Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов Страница 74

Екатерина всматривалась в его лицо, явно пытаясь понять, насколько сказанное им соответствует действительности. Затем осторожно, почти шёпотом, спросила:

– Ты знаешь его, да? Почему он на меня напал? Почему именно я? За всем этим стоит что-то страшное, о чём ты не хочешь говорить…

Дмитрий ощутил, как её слова болезненно отдаются внутри. Он вздохнул и отвёл взгляд, стараясь говорить спокойно и уверенно:

– Ты права, это серьёзно. Но есть вещи, которые лучше тебе не знать ради твоей же безопасности. Этот человек знает обо мне кое-что, что сильно усложняет нашу ситуацию.

Она вздрогнула от услышанного, но быстро собралась, снова внимательно всматриваясь в его глаза. Её голос стал мягче, но прозвучал всё равно настойчиво:

– Я вижу, как тебе тяжело. Обычно ты такой сильный, спокойный и уверенный, а сейчас будто другой человек передо мной. Я хочу помочь, но должна знать хоть немного больше.

Дмитрий мягко высвободил руку и устало сел на диван в прихожей, чувствуя, как мучительно трудно продолжать этот разговор. Но Екатерина заслуживала хотя бы части правды. Он помолчал немного и тихо произнёс:

– Мы раньше были знакомы. Это не случайность, а последствия старых и очень сложных отношений. Поверь, Катя, чем меньше ты будешь знать сейчас, тем безопаснее будет нам обоим.

Екатерина несколько мгновений молчала, осмысливая услышанное. Затем тихо присела рядом и сказала почти шёпотом:

– Я тебе верю, Дима. Но вижу, что это не вся правда. Если сейчас ты не можешь сказать больше, я готова ждать. Просто знай, я рядом и не оставлю тебя одного с этим.

Горький ком подступил к горлу Дмитрия. Он понимал, что Екатерина заслуживает большей искренности, но правда была слишком тяжёлой и опасной для неё. Осторожно он обнял её за плечи, притянув к себе ближе:

– Спасибо, Катя. Сейчас это очень важно для меня. Обещаю, со временем ты узнаешь больше. А пока прошу, поверь и не задавай вопросов, на которые я ещё не готов ответить.

Екатерина внимательно посмотрела ему в глаза, затем обречённо вздохнула, опустив голову на его плечо. Дмитрий ощущал тепло её дыхания, слышал, как бьётся её сердце, и понимал, что именно сейчас её доверие и близость стали для него одновременно самым тяжёлым и ценным грузом. Он не знал, как дальше сложатся события, но уже точно осознавал, что этот вечер навсегда разделил его жизнь на «до» и «после».

Теперь оставалось лишь ждать, какой следующий шаг сделает Панов, и как это повлияет на судьбы обоих – его и Екатерины.

Он взглянул на Екатерину, заметив, как она тихо сидит рядом и осторожно поправляет прядь волос, погружённая в собственные мысли. В её взгляде, обычно ясном и спокойном, теперь читалась мягкая тревога, смешанная с нежностью и едва заметной растерянностью. Дмитрий понимал, что она думает сейчас о нём, о произошедшем, и мучается вопросами, на которые он не мог и не имел права дать ответы.

Внутри него бушевала буря из сожаления и вины. Желание признаться сталкивалось с внутренним запретом. Дмитрий понимал, что его откровенность могла бы вызвать ещё большее смятение и разрушить хрупкую нить доверия, которую они оба так тщательно сохраняли.

Екатерина первой нарушила молчание, осторожно взяла его ладонь и тихо произнесла, стараясь говорить ровно и мягко, словно боясь причинить ему ещё больше боли:

– Знаешь, Дима, иногда не стоит мучить себя попытками всё объяснить сразу. Я вижу, как тебе тяжело, и, наверное, сейчас лучше просто позволить себе немного отдохнуть. Я не стану ничего спрашивать и давить на тебя. Просто знай, что ты не один, я рядом, несмотря ни на что.

Она говорила медленно, подбирая слова, и Дмитрий чувствовал, как в каждом её движении и взгляде проявляется забота, ставшая почти невыносимой сейчас, когда его вина перед ней достигла предела.

– Катя, не знаю даже, заслуживаю ли я твоей заботы, – ответил он тихо, с лёгкой хрипотцой, словно каждое слово давалось ему с усилием. – Мне кажется, что все эти тревоги пришли в твою жизнь именно из-за меня, из-за того, что я не могу быть с тобой откровенным. Это мучает сильнее всех ударов и угроз. Прости меня.

Она слабо улыбнулась, тихонько вздохнула и немного помолчала, прежде чем ответить:

– Послушай, Дим, я ведь не жду от тебя полной откровенности прямо сейчас. Это было бы неправильно – требовать невозможного. Я вижу твою боль и не хочу, чтобы ты винил себя. Я сама впустила тебя в свою жизнь и тоже несу ответственность за этот выбор. Нам обоим нужно просто время, чтобы перевести дух, без лишних слов и объяснений.

Она замолчала, не отводя от него взгляда, полного тихой решимости. Дмитрий почувствовал, как её слова постепенно смягчают его тревогу, позволяя хоть ненадолго забыть обо всех угрозах.

Он чувствовал тепло её ладони, видел понимание в её глазах и остро осознавал хрупкость созданной им иллюзии безопасности. Мысль о том, что в этой эпохе нет никого, кому можно было бы довериться хотя бы частично, наполняла его сознание мучительной тревогой. Панов, с самого начала ставший для него главным врагом, теперь знал слишком много и мог действовать без ограничений. Дмитрий впервые по-настоящему ощутил полную уязвимость и одиночество в этом времени, которое стало для него одновременно ловушкой и испытанием.

Екатерина молчала, не торопя его, и это безмолвное участие ещё сильнее подчёркивало внутреннюю борьбу Дмитрия. Он не мог избавиться от чувства вины, от мысли о том, что его присутствие неизбежно влекло опасность, хотя и косвенно. Он понимал, что нападение Панова на Екатерину было лишь трагической случайностью, никак не связанной с его миссией напрямую. Однако Дмитрий не мог избавиться от тяжёлого ощущения, что именно его появление здесь изменило цепочку событий, приведших к драме.

– Катя, – наконец тихо произнёс он, чувствуя бесконечную усталость и отчаяние, – я должен рассказать тебе всю правду. Я больше не могу молчать. Ты стала для меня самым близким человеком, единственным, кто заслуживает этой правды, даже если она покажется тебе безумием. Здесь у меня больше никого нет, ни единой души, с кем я мог бы поделиться полностью.

Екатерина внимательно смотрела на него, глаза её заблестели тревожно, в голосе появилась лёгкая дрожь:

– Дима, Я чувствую, ты собираешься сказать что-то, от чего вся моя жизнь перевернётся. Мне страшно это услышать, но если ты решил открыться, значит другого выхода нет. Я готова слушать. Только не торопись, говори так, как тебе легче.

Дмитрий набрался решимости, помолчал и начал осторожно, словно каждое слово доставляло ему