Zona Антиматерь (СИ) - Раст Сергей Страница 47

— Я щас выстрелю, придурок.

В подтверждение слов Петя перевёл автомат на Рудого. Десантник встретил этот жест полным безразличием.

— Так и знал, что сцыкло. Урки всегда исподтишка рубят. Стреляй, тварь, иначе я тебя сам размотаю.

— Там были все мои сбережения! Двадцать две тысячи! Теперь я нищий. — сплюнул зло Петруха, однако автомат не опустил. — А ты Рудый, смотрю, зад зализал своему новому знакомому. Думаешь, он тебя спасёт? Ему насрать! Насрать, понимаешь?

— Сопли подбери, шваль! Тебе Серж спас жизнь убогую! Иначе валялся бы в яме с пулей во лбу. А ты чё творишь? Пушку наставил. Плачешься о потерянных бабках? Ну ничего, мы поговорим с тобой за жизнь, верно? Или в тюрьме из тебя сделали девочку, а?

Рудой умел выводить людей из себя. Лицо Петрухи вспыхнула, но он тут же усилием воли подавил сильные эмоции. Автомат он опустил:

— Хочешь поговорить? Один на один? Под присмотром этого?

Фигура десантника выросла перед Айсбергом.

— Уходи, мужик. Встретимся на опушке леса. А пока я пообщаюсь с этим субчиком. Один на один. Я ему покажу, как нехорошо бить людей прикладом.

Сталкер собирался подобрать прощальный подарок Сержа, но гарцевать перед парочкой психов больше не желал. Он бросил взгляд на Петруху, угрюмого и ушедшего в себя убийцу с криминальным прошлым, кивнул Рудому, защищавший его от нападок сотоварища. Каждый из поборников порядка в «кротовьем» лагере так и остался для Айса тёмной лошадкой. И теперь они готовились поквитаться друг с другом за старые обиды.

И Айсберг точно знал, что на полянке останется лежать один из них.

Ветеран развернулся на сто восемьдесят градусов, и направился по своим следам, мечтая о сигарете и обычном матрасе.

Глава 13. Та, с черным провалом

1.

Небо окрасилось красным. Неделю назад ты бы уже дал дёру, молясь найти по дороге укрытие, чтобы спасти свою шкуру. Не в этот раз. Вокруг тебя происходили удивительные, иррациональные вещи, граничащие с безумием, а ты в расслабленном состоянии ждал, чем всё закончится. Погибли главные герои или хеппи-энд? Финал всегда волнителен. Особенно, когда в нём играешь главную скрипку. Вокруг бушует пламя огня, дрожит воздух, горячий и сухой, твоё тело пытается оторваться от земли и взмыть вверх. Ты не поддаёшься, сопротивляешься изо всех сил, чтобы не попасть под разрушительный молох аномальной стихии. Вокруг тебя снуют редкие зрители в чёрных одеждах. Они словно посланники смерти, призраки, возникшие из пекла, чтобы вершить правосудие на земле. И да, тебе не страшно, тебе просто наплевать на всё. Когда достигаешь нирваны, страх уходит прочь, оставляя место обостренному чувству прекрасного.

Выживешь ли ты после всего этого? Неважно. Будущее утратило смысл.

Молнии жалят в тело. Ты будто лампочка, которую зажгли выключателем. Кажется, что кожа аккумулирует потоки мощных разрядов. Но они не причиняют тебя вреда. Магия какая-то. Вот подносишь руку к лицу, то видишь, как между пальцами перекатываются искры. Ты ждёшь, когда ток сожжёт тебя дотла, и вместо тела останется горстка пепла. Увы, этого не происходит. Жизнь продолжается.

Не падаешь ты, когда из недр земли раздаётся гул. Огромная красная волна горячего ветра окатывает с головой, заполняет собой видимое пространство. Ты пытаешься закричать, и ничего не выходит. Голосовые связки напрасно пытаются выдавить из себя хоть толику крика — молчок. Много красного, вырвиглазного и даже туман вдали окрашивается в окровавленные оттенки. Кто выживет после такого удара? Разве что мифический Шрам! Важно, что твои мозги не плавятся под ударом Выброса, а голова твоя соображает, пусть и с небольшим запозданием.

Живой, дурила!

В другом мире твой труп поднялся бы с колен и со слюной у рта пошёл слоняться по Зоне. Унылое зрелище.

