Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов Страница 93

Он помолчал, изучая её реакцию, затем резко встал, обрывая разговор:

– Я рассчитываю на вас. Помните, второго шанса ни у вас, ни у меня не будет.

Панов не стал прощаться, просто развернулся и вышел, оставляя Машу одну, потрясённую, с побелевшими пальцами, вцепившимися в край стола.

Она сидела неподвижно, чувствуя, как холод охватывает её изнутри, а шок постепенно сменяется глубоким, мучительным страхом перед тем, что ей предстоит совершить. В голове царил хаос, моральные принципы рвались на части, оставляя лишь панику и пустоту.

Вернувшись домой, Мария закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, словно опасаясь, что из того неприметного кафе кто-то мог последовать за ней. Её взгляд зацепился за отражение в зеркале прихожей – лицо незнакомки, чужое и растерянное, смотрело на неё с испуганным укором.

Медленно, через силу переставляя ноги, Мария прошла в спальню и тяжело села на кровать. Сердце билось так громко, будто пыталось заглушить её мысли. Невидимая тяжесть навалилась на плечи, мешая дышать.

Она закрыла глаза, надеясь найти хоть какой-то покой, но перед ней всплыло лицо Курносова – его внимательный взгляд, едва заметная складка между бровей, возникавшая, когда он беспокоился. Сейчас это воспоминание причиняло почти физическую боль, словно кто-то безжалостно сжимал её сердце.

«Как я до такого дошла?» – мысленно повторяла Мария, борясь с отчаянием. Её руки дрожали, выдавая внутреннюю борьбу, которая становилась невыносимой. Она отчётливо видела перед собой министра Шокина – улыбчивого, доверчивого, на удивление наивного для человека такого ранга. И именно ей, Марии, предстояло использовать его слабость, совершив непоправимое.

Внезапно мелькнула мысль, что, возможно, в инструкциях Панова есть лазейка, скрытый способ избежать страшного приказа. Мария резко поднялась и подошла к столу. Достала листок, на котором были записаны детали задания, и начала тщательно перечитывать строчки, будто надеясь найти иной смысл. Однако с каждой новой строкой неизбежность происходящего становилась яснее.

Отчаяние росло, сменяясь безразличием. Движения Марии стали механическими, лишёнными внутреннего согласия. Она аккуратно положила инструкции обратно в стол, подошла к шкафу и машинально начала подбирать одежду для встречи с Шокиным, уже подчиняясь чужому сценарию.

Неожиданно тишину прорезал телефонный звонок, громкий и пронзительный. Мария вздрогнула, мгновение стояла неподвижно, будто пытаясь понять, реальность это или продолжение её мучительных видений. Телефон продолжал настойчиво звенеть. Она наконец подошла и сняла трубку, глубоко вдохнув, стараясь унять дрожь в голосе.

– Да, я слушаю, – ответила она, стараясь звучать спокойно и естественно.

На другом конце повисла короткая пауза, затем прозвучал родной, чуть охрипший голос:

– Маш… Я не могу. Не могу просто лечь спать, когда с тобой творится что-то неладное. Голос твой… словно ты сама не своя. Скажи честно, всё в порядке?

Мария закрыла глаза. Сердце сжалось, в груди словно оборвалась тонкая струна. Она стиснула трубку так, будто это была последняя возможность удержать рядом тепло Курносова.

– Петя… Всё нормально, правда. Просто устала. День выдался тяжёлый, вот и выгляжу и звучала, наверно, неважно. Прости.

– Машенька, – голос Курносова перешёл на шёпот. – Мне плевать, как ты выглядишь. Я чувствую тебя насквозь. Ты сейчас будто из стекла. Я не прошу объяснений, просто… не исчезай. Слышишь? Мне страшно за тебя.

Мария не смогла ответить сразу. Она отвернулась к окну, губы задрожали. Столько боли в его простых словах, столько любви и страха.

– Я рядом, Петя. Правда. Держусь, просто дай немного времени. Я справлюсь.

– Я верю, – после короткой паузы сказал он. – Но даже если захочешь молчать, я всё равно услышу. Спи, любимая. Мы ещё всё переживём. Слышишь? Всё.

– Я люблю тебя, – выдохнула она.

– И я тебя. Больше, чем это дерьмо вокруг. Больше, чем время и страх. Спокойной ночи, Машка.

Она нажала на рычаг, но ещё долго сидела с трубкой в руках, как с пультом от собственной жизни.

Тишина снова накрыла комнату, но теперь она была иной – густой и невыносимой. Мария ощутила себя загнанной в угол, словно дверь к свободе окончательно захлопнулась, а ключ потерян навсегда.

Она вновь опустилась на кровать, сцепив пальцы и мысленно повторяя последние слова Курносова. Именно сейчас, в этом пропитанном отчаянием пространстве, решение пришло само. Оно было тяжёлым и горьким, но иного выхода не существовало. Отказ от задания означал угрозу не только ей, но и человеку, которого она успела искренне полюбить.

Мария подняла глаза к зеркалу напротив. Взгляд был холодным, почти чужим, наполненным решимостью и тихой безнадёжностью человека, решившегося шагнуть в пустоту. Завтра она совершит поступок, навсегда меняющий её жизнь. Назад пути нет.

Вечер выдался прохладным и сырым, будто сама природа решила сыграть в унисон с её тревогой. Мария сидела на заднем сиденье министерского «ЗИЛа», устремив взгляд на широкую спину Шокина в идеально скроенном пиджаке. Министр невозмутимо смотрел в окно, иногда коротко давая указания водителю, совершенно не замечая её волнения.

– Погода сегодня не располагает к прогулкам, – заметил Александр Иванович, не оборачиваясь. Голос звучал сухо и размеренно, как стук метронома.

Мария вздрогнула и тихо ответила:

– Да, Александр Иванович, кажется, дождь собирается.

Министр кивнул, будто её ответ был ожидаем, но совершенно неважен. Автомобиль свернул на узкую дорогу, огороженную аккуратным забором, ведущую к министерской даче. Мария почувствовала, как внутри нарастает тревога, смешанная с обречённостью осуждённого перед казнью.

Дом встретил их строгим силуэтом высокого здания с тускло освещёнными окнами. Александр Иванович первым вышел из машины, подал руку и вежливо, без особого интереса произнёс:

– Осторожно, Мария, тут скользко.

Она почувствовала его руку – сухую, безжизненную, и невольно опустила взгляд. Министр сразу убрал ладонь, поправил воротник и направился к входу. Мария осторожно пошла следом.

Внутри было тепло и уютно, но внешняя гармония лишь острее подчеркнула её внутренний разлад. Александр Иванович небрежно повесил плащ и прошёл в кабинет, не дожидаясь её.

– Проходите, Мария, располагайтесь, – донёсся его голос. – Нужно обсудить кое-что перед завтрашним совещанием.

Она последовала за ним, чувствуя, как каждый шаг отдаётся болью в голове. Замерла у входа в кабинет, нерешительно переступив с ноги на ногу.

– Может быть, чаю, Александр Иванович? – тихо спросила она, стараясь придать голосу мягкость, которой вовсе не чувствовала.

Министр мельком взглянул поверх очков и кивнул:

– Да, благодарю. Садитесь, я распоряжусь.

Он вышел, оставив её одну посреди просторного кабинета, где царил безупречный порядок. Мария опустилась в кресло, машинально проведя ладонью по гладкой столешнице. В голове стучало: «Нужно сблизиться. Любым способом». Но сердце противилось даже самой мысли.

Министр вернулся, сел напротив, поправил