отправил окурок в едва плещущие волны прудика.

– Зато сейчас побеждаем! – горячо сказала Синичка.

Порошин промолчал. Ему тоже обидно было, что тогда – проиграли, ведь если бы по уму воевали, не за буржуев, а за справедливость, – разве ж уступили бы фрицам! Но еще обиднее ему почему-то казался вот этот поросший травой, забытый всеми невысокий холмик на берегу…

– Работать сейчас начнете, товарищ капитан?

– Сейчас, – с некоторой заминкой согласился посмертник. Мелькнула у него мысль подать донесение в армию, не откладывая, чтобы денисовский взвод отвели из фольварка уже ночью, а территорию оцепили. Мелькнула и пропала. Жалко стало стрелков, только-только им дали отдых. Да и лишней магической активности он пока что не замечал – напротив, болото стоячее. Оснований-то для паники никаких, кроме собственных смутных ощущений… Напряженность фона тут, конечно, ниже допустимого для работы – но простенькую «крышку» поставить, пожалуй, хватит.

– Ну, я тогда скажу своим, чтобы к вам не совались. Если что надо будет – зовите. И если в рощу пойдете – глядите под ноги, там не все еще разминировано.

– Спасибо, товарищ лейтенант. – Порошин кивнул. Оно и к лучшему, что не будет лишних глаз. – По батюшке-то вас как?

– Иван Сергеич.

– Тезка, значит. – Порошин улыбнулся. – Я Иван Григорьевич, будем знакомы.

Они пожали руки. Напряжение между ними таяло, и это было хорошо – маг не любил работать, когда что-то его раздражало.

– Ну что ж. – Порошин потер ладони, снова размял пальцы. – Надо начинать, пока совсем не стемнело. Синицына, готовьте материалы, будем закрывать захоронение.

Лидочка кивнула и умчалась во двор, за сумкой, в которой хранился непочатый покуда магический припас опергруппы. Денисов тоже ушел. Маг остался один на один с могилами и совершенно некстати нахлынувшими на него воспоминаниями.

Теми, которые он всегда старательно от себя гнал.

Порошин на всю жизнь запомнил то утро: холодное, дождливое утро двадцать шестого мая сорок второго года.

А перед утром была ночь. Порошин провел ее без сна, в глубокой балке, где укрылись от ураганного огня остатки стрелковых и кавалерийских частей. Свой полк маг потерял еще вчера. Пятый день войска Юго-Западного фронта старались вырваться из котла, запершего их на крошечном пятачке между немецкими позициями и рекой. К этому времени в котле уже смешалось все: части, тылы, танки, люди, лошади, обозы… Немцы утюжили пятачок артиллерийским огнем и авианалетами, непрерывно обстреливали передовые позиции, и в таких условиях идти на прорыв было равносильно самоубийству. Не идти, впрочем, тоже.