Тяжёлая реальность. Игры благородных - Хайдарали Мирзоевич Усманов Страница 36

выходящие из земли. Их тела сплетались с корневой сетью, и они могли мгновенно “всплыть” под лапой добычи, обхватить её и потянуть вниз. Внешне они казались деревянными, но при приближении мерцали каменным отблеском. Из кожи у них торчали маленькие минерализованные пластины – словно кора, превратившаяся в осколки. Они умели не только хватать. Они могли “переписывать” саму структуру почвы, заставляя под ней образовываться ямы, карманы воздуха или потоки тягучей глины. От столкновения с ними техника просаживала питание “на землю” – провода начинали вдруг отдавать энергию в подземный контур.

Листоеды-иллюзионисты. Небольшие существа, размером с ладонь, плоские, с телом, напоминающим лист. Их края были мелкозубчатыми, а поверхность сияла в крапинку. Они кормились светом. Поглощали бледные лучи сквозь крону и в ответ отбрасывали иллюзорные отражения – тени, которые шевелились не так, как настоящее. Эти тени могли принять вид каркаса животного, или повторять её шаги с задержкой, и путать охотников. Лираэль несколько раз замечала, как тень впереди неё двигалась не в такт с её ногами. От листоедов тянуло сладостью старой листвы и сыростью – запахом, от которого начинал кружиться голова.

Почвенные писцы, или споровые крохи. Этакие пиктографы местной Природы – мелкие грибообразные создания, собирающие споры в узоры. Они оставляли на поверхности камней и корней тонкие спирали из золотистой пыли, которые, если наступить, могли взорваться, высылая в воздух микроскопические споры-изменители. Вдыхание их влияло на память. Внезапно Лираэль видела сцены, которых не было. Знакомые слова, сказанные кем-то, кого она не знала. Это были не галлюцинации в худшем смысле, а “подсказки” планеты – попытки вложить в чужака новый образ мира.

Песчано-когтистые. Это маленькие, слепые животные с бронёй из песчаных пластин. Они вылезали из рыхлой почвы и с шипением полноценными конвоями. Их многочисленные группы старательно рыли многочисленные ходы. Их любимая привычка – подбегать к лежащим предметам и тереть о них свою броню. От этого металл покрывался пылью, и уже через минуту тонкие электрические контакты становились “немыми”. Лираэль видела, как один такой рой облепил уцелевший кусок панели и, словно умываясь, оставлял на нём матовую корку из мелкого грунта, которая позже мешала сканерам.

Фосфорные мотыльки-обманщики. Небольшие ночные существа с широкими крыльями, как у мотыльков, покрытые чередой биолюминесцентных пятен. Но их свет не просто светил – он резонировал со зрением. Глядя на их крылья, становилось трудно удерживать очертания предметов в фокусе. Глаза уставали, и мир начинал “плыть”. Они летали в стаях, и когда одна стая поднималась выше – весь лес на долю секунды “перекрашивался” в другой тон. Лираэль поняла, что эти мотыльки действуют как природные “маскировщики”, и что их появление означало смену режимов восприятия в лесу.

Каждое из этих существ обладало своей собственной маленькой нишей – и каждая ниша являлась куском большой, сложной сети. Они не были отдельно взятыми “врагами”, они были элементами организации. Стеклопевцы мешали технике… Корнехищие строили полноценные ловушки… Почвенные писцы “обновляли” информационное поле – и листоеды задерживали внимание путника… Вместе они могли обнажить слабость любого чужака – сначала мелочью, затем связкой ударов.

Лираэль училась помаленьку. Она замечала, что, когда мотыльки взлетают – надо закрывать глаза и не делать резких движений. Если слышится тихая “песня” панцирных стеклопевцев – лучше проверить приборы, потому что они могли уже ввести помеху. Если корнехищие начали шевелиться – значит, земля вот-вот подкинет новую яму.

Эти наблюдения рождали у неё медленный, студёный страх, но также и предельно ясную мысль. Сила этой планеты была именно в множестве её обитателей – не в одном исполине, а в сотнях маленьких рук и ртов. И в том, что каждая мелкая тварь была носителем языка мира – таинственной магии, которая резонировала не со сталью или проводами, а с самой плотью реальности.

Она сидела на одном куске обшивки, и сквозь вечерний шорох слышала, как где-то далеко за кронами бормочут крупные вещи. Но прямо под её ногами – рядом, почти обнимая её тень – плыло множество мелких жизней. Шуршание… Писк… Едва слышный звон… И Лираэль поняла, что выживание здесь – это не подвиг одиночки, а танец с миллионами маленьких ритмов.

Она так и не решилась дальше углубиться в этот странный лес. После встречи с гигантской змеёй, несущей в себе силу стихии Земли, и мелких существ, которые шептали магией, будто издеваясь над её попытками сохранить самообладание, девушка побледнела и почти бегом вернулась к разбитому челноку.

Она пробралась через перекошенную, искорёженную дверь кабины, ободрав руку о выступающий кусок оплавленного металла, и с трудом втянула себя внутрь. Внутри было тихо, но это молчание не успокаивало, а лишь напоминало о том, что всё оборудование – от навигационного пульта до аварийных систем – было окончательно мёртвым. Сквозь пролом в обшивке доносился гул леса, стрёкот и резкие крики невидимых существ.

………..

Снаружи уже заметно темнело. Стена сумерек сползала вниз по скалам и медленно поглощала лес. С каждой минутой он становился всё мрачнее, и его звуки обретали иной оттенок – тревожный, густой, вязкий, как будто сама ночь несла с собой стаю хищников.

Молодая эльфийка забилась в угол кабины, где куски проводки и сломанный пилотский шлем образовали подобие заслона. Она подняла с пола искорёженное оружие – некогда лёгкий эльфийский карабин, теперь превратившийся в бесполезный кусок сплавленного металла. Даже этот хлам она прижала к груди, словно это могло её защитить.

Снаружи постепенно начали проявляться новые звуки. Низкое, хриплое рычание, будто кто-то огромный бродил совсем близко. Шуршание листвы – длинное, тянущееся, будто сразу десятки существ скользили сквозь ветви. Вдруг – резкий хлопок, похожий на удар крыльев, и вслед за ним – пронзительный визг, отчего у Лираэль похолодело в груди.

Именно так она поняла, что ночь здесь куда страшнее, чем день. Если днём этот мир казался чужим и враждебным, то с наступлением темноты он будто оживал и выдвигал против неё всё, что пряталось в глубинах. Её дыхание сбилось, она сидела, прижимая к себе колени, и впервые за долгое время позволила себе дрожать открыто, не пытаясь изобразить стойкость.

Лираэль надеялась, что обломки челнока станут для неё хотя бы какой-то защитой, но каждая трещина в корпусе, каждый пролом, из которого виднелись мрачные силуэты ветвей, теперь выглядели как пасти, готовые впустить в кабину любое из ночных чудовищ. К тому же сейчас она понимала – ночь только начинается. И если ей удастся пережить её, то это будет само по себе чудом.

Когда солнце окончательно ушло за горизонт, Лираэль ощутила,