Рвущееся на пределе сердце не остановилось, когда из розового облачка навстречу вышла статная дева с выцветшими глазами и полной грудью. Мадонна-мать? Обычно после такого сходят с ума или сразу на тот свет, нет? На её некрасивом лице читалось величественное спокойствие, свойственное королям. Она улыбалась, улыбалась искренне, улыбалась, как мать, когда после родов видит своё дитя, трепечущее, нежное, крикливое. С ней и ты начинал тянуть губы в улыбке.

Тук-тук! Тук-тук!

Ты живой, сучий сын! Никто не умер в этом напыщенном пафосными декорациями сновидении. Или иллюзии? Да хер знает! Плевать!

Важно, что женщина из тумана подходит ближе и прижимается к тебе, отдавая тепло невесомого тела без остатка.

— Он бредит, бредит! Дед, сюда!

— Тихо ты, баба, не голоси! Толку от тебя нынче. Иди на кухню лучше. Я посмотрю.

Скрипнула рассохшаяся дверь. Пигалица с раскрасневшимся лицом проворно юркнула прочь, сверкнув недовольно напоследок уцелевшим глазом. Не понравился окрик, небось. Может, зря так осадил девку, теперь лови укоры в свой адрес. Седовласый старик запустил пятерню в седую бороду раздумывая и склонился над голым телом мужчины, который за неимением другой мебели покоился на низком столе. Дополняли убранство облупленный от частого использования комод да пару стульев, ковры на стенах. Дед взял бесчувственного человека за руку, посчитал пульс, хмыкнул. Пошамкав губами, он сграбастал с тумбочки хирургические ножницы, с внутренности комода вытащил стеклянную бутыль со спиртом. Как следует протёр ножницы антисептиком. С кухни через приоткрытую дверь запахло шкварками. Дед втянул носом насыщенный аромат готовящейся снеди, после чего принялся кромсать прилипшие бинты на голове у раненого. С каждым надрезом густые посеребреные брови хмурились от увиденного. Содранная кожа на лице заживала, мягко говоря, странно. Область раны потемнела и приобрела синий оттенок вместо розового. А ведь всё сделал правильно. Рану промыл слабым раствором спирта, почистил как следует, наложил спецмазь. Что же она такая синюшная? Старик расчесал бороду снова, сменил ножницы на пинцет. Пинцетом он аккуратно дотронулся до правой скулы. Твёрдая. Он попробовал её потянуть на себя, но у него ничего не вышло. Она потеряла эластичность, и оттого не собиралась в складки.

— Чудно! — буркнул Дед и отложил пинцет.

Заканчивался второй день, как этот жмурик лечился у него. До сих пор он так и не пришёл в себя. И не факт, что очнётся. Люди из комы годами не выходили, и жили как-то. Но содержать этого почти здорового мужика у старика в планы не входило. Накладно. Здесь не больница. Простая деревенская хата без удобств. Ему нужна медсестра или санитарка, чтобы ухаживать за этим увальнем. Контрабандист, пройдоха, обманул его, видать. Сказал, что у того подозрение на заражение крови и мужик серьёзно ранен. Дед сомневался, брать или нет на постой здоровяка. По виду ясно, не из местных пассажир. Не охотник. Они не носят столько электроники. Не контрабандистская морда. У тех такого оружия и отродясь не бывало. И не вояка, хотя, видно, воевал. Откуда тогда? Неужели с той стороны Припяти? Выходило, что так. Темны дела. И рана чудная. Вляпался в какую-то заразу, и теперь она перемолола поврежденную кожу на лице. Зря не отказал хитровану, сославшись на немощь. Не подумал, старый хрыч! Сиди, гадай, как от него избавиться.

— Дед, оклемается у тебя пару дней, встанет и побежит как миленький. Его подстрелили, и лицом повредился. Гляди сам. — чесал языком Контрабандист.

Дед поглядел. Тот не соврал. Раненый дышал. Правда, лоб нагрелся и потел жмур сильно. Лихорадка.

— Может, лучше закопать. Похороню по-человечески. — буркнул в нос пенсионер и полез чесать бороду.

Но Контрабандист щелкнул пальцами. В мгновение ока он водрузил перед ним рюкзак иностранного производства, распухший от барахла. Знал, подлец, что Деда можно если не разжалобить, то задобрить.

— Я обещал одному человеку. Глядь, может, пригодится?

Рядышком он положил винтовку раненого, пистолет.

— Смотри, какие цацки. Это богатый Буратино. Стрясёшь с него за лечение. Патроны в хозяйстве не помешают.