Олег Борисов - Henker - Палач Страница 33

Гулко ударил по ушам выстрел, и с правого фланга звонкий голос прокричал:

— Недобитка нашли! Смотрите под ноги, они иногда шевелятся!

Тут же командир притормозил отряд и приказал перегруппироваться:

— Тройки вперед! Один с багром, двое прикрывают! Каждую тушу проверить, чтобы без глупостей! Второй ряд — на пять шагов позже, своих не подстрелите!

Теперь растянувшаяся цепь ползла по сугробам намного медленнее. Но все равно, люди подбирались к последнему забору, возле которого летом сваливали пришедшую в негодность рухлядь. Подбирались, чтобы затормозить перед огромной грудой искореженных тел, рядом с которой сгорбившись сидел Клаккер. Под ногами у него ворочался «гном», пятная взрыхленный снег кровью с разбитого лица.

— Здравствуй, охотник, — за всю молчаливую толпу поздоровался седой командир. Палач с трудом поднял голову, прищурился на пляску огней и спросил:

— Ты, Штоф? Извини, почти не вижу ничего.

— Я. Ребят привел на подмогу.

— Вы пока к куче не подходите, там еще не все передохли. А остальных опасных я зачистил. Вроде как…

— Да. Мы пока дошли, всего трех добили. Остальные — мертвы…

Пленник завозился было, но тяжелый сапог надавил на голову и «гном» затих.

— Надо же, ребят привел… Мы тогда плохо расстались. Я лишнего наговорил, ты обиделся… Не ожидал, что тебя здесь увижу…

Клаккер с трудом выталкивал из себя слова. Было видно, что он смертельно устал и держится на одном упрямстве, не желая потерять лицо перед подоспевшей подмогой.

— О чем он? — толкнул командира в спину один из рабочих. — Не понимаю…

— Я для цеховиков деньги с бараков собирал, чтобы лишний раз шваль по району не болталась. А охотник решил, что я из блатных и наехал осенью. Разве что на ножах не сцепились. Крепко поцапались. Но вроде разобрались… — И развернувшись к палачу, уже громко добавил: — Мы себя защищать пришли. Думали — ты здесь нечисти лапы подрежешь, а мы уж или добьем, или хотя бы поймем — сколько дряни в слободу пойдет, а потом дальше. Честно скажу, не ожидал тебя живым застать.

— Никто дальше не пойдет… До самого последнего куска Тьмы — на пустыре остались… Я по запаху скажу — весь Город выплеснуло. Все, что в разных дырах попряталось — все набежало. Из Заречья, с причалов, даже с угольных шахт со старых заводов на другой стороне. Все тут…

Шагнув вперед, Штоф присел и всмотрелся в сморщенное личико, залитое кровью.

— А ведь я его знаю… Точно — это учетчик с кожевных складов. Я ему лет пять тому назад грузы сдавал. Что, тоже отметился?

Клаккер убрал сапог с чужой щеки и хрипло закашлялся:

— Эта гнида — хуже любой нечисти. Он хотел под себя весь Город подмять. Начать с бараков, а закончить всей Изнанкой. Я порасспрашивал его чуть-чуть, как ремни со спины распускать начал — так правду и узнал.

— Врет он, врет, — заверещал «гном», но получив пинок забился в припадке, раззявив рот в беззвучном вопле.

— Сколько с Тенью дерусь, а самая страшная грязь от людей идет. Кто-то нечисть на жратву пускает, кто-то в подвале пленных держит, чтобы сожрали и костей не найти было. А этот дрянь сумел нахимичить, от которой у монстров голову сносит. Любая, даже самая маленькая гадость, звереет и готова тебя на куски порвать. Плеснул жидкость на врага в толпе и смотри, как через полчаса на его трупе пируют.

— Ты серьезно? — поразился бывший мастер, выпрямляясь во весь рост.

— Он меня у складов выследил, там и пометил. Пока я городу мотался — мелочь рядом бродила, но боялась атаковать, все же репутация у меня соответствует. А как толпой собрались, так и полезли… Я остатки патронов расстрелял еще в сумерках, дальше железом кромсал… Повезло потом, распарило, полушубок сбросил в сторону, так они его рвать начали, меня из виду на миг потеряли. Вот я и ополовинил стаю со спины, прежде чем за меня снова всерьез взялась… Ты подумай только, какая власть была бы у мерзавца. Выбирать — кому жить, кому умирать. Или еще хуже — продать кому, чтобы весь Город на уши поставили. Вот бы повеселились.

Потянув разодранные на ремки остатки овчины, Клаккер потряс обрывками перед собой. Одновременно с этим сваленные в груду тела зашевелились, пытаясь двинуться следом. Казалось, вся куча с переломанными лапами, разбитыми и посеченными мордами — обрела новую жизнь, мечтая вцепиться в живых. Грохнуло несколько выстрелов, прежде чем Штофу удалось навести подобие порядка:

— Тихо, тихо! Зацепите своих же!.. Все, эти не жильцы. За нас работу сделали, успокойтесь…

И лишь сформировав вокруг опасного места кольцо охранения, Клаккера пересадили в сторону, набросив на плечи чужое пальто. Пленника бросили рядом, осветив фонарями кровоточащие раны на спине. Палач пошарил руками и пробормотал:

— Черт, перцовка закончилась. Я когда последнего прибил, так еле живой был. Хоть ложись и замерзай. Счастье еще, что чекушку неделю назад подарили, а у меня все руки не доходили выставить дома… Нет у кого, горло промочить?

Подождав, пока мужчина ополовинит поданную бутылку, Штоф подвел итог:

— Что делать будем, охотник? Зверье ты покрошил, а вот с гнидой как обойдемся? Если он в самом деле собирался людей монстрам скармливать и запугивать всех, так ведь за такое в бараках мигом в прорубь спускают. И на стаж работы и приятельство не смотрят.

— Не знаю, вам решать. Я дело раскрыл, нечисть подчистил, как мог. Могу и его прихлопнуть. Потому что от человека там лишь оболочка… Упрямая, правда, все мне сказки рассказывал, а от бороды дрянью тянуло, сил нет. Пришлось ломать.

— Вот за это могут спросить. За то, что самосуд устроил в очередной раз. За то, что обвиняемого пытал. Бургомистр мигом плаху организует и не посмотрит, кто ты и чем занимаешься.

— Что же мне, отпускать его было? — возмутился Клаккер, пытаясь встать. Но ноги не держали и он лишь завозил сапогами по снежной каше. — Чтобы его отпустили, потом начались убийства, нечисть по баракам забегала? Он же чего ради на меня все запасы истратил? Я ему поперек глотки стоял, понимал, скотина, что мигом все ниточки распутаю. Полиция пока еще до истины докопается, а я вот — рядом. Живой и крайне опасный… Поэтому и стаю науськал.

— Успокойся, охотник. Это я вслух размышляю… Пытаюсь понять, как правильнее поступить… Я ведь тоже из тех, кого в первый набег на куски рвали. И семью хоронил, и друзей в могилы по частям складывал… Поэтому понимаю, чем такой умник закончит. Начал с тебя, а потом метил бы малых да старых, с кем легче справиться. И давил на страх, требовал бы благ и уважения. Иначе — плати жизнями близких за чужую жадность…