Людмила Белаш - Имена мертвых Страница 15

Бились красные на Волге, реку кровянили. Везли баржу с ранеными в Нижний, на мель сели и снесли на берег в тифу Алексея Тхора, чуть живого. Сказывать ли дальше, Изерге, про твоего отца?

Вот идет с востока Колчак, занял Пермь, отбил красных за Каму. Он уже в Воткинске и в Ижевске, скоро будет в Самаре! Но ударил на него молдаванин Фрунзе, погнал Колчака вспять. Отпоила Алексея медом и пахтой молодая Унай, полюбила его.

Стих пушечный гром над лесами.

Изерге, за братом настал твой черед появиться на свет. Унай тяжела тобой, счастлива, ждет не дождется.

О сытости забудь, сейчас не время слоеных блинов и вареников с мясом. Мука из сушеной рыбы — за счастье, из конопляного семени — лакомство. Запомни: можно есть ужа, ежа, гадюку, белку.

Эта еда обычна для лесного мира с незапамятной поры, когда Ясный Сокол ариев еще не одолел угро-финского Оленя Золотые Рога.

Поборол — не убил. Зверь чащобы и птица небес помирились, сжились на лесном неоглядном просторе.

Лес хранит сон вечности от хода времени. Есть на свете места, Изерге, над которыми время не властно — тебе выпало родиться в таком месте».

Изерге рос, слушал и понимал.

Был в Петрограде белый бог — Царь, и где он теперь? сгинул. Был в Москве красный бог — Ленин, и что с ним стало? умер, лежит в погребальной избе. А Кугу Юмо царит вечно.

Двести лет, как крещен лесной край, но все жив Кугу Юмо.

Приходили поп с урядником: «Не сметь справлять юманы! А ну, кто тут языческий жрец?!»

Приходил партийный секретарь с колхозным председателем: «А кто в юман раскладывал огни, а кто корову в жертву приносил? Ах вы, кулацкие вредители!»

Пошумят, погрозят, напьются медовухи-пуро, закусят жертвенной говяжьей солониной, потом — в подводу, до свидания!

«Ищи тут кулаков и подкулачников, — буркнет вслед отец Элексе, — днем с фонарем не сыщешь. На сорок дворов — пять коров, и те в запрошлый год пали…»

Он, Элексе, грамотный; линию партии чует, когда еще в уезд бумага не пришла. Коллективизацию и раскулачивание провел — не подкопаешься: «Всех поименно выше названных семь кулаков Бог сыскал скорым и справедливым революционным судом, о чем имеется свидетельство товарища лекпома. Имущество, включая самовар, поделено по беднякам. Слава труду!»

И молилась на хромого Элексе деревня. А партийный секретарь, сам из керженских раскольников, ругал его за несознательность: «Ты, товарищ Тхор, отсталый элемент. Зачем ты Бога вписал в рапорт? разве Исус Христос — предревтрибунала?»

Лесные боги потихоньку сберегали свой народ от лютости начальников. Не велит красный бог Сталин содержать семейное хозяйство, потому что оно — нож и обрез из-за угла в спину колхозу, а лес дичи, грибов, орехов, ягод уродит втрое-впятеро. Не хлеб, но пища. «Мы не сеяли, не жали, мы с лукошком в лес бежали», — подмигнет отец Элексе.

Разве не чудо — такое заступничество?

С изумлением раскрыв глаза, смотрит Изерге на дивный мир, где все — сказочно, волшебно и так просто, словно и быть так должно. Утром пролетел журавль к вратам Онара, днем — аэроплан прострекотал, в сумерках — ведьма на ухвате-рогаче верхом. Что же, и ведьме летать надо, может, и она по делу летит, у нее где-нибудь шабаш.

Или — может лесной парень в красную Москву попасть? «Это запросто, как коню пару пирожных» — сказал бы отец Элексе. Был сирота Йыван Кырля из Купсолы, кто его знал? Теперь и в больших городах про него говорят, много хвалят и его песню поют: «Мустафа дорогу строил». Сняли фильму про Йывана, и какая фильма! С голосами, говорящая!

Со временем Кугу Юмо усовестил, уломал Сталина — стало можно заводить свой приусадебный участок, корову, свинью, двух телят и овечек.

Изерге покорила тракторная бригада с МТС.

Это не аэроплан в небе, это чудо земное, железное, потрогать можно.

Трактористы — удальцы, герои! Промаслены, пахнут горячим металлом. Рычит трактор, рвется, но рукам их послушен.

«Что, малый, хорош конь? Так распашем, любо-дорого взглянуть».

«Что, дядя, тут буквы не русские?»

«Вишь, грамотей… Это, малый, трактор из Америки. Вон те — наши, „ХТЗ“, на керосине, а вот этот — „Сталинец“».

Вьется рядом, не отходит невысокий паренек.

«Дядя, как мотор работает? зачем тут вертится? Дядь, а посади рулевым на прицеп, можно?»

