Олеся Андреева - Дочь Солнца Страница 35

Аланисс тем временем подала внучке знак покинуть нас, и девочка тихонечко встала и вышла, тщательно задернув за собой занавеску. Горящие глаза лепарги уставились на меня, казалось, она знает обо мне все, знает и улыбается, видя мое прошлое, настоящее и будущее.

— Ну, что, хочешь быть в курсе?

— А стоит? — буркнула я.

— Все на твое усмотрение.

— Говори уж, раз начала.

— Закрытая, как бочка с вином, но я тебя распечатаю! — засмеялась Аланисс. — Все перепутано! Как ты вообще живешь? Куча тайн и секретов и от тебя… и твоих… Будущее за семью замками… Дороги, дороги… Куда собралась, красна девица?

Лепарги аккуратно и заботливо взяла карту, венчающую "дерево", на ней была изображена темноволосая девица в белом платье с покрытой головой. Старые потертые буквы ее значения я прочитать не смогла. Да и вряд ли это возможно, скорее всего, там уже давно ничего не разобрать. Но, помня подругу из универа, которая увлекалась гаданиями не только на Рождественскую ночь, я знала, что она означала Верховную Жрицу. Рядом с ней легла Башня и Дьявол.

Аланисс разглядывала карты, улыбаясь. Улыбка ее стала тусклее. Лепарги собрала карты, перетасовала и разложила заново. Меня вдруг охватило замечательное чувство, я обрадовалась, что завела ее в тупик. На этот раз расклад был другой, по кругу двенадцать карт. Я не стала всматриваться, чего там есть, но мельком заметила картинку башни, рогатого и жрицы. Они опять выпали вместе, не смотря на старательное перетасовывание и перемешивание. Лепарги собрала карты.

— Все у тебя будет хорошо, родишь кучу детишек и нянчить внуков будешь до самой глубокой старости! — преувеличено весело пролепетала старуха.

Она уже было убрала колоду, когда я уверенно схватила ее за руку. Хмель из головы вылетел.

— Уж нет уж! Говори, как есть, не дури! — глянула я гадалке прямо в глаза, из которых свечение ушло, пробежалось по рукам и впиталось в карты. — Не уйду, пока не расскажешь!

— Смерть по пятам. Сама смерть несешь, безумие и разорение. Вернись домой и сиди себе тихо, как мышь, не то не видать света белого.

Руку я ее до сих пор сжимала. Наверное, это было больно, откуда-то такая сила прикатила, что не могла внутри ее удержать.

— В Пустыню идешь, знаю. Вернулась издалека, но и этому миру ты не принадлежишь, не тебе за него бороться! — рявкнула на меня Аланисс.

Она с легкостью отклонила мою руку и заставила разжать напряженные пальцы. Теперь она довлела надо мной, гипнотизируя, буравя светлыми глазами. Мне захотелось сказать, ты, мол, бабка, меня на понт не бери! Сама крученая, сама все знаю! Но не сказала.

— Разрушишь все, что мы тут строили!

— Замолчи, старуха, с кем разговариваешь! — разозлилась я. — Смерть она увидела! Думаешь, я ее не вижу?

Видимо слова мои обидные Аланисс не по сердцу пришлись, и она как-то с размаху схватила меня за горло. Я почувствовала, как земля буквально уходит из-под ног и вот они уже болтаются над настилом палатки. А лицо ее мне ох как не понравилось. Я слышала, что мышцы лица могут сокращаться настолько, что можно поменять не только выражение, а так же форму. Но настолько! Из белокурой головы лепарги на меня смотрел Витор, и смотрелось это не очень. Подобное сочетание просто не вписывается в каноны красоты. Даже очень абстракционные. Даже Да Винчи посчитал бы это уродством. Красные глаза уставились на меня двумя злыми угольками, пальцы впились в горло, словно челюсти аллигатора. Слава Богам, я еще не знаю, как это — настоящие челюсти аллигатора, но даже так, мало приятного.

