Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти Страница 166

— Вряд ли я смогу прийти завтра, кальвар. Я буду с Реком на стене.

— Я понимаю.

— Я чувствую себя такой беспомощной тут, глядя, как умирают люди. — Она улыбнулась. — Мне это не нравится. Я к этому не привыкла.

Син посмотрел ей вслед с порога — она шла, высокая, закутавшись в белый плащ, и ветер трепал ее волосы.

— Я тоже чувствую себя беспомощным, — тихо сказал он.

Эта последняя смерть тронула его сильнее, чем следовало, — но этого человека в отличие от других безымянных страдальцев он знал.

Карин-мельник. Кальвару помнилось, что в Дельнохе у него есть жена и сын.

— Что ж, тебя хоть есть кому оплакать, Карин, — шепнул он звездам.

Глава 25

Рек сидел и смотрел, как светят звезды над башней замка и как порой по ним проходят облака, чернея на лунном небе. Облака точно небесные утесы — острые и грозные, неумолимые, наделенные разумом. Рек оторвал взгляд от окна и протер глаза. Он и раньше знал усталость — но не это душевное онемение, не это уныние. В комнате было темно. Засмотревшись на ночное небо, он забыл зажечь свечи. Комната, такая приветливая при свете дня, теперь стала прибежищем мрака и лишилась всякой жизни. Он в ней непрошеный гость. Рек запахнулся в плащ.

Ему недостает Вирэ, но она теперь в госпитале — помогает совсем изнемогшему кальвару Сину. Мучимый тоской, Рек встал, чтобы пойти за ней, но так и не сдвинулся с места. Он выругался и зажег свечи. Дрова уже лежали в очаге, и он развел огонь, хотя ночь не была холодной. Он опустился на жесткий, обитый кожей стул, глядя, как маленькое пламя лижет растопку и понемногу охватывает поленья. Легкий ветер раздул огонь, заплясали тени, и Рек немного успокоился.

— Дурак, — сказал он вслух, когда пламя загудело и его прошиб пот. Он снял плащ, сапоги и отодвинулся от огня.

Легкий стук в дверь прервал его думы. Он отозвался, и вошел Сербитар. Рек не сразу узнал его: альбинос был без доспехов, в зеленом камзоле, со стянутыми на затылке длинными волосами.

— Я помешал тебе, Рек?

— Нисколько. Посиди со мной.

— Спасибо. Ты замерз?

— Нет. Просто хотелось поглядеть на огонь.

— Я тоже это люблю. Это помогает мне думать. Возможно, это давняя память о теплой пещере, защищающей тебя от хищников?

— Я тогда еще не жил на свете — хотя, глядя на меня, в этом можно усомниться.

— Нет, жил. Атомы, из которых состоит твое тело, столь же древни, как Вселенная.

— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь, — но убежден, что это правда.

Последовало неловкое молчание, потом оба заговорили разом, и Рек засмеялся, а Сербитар с улыбкой пожал плечами:

— Не привык я к светским беседам — и вести их не умею.

— Как и большинство людей. Это искусство. Главное — быть спокойным и не бояться молчания. Кто такие, собственно, друзья? Это люди, с которыми можно помолчать.

— Правда?

— Слово князя.

— Я рад, что ты вновь обрел свою веселость. Я полагал, при нынешних обстоятельствах это невозможно.

— Умение приспосабливаться, мой дорогой Сербитар. Нельзя же все время думать о смерти — это быстро надоедает. Я понял, что больше всего на свете боюсь не умереть, а наскучить.

— С тобой редко бывает скучно, мой друг.

— Редко? А я-то думал — никогда.

— Прошу прощения. Я так и хотел сказать.

— Что сулит нам завтрашний день?

— Не знаю, — быстро ответил Сербитар. — А где госпожа Вирэ?

— У кальвара Сина. Половина городских сиделок сбежала на юг.

— Вряд ли можно их за это упрекать. — Сербитар подошел к окну. — Какие яркие сегодня звезды. Хотя точнее было бы сказать, что угол наклона земли улучшает видимость.

— «Звезды сегодня яркие» звучит как-то лучше. — Рек сел рядом с ним.

Внизу медленно шла Вирэ в белом плаще, и ветер трепал ее длинные волосы.

— Спущусь-ка я к ней, с твоего разрешения, — сказал Рек.

— Конечно, — улыбнулся Сербитар. — А я посижу у огня и подумаю, если позволишь.

— Будь как — дома. — Рек натянул сапоги.

Через несколько мгновений после его ухода вошел Винтар. Он тоже сменил доспехи на простое одеяние из белой шерсти с капюшоном.

— Тебе было тяжело, Сербитар, — сказал он, кладя руку на плечо молодому человеку. — Надо было взять меня с собой.

— Не мог я сказать ему правду.

— Однако ты и не солгал, — прошептал Винтар.

— Где та грань, за которой умолчание переходит в ложь?

— Не знаю. Но ты сделал то, к чему стремился, — свел их вместе. У них впереди вся ночь.

— Я должен был все-таки сказать ему.

— Нет. Он захотел бы изменить то, что изменить невозможно.

— Невозможно? Или не дозволено?

— Невозможно. Он приказал бы ей не участвовать завтра в бою, а она бы не послушалась. И под замок ее не посадишь — она княжеская дочь.

— Но если бы он сказал ей, в чем дело?

— Она не поверила бы или бросила бы вызов судьбе.

— Значит, она обречена?

— Нет. Она умрет, только и всего.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее, Винтар, ты знаешь.

— Я тоже. Но нас постигнет неудача. Завтра в ночь ты должен будешь открыть ему тайну князя Эгеля.

— Он будет не в том состоянии, чтобы открывать ему тайны.

Рек обнял Вирэ за плечи и поцеловал в щеку.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Она улыбнулась и молча приникла к нему.

— А я вот не могу это выговорить, — сказала она, глядя ему в глаза своими большими глазами.

— И не нужно. Ты ведь чувствуешь это?

— Ты же знаешь, что да. Просто сказать не могу. Все эти нежности в моих устах звучат так странно… так неуклюже. Точно мое горло не создано для того, чтобы произносить их. Мне сразу делается неловко. Понимаешь, о чем я? — Он кивнул и снова поцеловал ее. — И потом, у меня нет твоего богатого опыта.

— И то верно.

— Что это значит? — вскинулась она.

— Я просто соглашаюсь с тобой.

— Так вот не делай этого. Мне сейчас не до шуток. Тебе хорошо — ты у нас остряк, краснобай. Язык тебя всегда выручит. А я вот и хотела бы высказать все, что чувствую, да не могу. Когда же ты говоришь об этом первый, у меня перехватывает горло, и я знаю, что должна ответить что-то, но опять-таки не могу.

— Послушай, прелесть моя, это совсем не важно! Ты верно сказала — это слова, и только. Я проявляю себя в словах, ты в делах. Я знаю, что ты меня любишь, и тебе совсем не обязательно вторить мне всякий раз, как я говорю о своих чувствах. Сейчас, к примеру, я просто вспомнил, что мне когда-то сказал Хореб. Он сказал, что для каждого мужчины на свете есть только одна женщина и что я узнаю свою, когда увижу. И я узнал.