Энтони Рейнольдс - Темное кредо Страница 44

Оставаясь незримыми для тех, кто не обладал колдовским зрением и волей, демонические духи роились в небе, словно дьявольский эфирный живой туман, и большими группами угрожающе кружили вокруг живых. Даже неспособные увидеть жалкие смертные ощущали их присутствие, вероятно не более, чем ледяное дуновение на затылке. Их терзали кошмары, которые принесли с собой демоны, в умах подавали голос сомнения и страхи.

Демонов привлекло в этот мир, словно мух на труп, количество страха, отвращения, ненависти, ужаса и паники обитателей системы. Алчно пируя, они кормились сырыми эмоциями, однако главным деликатесом оставались души гибнущих в муках и страхе.

Демоны облизывали призрачные губы от голода и сбивались в нетерпеливые стаи вокруг горящего пламени душ тех, кого ожидала смерть. Когда смертные солдаты Бороса Прим гибли, адские твари спускались на них голодным и свирепым вихрем, который рвал, раздирал и пожирал. Неважно, умирали ли они на поле боя, под клинками верующих или же просто лишали себя жизни — всех их поглощали для утоления ненасытного голода истинных богов, ибо мелкие демоны были не более, чем частицами великих сил. В безднах варпа боги урчали от удовольствия.

Однако Мардук предпринял путешествие в обличье духа не затем, чтоб узреть величие Хаоса, сколь бы великолепным и вдохновляющим оно не было.

Отвлекшись от прекрасной резни, он пронесся по небу, однотонная истерзанная войной планета расплывалась под ним. Он незримо пролетел над разоренными континентами, поднимаясь все выше в безвоздушные верхние слои атмосферы. Его манил темный ореол мощи, взывавший к нему, словно сирена. Он видел его издалека: зловещую кляксу на реальности, сочившуюся силой.

И, наконец, он замедлил подъем и завис перед этой могучей сущностью варпа.

Приветствую, Апостол 34-го Воинства, — прогремел призрачный дух, и душа Мардука содрогнулась.

Владыка Экодас, — отозвался Мардук.

Бесформенные и бесплотные очертания парящего духа Экодаса слились в более узнаваемую фигуру, человекоподобный образ, созданный его разумом. Он появился перед Мардуком в обличье легко висевшей в небе гигантской, закутанной в рясу фигуры с головой ощерившегося зверя. Его окружало пламя. Излучаемые Экодасом грубая жестокость и мощь обрушились на душу Мардука, словно шторм.

Возле Мардука в поле зрения сгустились еще два духа.

Облик Белагосы был туманным и мерцающим. Он принял вид древнего воина-рыцаря, закованного в старинные латы. Анкх-Илот появился в обличье свернувшегося змея, глаза которого сияли зловещим светом.

Война грозит выйти из-под нашего контроля, — прогрохотал Экодас в разумах собравшихся Апостолов.

Если кто и потерпел неудачу, так это ты, — парировал Мардук.

Воплощение Анкх-Илота оскалило клыки, шипя и плюясь, но Мардук не обратил на него внимания.

Мы продвигаемся, — сказал Белагоса. — Пока Регулятор Связей работает, и врата варпа запечатаны, для последователей Бога-Трупа нет надежды на спасение. Падение мира неизбежно.

Я хочу, чтобы эта планета запылала, — взревел Экодас. — Ее затянувшееся непокорство оскорбляет меня. Дух имперцев все еще не сломлен. Среди них есть тот, кто стал их талисманом. Тот, кого они зовут Белым Ангелом. Найдите его, Апостолы. Найдите и приведите ко мне.

Мы не одни, — внезапно произнес Белагоса.

Мардук огляделся вокруг духовными глазами. На краю зрения мерцало что-то бесплотное.

Вон там, — сказал он.

Экодас крутанулся, разводя призрачные руки. Взревел нематериальный огонь. Посреди пожара возникла светящаяся фигура в серебряном доспехе. Поверх брони был надет сияющий белизной табард. Пламя бушевало вокруг новоприбывшего, но не могло коснуться, поскольку вокруг него возник светящийся пузырь света.

Шпионишь за ним, библиарий? — произнес Экодас. — Это мало чем тебе поможет.

Этот мир никогда не станет вашим, изменники, — ответил пульсацией Белый Консул.

Он уже наш, — прогремел Экодас. — А теперь ты умрешь.

Я так не думаю, еретик, — отозвался библиарий.

Экодас увеличился в размерах, звероподобное лицо исказилось от ненависти. Из рук выросли призрачные когти, и он в окружении пылающего пламени полетел к духу библиария.

Последовала вспышка ослепительно-белого света, от которой Мардук и другие Апостолы съежились. Когда сияние рассеялось, библиария не было.