Улыбочка, расплывшаяся на несимпатичном лице в обрамлении кудрей, напоминала один из рекламных блоков про то, как тетя Ася приехала. Никакой искренней радости, душевности, и радушия на гримасе я не увидела. От сдавливавших пальцев горло начало ныть, я боялась, что шея моя просто не выдержит и порвется, тело свалится под собственной тяжестью и зальет пол кровью. От переизбытка кислорода я тоже не страдала. Вот он был, а вот его и нет. Из-за этого легкие очень переживали и угрожали взорваться. В голове уже пролетели миллионы слов и мыслей, а Витор молчал. Тянет, тянет, чего он ждет?

— Если ты не убьешь эту старуху лепарги, — наконец-то он подал голос. — Она тебя задушит, будучи под моим полнейшим контролем. Это я тебе обещаю.

Псих! Я не собираюсь никого убивать!

Но глаза уже закатывались к потолку, а язык норовил вывалиться из горла. И я вспомнила, что кинжал висит за спиной, и при желании я могу его достать. Он ведь действительно меня задушит ее руками. Пара секунд и уже неважно стало, как отреагируют остальные, застань они меня с трупом на руках. Уже и не так заботила этическая сторона вопроса, просто хотелось дышать. А ведь это так просто, вынуть кинжал и прибить старушку. И не будет на мне никакой вины, как в известном прецеденте.

Я начала проваливаться к границе между осознанным и, соответственно, нет. Еще секунда и я задохнусь. Тут, понимая сей факт, хошь не хошь, а инстинкт самосохранения сработает. Кинжал как-то слишком легко оказался в руке. И не я как будто его достала, а сам вплыл в руку. Думая, не без помощи довольно ухмыляющегося Витора. Замахнуться или просто ударить казалось невозможным, сил уже не было, кинжал был непомерно тяжел.

— Ты даже за себя постоять не можешь, ничтожество! А лезешь в драку такого уровня!

Красные глаза вспыхнули последний раз, и Аланисс вернулась. Кудри опять обрамляли ее лицо. Рука пожилой женщины заметно дернулась и разжала пальцы. Я свалилась на пол, как мешок с камнями. Ничего непомнящая и ничего непонимающая лепарги осела рядом со мной и обняла меня, шепча что-то на своем мелодичном языке.

В палатку вбежали Ниал с Федькой и барон табора. По лицам видно было, что они рады увидеть нас относительно живыми и в сознании. Аланисс глянула на барона, и тот удалился, а за ним и Федька. Ниал, не пораженный проникновенным грозным взглядом, подошел ко мне и осмотрел горло. Уж и не знаю, что он там увидел помимо синяков, но это ему очень не понравилось. Аланисс поняла, что эльф удаляться не собирается, смирилась с этим.

— Вам не стоит долго задерживаться в пути, если на вас такой груз! — бурчала она напугано. — Чего по дорогам шляетесь?

Эльф молчал, зная, сто старуха права. Он слишком жалел меня, пытался облегчить ношу, но от этого было больше вреда, чем пользы.

— Он не хотел ее убивать, Если бы она ему мертвая нужна была, то никто бы ей не помог.

Аланисс подошла к одной из ярких занавесок, отдернула ее и достала небольшую баночку. Баночка напоминала тару из-под дешевого крема. Крем внутри напоминал неприглядную вязкую субстанцию, что мне нанесли на шею. Жжение началось мгновенно, я дернула руку, что бы стереть эту гадость, но Ниал удержал меня. Молчали оба врачевателя упорно, из чего я поняла, что дело не пахнет легким испугом. Следы от пальцев Витора теперь похолодели и, как трещины на льду, по горлу пробежались нити боли. Было огромное желание схватиться за очаг страдания и вырвать его, но даже мысль об этом была невыносимо прожигающей.