Виктор Емский - Индотитания Страница 32

— Тоже неплохо, — примирительно сказал Юсуф. — Будет звучать красиво — Исмаил бен Омар.

— Вот опять! — Омар начал злиться. — Мне не нужно иудейское наследие, к которому так привыкло население Ближнего Востока. Моего сына зовут — Исмаил ибн Омар, и никак иначе!

Юсуф покачал головой, тяжко вздохнул и согласился:

— Конечно, конечно! Хотя, не смущает ли тебя приверженность исмаилитов к этому имени?

Омар довольно рассмеялся:

— Нет. Я воспитаю его, как надо. Он станет львом ваххабизма. Его будет бояться весь неправедный мир! Ведь ты сам знаешь, что воля воспитателя всегда творит чудеса…

Юсуф улыбнулся и, понимающе кивнув головой, сказал:

— Я с нетерпением буду ждать восхождения новой звезды на небе джихада…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

КАЛИГУЛА. Эй, отзовись! Почему молчишь? Скучно-то как!

Непродолжительная мыслетишина

КАЛИГУЛА. Эй, Флавий, отзовись!

ФЛАВИЙ. Ты достал! Неужели в этом лесу никого нет кроме меня?

КАЛИГУЛА. А что делать? Профессор не желает со мной общаться, а бандиты издеваются, как хотят…

ФЛАВИЙ. Хорошо. Ну, что тебе надо?

КАЛИГУЛА. Что там творится у молодоженов? Уже месяц прошел после свадьбы, а ты так и не рассказываешь, что у них в спальне происходит.

ФЛАВИЙ. Все, как обычно. Только теперь — на законных основаниях. Никто им не мешает, и они наслаждаются друг другом.

КАЛИГУЛА. Подробней.

ФЛАВИЙ. Не буду я ничего рассказывать. Они теперь — законные муж и жена. Таинство семьи — святое дело.

КАЛИГУЛА. Ах ты, фарисейская рожа!

ФЛАВИЙ. Маньяк!

КАЛИГУЛА. Звезда легионного лупанария! Ой, больно! Ты зачем желудями бросаешься?

ФЛАВИЙ. Болван! Они отваливаются по мере созревания.

КАЛИГУЛА. Лжешь! Ты это специально делаешь, предатель своего народа…

Шум. Треск

КАЛИГУЛА А-а-ай! Больно-то как! Зачем ветку в меня бросил?

ФЛАВИЙ. Сама отвалилась. Сухая была.

КАЛИГУЛА. Можно же барабан повредить! Что я без него делать буду?

ЖОРА. Флавий, да расскажи ты ему хоть что-нибудь! Пусть заткнется!

ФЛАВИЙ. А что я ему расскажу? Она поставила на подоконник большой горшок с кактусом. Теперь мне самому плохо видно.

ЛЕНЬКА. А какой он из себя?

ФЛАВИЙ. Горшок?

ЛЕНЬКА. Тьфу ты, кактус, конечно!

ФЛАВИЙ. Кактус, как кактус. Большой. Круглый, как тыква. Полметра, наверное, в диаметре. Колючки длинные, как у ехидны. И желтые…

ЛЕНЬКА. А-а-а. Называется — эхинокактус Грузони. Или, если точнее — Грузона. У меня в одной из жизней тетушка такие выращивала.

КАЛИГУЛА. И что, совсем из-за него ничего не видно?

ФЛАВИЙ. Частично. То, что творится на кровати — не видно. А если где-нибудь на гимнастической стенке или на комоде, тогда — кое-как.

КАЛИГУЛА. На кровати и дурак сможет. Я вот, в свое время, где только этим не занимался. Даже в конюшне…

ФЛАВИЙ. Да когда же ему смажут колесо! Скрипит — сил нет!

КАЛИГУЛА. Осень. Дожди. Ось заржавела… Флавий, а ты помнишь, что такое «римская смазка»?

ФЛАВИЙ. Нет!

