Ольга Куно - Вестфолд Страница 32

— Казни? — переспросила я. — Тоже мне развлечение!

— Ну, это тоже часть современной общественной жизни, — пояснил Томас. — Люди нашего круга не так уж редко встречаются именно на таких… мероприятиях. По-моему, я видел вас на публичной казни всего один раз, именно тогда с вами и госпожой Лаурой произошла эта неприятность…

— Да-да, в этом-то как раз всё и дело, — поспешила сказать я. — С тех пор у меня с казнями, знаете ли, неприятные ассоциации. Поэтому я предпочитаю их не посещать.

Всю жизнь терпеть не могу присутствовать на казнях, и никакого отношения к мнимому похищению меня Уиллом это, конечно же, не имеет. Но опять же, стоит ли вдаваться в подробности? Ведь светский разговор — он на то и светский, чтобы беседующие не произносили того, чего произносить не положено. Однако Томас сумел правильно интерпретировать выражение моего лица.

— Мне кажется, вы осуждаете людей, которые приходят поглазеть на казнь, воспринимая её как развлечение? — прозорливо заметил он. Я вынужденно кивнула. — В этом вы неправы, Инга. Я понимаю, казнь сама по себе — зрелище не из приятных, однако она имеет огромное общественное значение. Я бы даже сказал, что казнь несёт в себе глубокий сакральный смысл. За преступление всегда приходится расплачиваться, как в этой жизни, так и в будущей. Приходя на казнь, мы проникаемся этой чрезвычайно важной истиной, как будто получаем возможность приобщиться к действу Великого Суда.

На сей раз я позаботилась о том, чтобы мои мысли нельзя было прочитать по лицу. Нет, сэр Хаксли, вы можете купиться на собственную ложь, придуманную в своё оправдание, но я в неё не поверю. Во всех графствах, во всех королевствах земли люди всех поколений и сословий регулярно ходят на казни, и вовсе не для того, чтобы проникнуться великими философскими идеями. Они приходят за тем, чтобы ненадолго приблизиться к смерти, которой безумно боятся. Подойти к ней настолько близко, насколько это только возможно, ничем при этом не рискуя. Увидеть, как обрывается эта тонкая по сути ниточка, которая связывает человека со всей той реальностью, о которой он хотя бы что-то по-настоящему знает. Увидеть своими глазами, как то, что недавно было человеком, вдруг превращается в безжизненное тело. Возможно, они рассчитывают таким образом хоть что-то понять о той неизвестности, той тайне, которой окутана для нас смерть. Возможно, надеются хоть немного уменьшить свой страх оттого, что смогли подойти так близко и спокойно возвратились после этого по домам. Но ни при чём тут ни преступления, ни кары, ни сомнительное единение высшей и земной справедливости.

— У меня сложилось такое впечатление, что публичные казни в этих местах не так уж и часты, — заметила я, немного меняя тему. — Не так чтобы они были редки, и всё же, к примеру, в столице они бывают значительно более регулярно.

— Наши масштабы не могут сравниться со столичными ни в чём, в том числе и в числе совершаемых преступлений и пойманных виновников, — предположил Томас. — Однако тут есть и другая причина. Всё дело в том, что публичными бывают только повешения, но ведь здесь, в Вестфолде, некоторое количество преступников отдают на съедение варану.

— Варану?! — переспросила я, содрогнувшись.

— Да, разве вы об этом не слышали? В таком случае, возможно, мне не следует говорить на эту тему, чтобы не ранить ваши тонкие чувства.

— Нет уж, раз начали, то продолжайте, — возразила я. — Что это за такой кровожадный варан?

— Не знаю, в курсе ли вы, но к юго-востоку от города Дэнвудский лес граничит с болотами. Эти болота занимают огромную территорию, и вот где-то среди той пустоши поселился варан, который питается человеческим мясом. Не только человеческим, конечно, но людьми он безусловно не брезгует. Когда-то местные жители принимали его за языческого бога, которому следует приносить человеческие жертвы. Именно так они и поступали. Затем подобные суеверия были искоренены, однако варан остался, и существующую традицию было решено использовать в несколько иных целях. Теперь за наиболее тяжёлые, жестокие, страшные преступления виновных не вешают, а вместо этого отвозят на границу болота и там привязывают к специально установленному столбу. А дальше приходит варан — говорят, он всегда появляется за час до рассвета, в самое жуткое ночное время, — и делает остальную работу вместо палача.

Меня передёрнуло.

— И что, человека специально везут на болота для того, чтобы чудовище сожрало его живьём?

Я мысленно представила себе эту картинку, и мне стало муторно.

— Я всё-таки вас расстроил, — печально констатировал Томас. — Вам не следовало меня расспрашивать, а мне — начинать этот разговор. Но видите ли, вы должны помнить, что так не наказывают кого попало. Даже из тех, кто заслужил смертную казнь, многих приговаривают к повешению. Пожирание вараном — это кара для особенно опасных преступников; к тому же, насколько мне известно, на болота отправляют только тех, кто сознался в совершённом преступлении, а, стало быть, в этом вопросе никак не может быть ошибки.

Рассказанная моим кавалером страшилка впечатлила меня настолько, что я не сразу заметила, как к нам подошёл Адриан. Таким образом вопрос Уоллеса, адресованный Томасу, застал меня врасплох.

— Разрешите пригласить вашу даму?

Вместо того, чтобы ответить что-нибудь колкое и сразу же отделаться от Адриана, я только молча повернулась к своему спутнику — дескать, сегодня мы пришли вместе, поэтому вам решать.

— Конечно, почему же нет, — немного расстроенно, но вежливо ответил Томас.

Адриан тут же взял меня за руку, галантно, но крепко, так, чтобы не дать мне возможности передумать, не устроив при этом привлекающей внимание сцены. Отступать было поздно, и мы направились ближе к центру зала, чтобы пополнить ряды танцующих.

Танцевал Адриан неплохо. Лучше Томаса и, если уж говорить совсем откровенно, лучше меня. Однако в том-то и дело, что если партнёр хорошо ведёт, от женщины требуется не так уж и много. Поэтому на сей раз обошлось без оттоптанных ног.

— Поговорим? — спросил Адриан, когда несколько первых шагов были позади.

— А разве нам есть о чём? — поинтересовалась я, поворачивая голову направо в соответствии с требованиями танца.

— А разве нет?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Почему ты тогда сбежала?

— Ах, ты об этом? У меня разболелась голова, — ляпнула я первое, что пришло в голову.

Правый поворот, затем левый.

— Что-то поздновато она у тебя разболелась.

— Что делать, мы, женщины, часто бываем непоследовательны, — кстати вспомнился недавний разговор с Томом.