Он ушел, — сказал Белагоса.

Сколько он услышал? — проговорил Анкх-Илот.

Это неважно, — прогрохотал Экодас. — Идите, мои Апостолы. Найдите их Белого Ангела. Мы уничтожим его, а с ним и их надежду.

Когда приказ прозвучал, окружавшее Экодаса пламя рванулось вперед и обрушилось на Мардука и двух других Апостолов с силой психического урагана. Мардук рухнул, теряя контроль, и невольно снова оказался в плену земной плоти.

Он упал на колени, из ноздрей закапала кровь.

— Мой господин? — спросил Ашканез, опускаясь на колени рядом.

Мардук сделал ему жест отойти.

— Приведи Буриаса. — хрипло распорядился он. — У меня есть для него работа.

Звук битвы был громким даже в нескольких километрах от ближайшей постоянно менявшейся линии фронта, глухие взрывы сотрясали планету до основания. Над головой ревели «Громовые ястребы» и «Мародеры», направлявшиеся к местам сражений с полным боекомплектом, а другие, израсходовав снаряды, с пыхтением неслись к разрушенным авиабазам, оставляя за собой след из черного дыма. От импровизированным госпиталей разносились крики раненых и умиравших, а по улицам были разбросаны трупы.

Аквилий озирался на ходу. Небо заполняли дым и пепел. Некогда нетронутый и сияющий белый мрамор его родного города Принципата Сиренус покрылся выбоинами от огня ручного оружия, шрамами от артиллерийских снарядов, а также сажей и кровью. Прекрасные сады и дендрарии превратились в обгорелые пустоши с выжженной землей. Над пеплом, словно надгробия, печально поднимались почерневшие остовы деревьев. Озера и фонтаны стали похожи на выгребные ямы, покрывшись пеной и неестественными водорослями. В воде лицом вниз плавали тела.

Борос Прим менялся. Аквилий ощущал перемены в самом воздухе, и это не относилось к чему-то обычному вроде загрязнения, пепла и смерти. Боросом Прим завладела скверна Хаоса. То, что останется здесь даже в случае их победы, приводило Аквилия в отчаяние. Неделю тому назад у каждого десятитысячного были зафиксированы признаки необычного заболевания. В масштабах планеты — десятки миллионов граждан и солдат. Их всех забрали из подразделений и домов и под конвоем перевезли в карантинно-оздоровительные лагеря. Иначе говоря, лагеря смерти.

За последние дни число зараженных резко возросло. Считалось, что скверной поражен каждый пятитысячный, и процент ежедневно растет. В рядах Имперской Гвардии процветала паранойя, поскольку не существовало заметных признаков, по которым можно было опознать зараженных. Когда это кончится? И кончится ли?

Пока что ни у кого из братьев-воителей Белых Консулов не было отмечено следов и проявлений скверны, но даже Астартес не обладали иммунитетом к совращающему воздействию Хаоса, если подвергались ему достаточно долгое время.

Захватчики как будто принесли с собой эпидемию, незаметную ползучую заразу, проникшую на Борос Прим. Возможно, она была даже хуже, чем сами Несущие Слово, поскольку с этим врагом было невозможно сражаться с помощью болтера или цепного меча.

В ход пошли респираторы, но с поставкой фильтров уже начинались перебои. На самом деле совращающее воздействие Хаоса не передавалось по воздуху — оно было куда коварнее — но это сочли подходящей для успокоения мерой.

Проведя совещание с апотекариями ордена и старшими офицерами- медиками Гвардии, Аквилий ввел ежедневный осмотр и проверку на чистоту для всех солдат, которые следовало проводить в присутствии старшего офицера. Всякого, у кого обнаруживали какие-либо признаки порчи, удалялся из подразделения. Комиссары прочесывали ряды, и Аквилий ежедневно читал подавляющие сообщения с подсчетом числа солдат, казненных за проявления эффекта вражеской скверны, за их сокрытие или за уклонение от осмотров.

Коадъютор Аквилий шел сквозь толпу солдат. Он возвышался над ними на голову, и при его приближении разговоры стихали.

Его доспех был потрепан в битве, плащ изорван и обожжен, но он шагал с высоко поднятой головой, зажав под мышкой шлем с синим плюмажем. Левая сторона лица была обожжена зарядом мелты, коротко стриженные светлые волосы почернели от пламени.

Аквилий видел, что настроение солдат поднимается, когда они почтительно уступают ему дорогу. Он кивал им. К пластинам брони притрагивались черные от грязи и пепла руки. По толпе взмокших после боя солдат, словно рябь на озере, расходились перешептывания. Они понижали голос, но Аквилий все слышал. Белый Ангел, шептали они. Так его теперь звали люди. Он пытался их остановить, но это было бесполезно.