КАЛИГУЛА. Вот, и я тоже. Но, наверное, ею можно было бы смазать колесо, чтоб не так скрипело?

ЛЕНЬКА. Ей нужно было б смазать твой разум, если он у тебя был и остался здесь. Не повредило бы.

ЖОРА. Но вряд ли бы сильно помогло.

ЛЕНЬКА. А куда подевался Профессор?

ЖОРА. Черт его знает. Уже неделю молчит.

ФЛАВИЙ. А что там у вас вчера происходило?

ЛЕНЬКА. Ничего особенного. Приехали полицейские и провели обыск в доме сокососа. Водители служебных машин беседовали внизу. Из их разговоров я понял, что обысканный старый хрыч является важным чиновником, и подозревается в хищении бюджетных денег в особо крупных размерах.

ФЛАВИЙ. Нашли что-нибудь?

ЛЕНЬКА. Конечно. В гараже обнаружили картонные коробки, набитые деньгами. Коробки погрузили в машины, а сокососу надели наручники и увезли.

ЖОРА. Все это — фигня. Как гласит русская народная мудрость — Бог велел делиться. Сейчас сокосос пожертвует все найденные в гараже коробки в какой-нибудь «Фонд Глухих и Нищих», и все будет в порядке. В худшем случае — его выгонят на пенсию. А там — наслаждайся жизнью. Наверняка, что-нибудь припрятано за границей. А

даже если и нет, то от жажды он не умрет ни в коем случае. Либо министерская пенсия

поможет, либо березы, в которых сидим мы с Ленькой.

ЛЕНЬКА. Не смешно. Весь ствол ножиком изрезан.

ФЛАВИЙ. А как у русских принято называть отца невесты?

ЖОРА. Тестем.

ФЛАВИЙ. Тесть стал много пить.

ЛЕНЬКА. И жрать?

ФЛАВИЙ. Нет. Только пить.

ЛЕНЬКА. Ну, тогда это формулируется так — присел на стакан.

ФЛАВИЙ. Вот-вот. На первом этаже у них кухня со столовой. Окна большие. Все видно.

КАЛИГУЛА. Почему об этом не рассказываешь? Ваш народ всегда был жадным. И ты жадный. Даже то, что видишь, не хочешь передать другим, хотя это не стоит никакого асса… Ой, больно! Опять веткой меня ударил!

ЖОРА. Флавий, ты что, научился ветками швыряться?

ФЛАВИЙ. За две тысячи лет и не такому научишься…

ПРОФЕССОР. Молодец!

ЛЕНЬКА. Это серьезно?

ПРОФЕССОР. Нет, конечно. Просто его дуб стар. Сухих веток много, и они постоянно отваливаются.

ЖОРА. Так можно и ресторан повредить.

ФЛАВИЙ. Уже пару раз чинили крышу.

ПРОФЕССОР. Вот видишь, осталось дождаться падения крупной ветки. Может, задавит какого-нибудь человека, и тебя сразу спилят.

ЛЕНЬКА. Смотря, какого задавит. Если депутата или, скажем, Борю Момзика, то — вырубят одним махом. А если простого человека, то всем будет по-барабану.

ЖОРА. В этом поселке простые люди не живут.

ЛЕНЬКА. Ну, тогда Флавию скоро повезет.

КАЛИГУЛА. А если эта ветка упадет на меня?

ЛЕНЬКА. Тогда тебя снова соберут по досточкам, собьют гвоздями, прикрутят шурупами, и ты воскреснешь, аки птица Феникс. И пока ты будешь орать от боли, никто, к великому сожалению, не получит от этого удовольствия, потому что Контушёвского с нами нет. Но, зато ты некоторое время (пока будешь орать) не станешь доставать нас своими глупостями.

КАЛИГУЛА. Насчет глупостей. Если б я был дураком, то никогда не стал бы императором. А если вы все не императоры, значит — круглые идиоты! Какова мысль, а? То-то. Я ведь учился греческой философии, и потому диалектика мне знакома…