Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах Страница 29

— Доброе утро.

Наклоняю голову, избегая его глаз, отодвигаюсь от его теплого тела.

— Как твой отец?

Глупо спрашивать. Уж конечно, с мистером Дугласом все хорошо, иначе Джеймс просто-напросто не приехал бы сюда ко мне. И все же этот вопрос дает мне возможность отойти на несколько шагов от него, так чтобы это не выглядело нарочито.

Джеймс слишком хорошо знает меня. Не обращая внимания на мою реплику, он двумя большими шагами преодолевает расстояние между нами.

— В чем дело? Что-то случилось? — Он берет меня за руку, и даже отвернувшись, глядя на вихрящуюся воду реки, я чувствую на себе его встревоженный взгляд. — Ты не рада меня видеть?

«Вот теперь. Теперь и расскажи ему. Открой все. Доверься его любви». Ветер, словно бы исходящий из моего сердца, настойчиво твердит эти слова, но я не внимаю ему, хотя голос разума твердит, что это глупо.

— Ну конечно, рада! — Я улыбаюсь, изо всех сил стараясь, чтобы моя улыбка выглядела как можно веселее и беззаботнее. — Я… просто я как-то неважно себя чувствую сегодня, только и всего. Наверное, придется пойти к себе и полежать.

Джеймс разочарован. Разочарован тем, что я не проведу с ним весь день, — а ведь он специально ради меня проделал такой путь!

— Ну хорошо. Я провожу тебя домой и попрошу Эдмунда вывести коляску.

Он прячет боль и обиду в глазах за улыбкой, которой поверил бы всякий, кто не знает Джеймса так хорошо, как я.

Мы с Джеймсом расстаемся во дворе после прогулки обратно вдоль берега и вымученной, напряженной беседы. Перед тем как уйти, он сжимает мои руки, точно пытаясь удержать, не дать ускользнуть еще дальше от него. Я смотрю, как его экипаж исчезает за поворотом, а потом поворачиваюсь и бреду к дому.

Когда я начинаю подниматься по каменным ступеням крыльца, за спиной у меня раздается тоненький голосочек:

— Мисс? Вы что-то обронили. Мисс?

Это девочка из города — та самая, что дала мне мой гребень вместе с браслетом. На ней тот же голубенький передничек, льняные локоны так же задорно рассыпаны по плечам.

Оборачиваюсь, онемев от невероятности происходящего. Как могла эта малютка оказаться тут, так далеко от города? Вокруг ни единого взрослого, ни экипажа, ни лошади. Я спускаюсь по ступеням навстречу ей, прищурив глаза от подозрения. Несмотря на невинное личико, это ведь она впервые дала мне медальон.

— Я ничего не роняла. Как тебя зовут? Как ты сюда попала?

Она не отвечает на мои вопросы, а просто протягивает ко мне пухлую ручонку, сжатую в кулачок.

— Мисс, я уверена, это ваше. И я прошла такой долгий путь…

Она всовывает мне что-то в руку — так быстро, что я совершенно машинально разжимаю ладонь и принимаю какую-то небольшую вещицу. Тем временем девочка поворачивается и быстрым шагом спешит прочь по подъездной аллее, на ходу напевая ту же самую песенку, что пела и тогда, в городе.

Только тогда я чувствую воду. Вода струится меж моих стиснутых пальцев. Я разжимаю трясущуюся руку и смотрю, что же принесла мне эта девчонка.

Не может быть!

На ладони лежит медальон. Черная бархатная лента стала еще темнее от насквозь пропитавшей ее воды, что капает у меня с пальцев на каменные ступени. Браслет не просто влажный. Он мокр насквозь, с него так и льет, как будто его вытащили из реки лишь секунду назад.

Надо остановить ту девчонку!

Девчонку, девчонку, девчонку.

Вихрем слетаю по лестнице, зажав в руке ненавистное, не нужное мне украшение, и выбегаю на темную аллею, что ведет к большой дороге. Я бегу и бегу, все дальше и дальше, а деревья смыкаются над моей головой, образуя сумрачный полог. Выбившись из сил, я останавливаюсь и замираю на месте. Я стою там долго — гораздо дольше, чем стоило бы, — все вглядываясь в ту сторону, куда она ушла. Ветер зловеще шепчется с листвой. Но все напрасно. Она исчезла, и ведь я заранее знала, что так и будет.

— На улице очень холодно? — спрашивает Генри, когда я, потирая руки, вхожу в дом. Они с тетей Вирджинией играют в карты, в камине потрескивает огонь.

— Довольно-таки. Думаю, до весны никто из нас особо гулять по берегу не захочет. — Я вешаю плащ и поворачиваюсь к тете и брату, надеясь спрятать за улыбкой владеющее мной смятение. — И кто выигрывает?

Генри победоносно ухмыляется.

— Ну конечно, я!

— Ах, конечно? Чертенок ты этакий! — смеется тетя Вирджиния, а потом переводит взгляд на меня. — Лия, не хочешь присоединиться?

— Только не сейчас. Ужасно замерзла. Пойду переоденусь во что-нибудь потеплее. После обеда, ладно?

Тетя Вирджиния рассеянно кивает.

Я оглядываю гостиную.

— А где Элис?

— Сказала, что пойдет к себе, отдохнет, — бормочет тетя Вирджиния, сосредоточенно изучая свои карты.

Я отправляюсь к себе в комнату за пледом. В груди так и поселилось глубокое, глухое беспокойство. И когда, зайдя в спальню, я вижу там фигурку, которая, присев на корточки, роется в верхнем ящичке моего комода, то мгновенно все понимаю.

— Помочь тебе искать? — Мне самой странен и непривычен лед в моем голосе.

Элис вихрем оборачивается ко мне, впивается взглядом в мое лицо. Ее лицо — бесстрастная маска. Элис аккуратно взвешивает слова перед тем, как с деланной небрежностью двинуться мне навстречу.

— Нет, спасибо. Я искала брошку, которую одалживала тебе летом.

Она останавливается передо мной — я стою перед самой дверью, загораживая выход из комнаты.

— Я ее тебе вернула, Элис. Перед началом школьных занятий, осенью.

Она улыбается, слабо и напряженно.

— Ах да, верно. Совсем позабыла. — Элис кивает на дверь. — С твоего позволения…

Я выжидаю еще несколько секунд, наслаждаясь зрелищем того, как и ей наконец-то не по себе, как она — в кои веки! — ежится под моим взглядом. Наконец я делаю шаг назад, без единого слова пропуская сестру к двери.

Через полчаса я сижу за письменным столом у себя в спальне, завернувшись в плед, чтобы изгнать из груди остатки холода, и гадаю, что именно было нужно здесь Элис.

Книга по-прежнему покоится в гардеробе, куда я ее и клала. Она была спрятана не настолько хорошо, чтобы Элис не нашла ее, если бы как следует поискала. Остается лишь предположить, что либо у Элис не хватило времени пошарить в гардеробе, либо она нашла книгу, но та ее не заинтересовала.

Медальон все время был со мной, хотя я и пыталась от него избавиться. Увы, но теперь ясно: так легко он меня из-под своей власти не отпустит. И поскольку похоже, что Элис и так уже слишком много знает, трудно поверить, что она не понимает этого — если, конечно, ей вообще известно о существовании медальона.