Торг с мертвецами, часть 2 - Алекс Хай Страница 31

— Не знаю, что вы задумали, но ставлю на вас, — отозвался телохранитель.

— Альбумус хотел зрелища — он его получит.

— Не сомневаюсь, господин. Но нужно торопиться. Скоро полдень. В соседних покоях ждёт церковник для последней исповеди.

Демос удивлённо вскинул брови.

— Кто?

— Брат Ласий. Как вы когда-то желали. Я запомнил и позвал его, благо тайный ход ещё работает.

«Ну разумеется, кто же ещё? У Ладария кишка тонка заявиться на сегодняшнее испытание. Как же мне теперь помирать без благословения Его Душнейшества?»

— Пригласи. Спасибо.

Ихраз кивнул и скрылся в глубине комнаты. Демос спокойно докурил, выбил трубку, постучав о мраморные перила балкона, бросил последний взгляд на тяжёлые облака и покинул балкон.

«Лишь бы не полило, когда всё начнётся. Испортит всё зрелище».

Брат Ласий выглядел в точности как и всегда: идеально выбритый яйцеобразный череп, простая белая ряса, лишь немного замаранная грязью на подоле, простой серебряный диск на тонкой цепочке. Аскет — иначе не сказать. Однако в этот день церковник смотрел на Демоса иначе. В глубине бесстрастных глаз затаилась тревога, смешанная со скорбью.

«Неужели прощается? Заранее сожалеет о моей гибели?»

— Я оставлю вас, — сказал Ихраз и закрыл за собой двери.

Демос жестом указал на столик с напитками.

— Вина? Из моей личной коллекции — такого больше нигде не попробуете.

— Один стакан. Благодарю, — согласился Ласий.

— А я воздержусь. — Демос наполнил хрустальный бокал рубиновым бельтерианским и подал собеседнику.

— Восхитительно. — Ласий сделал небольшой глоток, отставил напиток в сторону и принялся буравить хозяина мрачным взглядом. — Зачем меня сюда пригласили, ваша светлость? Прошу извинить мою дерзость, но я действительно с трудом представляю вас раскаивающимся. Даже пред лицом смерти.

«А он хорош».

— Верно. Я пригласил вас не за этим, — улыбнулся Демос. — Однако нужно поддерживать образ благочестивого и богобоязненного мужа.

— Учитывая репутацию, что идёт далеко впереди вас… Шансов мало, если только не совершите какое-нибудь чудо.

— Но попытаться стоило.

— Итак, зачем я здесь? — напомнил Ласий.

Демос подошёл к столу и выудил толстею папку из-под завала свитков.

— Это копия моего завещания, — пояснил он, потянув документы бывшему дознавателю. — Если бог окажется более благосклонен к Альбумусу… Здесь распоряжения, как действовать, если я сегодня погибну. Приказы, письма нужным людям, сведения, которые помогут вам добиться желаемого. Если этот фанатик захватит власть в Миссолене, забот у вас прибавится. В Ладария я больше не верю, как и в его способность взять власть в свои руки. Вы же кажетесь мне куда более благоразумным.

Брат Ласий, казалось, искренне удивился.

— С чего столь лестные выводы?

— Хотя бы с того, что вы всё это время носились по городу и пытались что-то сделать, в то время как Ладарий отсиживается в стенах Эклузума.

— Я люблю бога, но, будем честны. У меня свои мотивы.

«Ещё бы! Знать бы, какие».

— У каждого они свои, — ответил Демос, присаживаясь в кресло напротив гостя. — Но в конце концов имеет значение, совпадают ли наши цели. Нам с вами повезло — мы оба пытаемся сохранить порядок и не допустить, чтобы власть попала не в те руки. Поэтому внимательно изучите каждый документ, там много интересного. Копии отправлены казначею Лавару, военмейстеру Аллантайну, лорду-протектору Анси и её величеству Изаре. Чума не знает пощады, и я должен перестраховаться.