«Кыш! вот привязался…»

Сколько не ворчи, не отгонишь. Ремонтная летучка ли со станции приедет, сами ли трактористы что чинят — Изерге тут как тут. Высматривает, нюхает и уже нос измазан в солидоле, и руки, как у слесаря.

«Ну-ка, малый, подержи. Дай ключ на двадцать. Затяни вот здесь».

«Хм, а запустить сумеешь?»

«Куда ему. Ростом не вышел, — посмеивается бригада. — Пупок развяжется…»

Сцепив зубы, Изерге рывком проворачивает рукоять; трактор оживает.

«Эге, вот так малец!»

«Лексей, Тхор! Ты чем малого кормил? поди, с каждого юмана ему жарил жеребячий окорок… Нам бы на МТС его, как на фабзавуч. Механиком будет».

Старший брат, Кугерге, с девками в первые игры играет, а Изерге обхаживает любимый «Сталинец-60 ЧТЗ», ему о девичьей прелести и мысли нет.

Тайком, из губ в уши лепетом ползет весть по деревне: «Будет пятничный молян в священной роще, огонь разложат, на юмане карт Шумат будет служить богам…»

Ясный Сокол Чкалов летит через полюс в американский Портланд, а жрец-карт Шумат, тайно выученный в дебрях гаданиям и прорицаниям, брызгает в огонь жертвенной коровьей кровью. Унай подносит ему курицу и кланяется.

«Шумат, скажи слово для моего сына».

Карт, не жмурясь, глядит в пламя костра. Он слушает, что скажут боги.

Кава Юмо говорит: «От пули уйдет, от огня уйдет — от судьбы не уйдет».

«От судьбы не уйдет…» — повторяет губами Изерге.

О чем это?..

Значит, сыну народов оленя и сокола надо исполнить волю богов.

Глава 5

Они выехали к бело-голубым старейшим корпусам Университета; слева остался насквозь светящийся сказочно-белый парк, где каждая веточка была опушена хрупкими иглами инея; сновали машины; люди шли по делам; пестрели афишные тумбы; крутились рекламные фонари над корейской закусочной; мелькнула хохочущая ватага студентов; рокеры в кожаных куртках спокойно препирались на углу — или дружески взаимничали? — с полицейским в белых ремнях; усатый дед торговал брошюрами под плакатом «ГРЯДЕТ КОНЕЦ СВЕТА», а рядом похожий на викинга парень в косматой куртке целовался с рыжей девчонкой, — все как всегда, никому невдомек, чем занимался почтенный профессор Вааль минувшей ночью на кладбище, и никто не знает, что исчезнувшая с этих улиц три года назад Марсель едет к Фельтенову мосту на «Коне Дьявола», и в руках у нее банка из-под мастики, а из банки тянется носом и скребется мышка, ожившая не по законам природы. Солнышко, волшебный белый парк сияет и искрится, легкий мороз — как раз такой, чтобы греться, целуясь, — и вдруг — выходцы из могил! «Что вы, полноте… ночь была на редкость мерзкая, машины „неотложки“ не успевали передохнуть на базах, но, слава богу, к четырем часам погода образумилась, вошла в колею, можно только радоваться и надеяться, что на Рождество не наползет с Атлантики циклон со шквальными ветрами, а будет вот так же светло и прозрачно, как сегодня, в эту пятницу».

Все было бы ничего, если бы не тот трескучий сиреневый свет, куполом накрывший мышку.

«Я сплю, вижу сон, — Марсель жадно вглядывалась в знакомые с детства дома. — Это сказка, фантастика. Что же? люди тысячи лет страдали, умирали, а задача решалась проще простого — заряд, какая-то сила, которую можно передавать прикосновением. Или — магия, черное колдовство? Или колдуны и ученые грызлись, знать друг друга не хотели, но с разных сторон шли к чему-то общему, одни — чарами и заклинаниями, другие — электроникой?.. Раньше бы им сойтись! и одним отречься от того, что нами правят звезды и духи, а другим понять, что не всем можно управлять человеческой волей, к чему-то надо и приноровиться, приспособиться. И окажется, что миром владеют единые законы, не всевышняя сила, нет, а сложные правила, перед которыми наши магия и наука — детский лепет, а единая теория поля — азбука для дошколят. То же мне — термоядерщики! халдейские маги! наверное, человек сможет больше и куда больше…»

Марсель невольно представила забавную сцену — инженер в тунике и митре, с радиометром в одной руке и священным мечом в другой, входит в магический круг и торжественно говорит: — «Заклинаю тебя, термоядерная реакция, именами Вельзевула, Самаэля, Асмодея и Белиала, чтобы дейтерий слился с дейтерием так же, как соединены Огонь и Воздух…»

«Конь» проехал Фельтенов мост и свернул к Скорбным воротам.

— Мне в Мунхит, — спохватилась напомнить Марсель.

— Вижу, вы не спешите, — Клейн не то спросил, не то констатировал.

— Не очень спешу.