Кейт Миллер - Книга Полетов Страница 4

Поначалу казалось, что далеко ему не уйти. Колючки цеплялись за поклажу, впивались в его шляпу, ползучие побеги оплетали ноги, и он почти не разбирал пути. Но постепенно глаза привыкли к тени, а сердце стало биться ровнее. Из густого кустарника он вырезал посох, с помощью которого стал продираться через чащобу Прошло несколько часов, когда он остановился, оглянулся и чуть не заплакал, увидев высоко над головой лишь крошечный лоскуток неба. Тоска по дому внезапно ударила ему в грудь с такой силой, что он едва не повернул, но, вспомнив привидевшиеся в огне крылья над пустыней, протянул руку к следующему стеблю, затем к следующему и, когда вновь оглянулся, увидел только царящий вокруг ровный зеленоватый сумрак.

Ближе к вечеру колени его начали подгибаться; тогда он прилег у древесных корней, разглядывая сквозь ветви редкие прогалины неба. Потом, развязав рюкзак и покопавшись в нем, нашел флягу с водой и кусок хлеба, чем и подкрепился. Руки саднило от Царапин, одежда и шляпа превратились в лохмотья. В наступившей тишине он стал различать лесные звуки: отдаленное покашливанье, близкое шуршанье, невнятное бормотанье, хруст сломанной ветки. Попугайчики перепархивали в сумраке, точно раскрашенные сердца, рядом проползла змея, и ее раздвоенный язычок высунулся на миг из стреловидной головки.

Когда свет совсем померк, он расчистил место в подлеске, собрал хворост и разжег костер. Пристроив над огнем наполненный водой крошечный чайник, расстелил подстилку и одеяло. Корень послужил полкой для чернильницы, ручки, переплетенной в кожу тетради для записей и трех любимых книг, захваченных из библиотеки в качестве надежных, не раз проверенных в деле, спутников. Томик стихов, длинный роман и собрание необычных историй. Когда вода закипела, он засыпал в чайник из полотняного мешочка высушенные цветы ромашки и налил получившийся чай в чашку. При свете костра поэт читал, записывал, даже немного всплакнул, прихлебывая ромашковый чай и временами отрываясь помешать угли и подбросить хворост. Вскоре он задремал, положив под голову свои вещи, но за ночь несколько раз вскакивал, отгоняя пригрезившихся леопардов, гадюк и людей, и вновь ложился, рукой пытаясь унять отчаянное биение сердца.

Наутро лес приветливо встретил его веселым щебетом птиц. Он раздул тлевшие угли, сварил чуточку кофе, поджарил ломтик хлеба, собрал вещи, сверился с компасом и продолжил путь на восток.

Глава 2

АТАМАНША

Его блуждания длились три дня. По пути встречалось немало ручьев, чтобы пополнить запас воды, но утром третьего дня он доглодал последний хвостик колбасы, а все поиски грибов, знакомых фруктов или ягод закончились ужином из ромашкового чая. На следующий день удалось отыскать лишь несколько орехов. Даже при том, что он как-то приноровился пробираться через подлесок, усталость давала о себе знать, и когда спустя три дня он наткнулся на ведущую к юго-востоку тропку, радости его не было предела. Тропка была узкой и извилистой, но, по крайней мере, идти по ней было куда легче. На земле виднелись следы кабанов и косуль, и к своему удивлению Пико обнаружил отпечатки подошв, хотя и представить не мог, кому взбредет в голову жить в такой глуши. Отбросив палку, он проворно шагал вперед, счастливый, что может высвободить руки и выпрямиться.

Уже вечерело, когда краем глаза он уловил вспышку солнца на золоте и стали, но и пискнуть не успел, как земля ушла из-под ног и он рухнул лицом в листья, а тем временем с его плеча грубо сорвали рюкзак. Чей-то сапог перевернул его на спину, и взору поэта предстали три обветренных лица и холодные рыла трех кинжалов у его горла.

- Кошелек или жизнь, - рявкнул бандит.

- Я без кошелька, - упавшим голосом ответил Пико, - и вам,

верно, придется взять мою жизнь.

- Арр, - вмешался другой, - посмотрим, что скажет Адеви.

Они шли около часа; понемногу смеркалось. По пути Пико получал тычки в спину, если шел не слишком быстро. Наконец впереди на прогалине замерцал свет костра.

Разожженный посреди чернильной ночной тьмы костер в разбойничьем лагере был окружен кольцом звенящих бубнов. Они сверкали в руках вертящихся девок, одетых лишь в юбки из лоскутьев, зато в браслетах с жемчужинами на запястьях и щиколотках да огромных золотых серьгах. Разбойники расселись на бревнах, по которым похлопывали в такт затейливому ритму, отбиваемому тонкими ножками танцовщиц. Лица разбойников заросли щетиной, в прищуренных глазах играли кровавые отблески костра, проворные пальцы мелькали, как ящерицы. Все были в расстегнутых рубахах, вышитых жилетах, с серьгами в ушах и цепочками на груди, цветных косынках и подкованных медью башмаках. Они непрестанно точили ножи, доводя лезвия до такой степени остроты, когда оно режет плоть будто воду, и все время пыхтели самокрутками из черного табака, прикуривая от углей костра.

Ночь - царство воров, и если вор не на промысле, он коротает время под луной и звездами, за песнями и похвальбой. День у него отведен сну и любовным утехам в тенистых уголках леса, ночь же - отрада воровского сердца, и никто не ложится спать до самого рассвета.

Связанный Пико лежал на границе света и тьмы, завороженный музыкой, мельканием ножек под взлетающими юбками, покачиванием медовых грудок. Костер отбрасывал сполохи под цвет ярких тканей и драгоценных камней - гелиотропа, черного опала, ляпис-лазури, изумруда, - подобные ожерелью на горячей шее. Языки пламени пощелкивали и подмигивали звездам. Вдруг среди танцующих девушек, точно развернувшаяся кобра, возник разбойник, и, когда костер осветил его лицо, Пико увидел, что это женщина с зелеными, как медь, глазами. Она поманила к себе рослого бандита, девушки расступились, а пара закружилась в крепком объятии, ритмично покачиваясь.

Вот разбойник наклонил партнершу над костром, так что ее волосы едва не занялись, а она рассмеялась с грохотом сошедшей с гор лавины.

Ее звали Адеви, и она была атаманшей - прекрасная, как леопард, с голосом, звучавшим словно встряхиваемые в котле камни, с языком быстрым, как кнут, бедрами, будто высеченными из мрамора. Всю ночь разбойники делились своими похождениями - она была в центре почти каждого рассказа, ее приключения превосходили своей дерзостью все остальные. Над клеймом на ее предплечье виднелось созвездие шрамов, по одному за каждую смерть от ее руки - некоторые совсем свежие. Она могла коснуться любого шрама и рассказать историю убийства. Пико слушал эти ночные рассказы - они вполне могли поспорить с теми, что встречались в книгах библиотеки: о взломанных ради серебряного жезла пятидесяти замках, о башнях с сокровищами, об убитых во сне семьях, о том, как ради кошеля с рубинами сожгли полгорода. Он был потрясен и очарован.