— Разумно, — кивнул брат Ласий. — И всё же я обязан спросить: желаете ли вы исповедаться? Хотя я служил весьма специфичному ордену, но обладаю правом принимать исповедь и даровать благословение.

Многозначительно взглянул на монаха и жестом указал на открытые створки балкона.

— Едва ли это поможет, учитывая обстоятельства.

— Меня не затруднит. От благословения хуже точно не станет.

— Тогда извольте, — сдался Деватон.

Брат Ласий осенил канцлера священным знаменем, прочитал краткую молитву и дал Демосу поцеловать серебряный диск.

«Меня переполняет благодать! Интересно, кому ещё посчастливилось слюнявить побрякушку Ласия? Учитывая его прошлое место службы, наверняка предателям да преступникам всех мастей».

— Отпускаю вам все грехи: озвученные и затаённые, совершённые в поступках и помыслах, — подытожил монах. — Да смилуется над вами Хранитель.

— С его стороны будет очень мило прогнать мор, — не удержался от сарказма Демос.

Брат Ласий наградил канцлера укоризненным взглядом.

— Могли бы проявить уважение к господу на пороге смерти, — пожурил он. — Вы безумец, ваша светлость, но помыслы ваши, очевидно, чисты. И потому я буду молиться, чтобы Хранитель вас уберёг. Пути господни поистине неисповедимы, но я знаю одно: если Хранитель заберёт вас раньше времени, здесь, на миссоленской земле, всем придётся туго. И потому я буду просить за вас.

«Посмотрим. Возможно, даже получится с ним договориться».

— Я благодарен вам, брат Ласий. Действительно благодарен.

— Я могу сделать для вас что-нибудь ещё, лорд Демос? — теплота в глазах яйцеголового монаха сменилась привычным стальным спокойствием.

Деватон широко улыбнулся.

— Да, есть одна вещь, — задумчиво проговорил он, глядя на идеально выбритый череп Ласия. — Как человек, уже однажды переживший пожар, могу смело утверждать, что одна из самых неприятных вещей при горении — чувствовать, как тлеют твои собственные волосы. Вы не окажете мне честь, поорудовав над моей головой бритвой? У вас, как я вижу, богатый опыт.

* * *

Мастер Юн томился от духоты и вони, окружённый сотнями несвежих тел. Зеваки высыпали на площадь ещё до рассвета, заняли каждый доступный кусок земли, галдели, чавкали первыми зелёными грушами, плевались семечками и создавали такой шум, что голова отказывалась соображать. Дети забрались на крыши, оккупировали статуи и, хрустя неспелыми яблоками, ждали представления. Остальной город, казалось, вымер — на опустевших улицах царила неестественная тишина. Смерть заканчивала свою пляску, собрав тысячи чумных жертв, и все же её присутствие ощущалось особенно остро. Юн понял это, когда накануне выбрался на улицы. Ни крыс, ни кошек, ни птиц — всех пожрал обезумевший от смерти и голода Миссолен. Даже детей стало куда меньше, и Юну думалось, что в их исчезновении виновата не одна лишь чума.

— Бла-а-а-а-агостен день сей, благостна воля Хранителева…

Юн шарахнулся в сторону от старухи, затянувшей очередную еретическую песню. Он поднял голову и встретился взглядом с Ихразом — энниец коротко кивнул и занял наблюдательный пост над воротами дворца. Стражи было много, но Юн знал: гвардейцы получили приказ не атаковать толпу ни при каких обстоятельствах. Только защищать стены дворца.

В переднем ряду толпы, окружённый стайкой женщин и детей, ждал Божьего суда сам брат Альбумус. Босой, обращённый в рубище, он пел еретические песни на мотив священных гимнов, а его ближайшие сподвижницы подхватывали фальшивые мелодии и тянули их так заунывно, что у Юна начинали болеть