Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ) Страница 42

"Почему я так хорошо слышу, что он говорит? Обрыв довольно высок. Там, внизу, стоит невообразимый шум, но я могу разобрать каждое слово… Это ведь ты делаешь, да? Но зачем? Очередной урок? Чего не бывает на этот раз? Боли? Ненависти? Жалости? Сострадания?"

"Нет вообще ничего. Есть только цель, и устремлённая к ней воля. Но ты в очередной раз ошибаешься: я делаю это не для того, чтобы преподать урок. Я не могу спасти твою семью, но могу позволить слышать их последние слова."

— Повторяю вопрос — где твой щенок?

— Я отправил его прошлой луной. В Ватаскаласку, учеником горшечника…

— Тогда ты первый из кузнецов, что послал сына учиться гончарному делу. Придумай что-нибудь поумнее. Даю тебе на размышление три удара сердца. Раз…

— Но… Это правда, господин…

Негромкий сухой щелчок, за которым никому не расслышать тихого стона. К тому же стон надёжно спрятан в грязную ладонь.

"Именно так и ломаются шейные позвонки: словно свежая, полная соков, ветка. Звук точь-в-точь такой же".

"Я ненавижу тебя. Клянусь, я отомщу за то, что случилось с моей семьёй. Сначала им, а потом тебе. Доберусь до тебя, где бы ты ни прятался".

Кулаки сжались так сильно, что, кажется, вот-вот лопнет туго натянутая кожа. В голове раздался лёгкий смешок.

"Договорились, сын кузнеца. Сначала им, а потом мне, всё так. Тогда знай: главного зовут Разза, Старший. Он очень большой человек за проливом, но мало кто догадывается, что у Старшего есть другая, тайная жизнь. Запомни это имя хорошенько. Думаю, вы ещё встретитесь".

"Я убью его, клянусь".

"Мы обсудим это позже. А пока послушай-ка, что он скажет. Мне кажется, у него к тебе есть предложение".

Скрипучий голос негромок, но поразительно силён: то, что говорит этот Старший, слышно весьма хорошо — сквозь треск догорающих стропил, сквозь ржание бьющихся на привязи коней. А может, это опять голос постарался.

— Послушай меня, мальчик. Ты где-то рядом и прекрасно меня слышишь, я уверен в этом. Кончай свою глупую игру и выходи на свет. Больно не будет.

Нашёл дурака — мелькнуло в голове. Однако через секунду снизу вновь раздался громкий плач ребёнка. Проклятье.

— Иди сюда, и твоя сестра останется жить. Я обещаю. Нет никакого смысла убивать её: она слишком мала, чтобы запомнить наши лица.

"Сейчас выхожу". — Прежде, чем подняться на колени, пришлось проговорить это про себя добрый десяток раз. Когда удалось встать на ноги, эти слова превратились в тугой звон, лишённый всякого смысла.

"Замечательно", — едко сказал голос. Он наблюдал за мальчиком и решил вмешаться тогда, когда поверил: тот и в самом деле собирается это сделать.

"Ну, и ради чего эта жертва?"

"Ради сестры, непонятно, что ли?"

"Что???" — Тут в голове раздался раскатистый хохот. Голос смеялся над его словами так самозабвенно, как никогда до этого. Обида и злость ударили мальчика под колени, заставляя опуститься обратно в траву. От этого смеха уверенность в собственной правоте растаяла, словно утренний снег под солнцем.

"Что смешного-то?"

"Кто же учил тебя врать? Точно не я. Тогда, может быть, мать? Или отец, когда надоедало кузнечное дело?"

"Я не врал. Я действительно собирался…"

"Вздор! Конечно же, ты врал, сын кузнеца! Причём твоё враньё было самым бесполезным из всех видов вранья: ты пытался обмануть сам себя! Запомни, мальчик: это опасное искусство следует применять исключительно для достижения цели. И никак иначе".

"Ради сестры я…"

"… и лопуха для задницы не сорвёшь! Прекрати врать себе, малыш: на самом деле тебе плевать на сестру. И на мать с отцом плевать. Ты только думаешь, что любил их, но на самом деле ты не любишь никого. Даже себя. Именно поэтому ты — один из самых ценных сосудов, что мне встречались".

Кровь закипела в тоненьких жилах. Дыхание сбилось, превратилось в озлобленное сопение: по всему, мальчик сильно обиделся. Непонятно, правда, что он собрался делать дальше — реветь, или драться. Но вот сжатые кулачки медленно разжались, сведённые домиком брови разъехались в стороны, и стало ясно: всё-таки плакать. От того, что проклятый голос вновь оказался прав. Да, всё это правда, пусть такие мысли до этого никогда не приходили в голову.

"Повтори это ещё раз, сын кузнеца".

"Это правда. Да, ты прав… И мне очень стыдно за это".

"Не стоит. Свою природу не переделаешь. К тому же, твоей сестре ничего не угрожает: Разза не станет её убивать".

"Откуда ты знаешь?"

Голос промолчал. Вместо него раздался другой: скрипящий, надтреснутый. Похоже, убийцам надоело ждать ответа от ночных холмов.

— Это бесполезно. Он где-то здесь, рядом, но не выйдет.

— Вот зверёныш, — прорычал другой голос, принадлежавший арбалетчику, случайно застрелившему мать. — Так что с девчонкой?

— Королевская кровь дороже золота. Если не начнёт разговаривать с туманом до восьми лет и будет способна зачать, останется лишь выдать её замуж.

"Королевская кровь? О чём это он говорит?"

"Однако, ты наблюдателен", — отметил голос, но как-то вяло, без особого удовольствия. Словно Разза, проговорившись, выдал какую-то тайну, которую голос намеревался сохранить. — "Сейчас не стоит заострять на этом внимания. Ты увидел всё, что нужно и настало время убираться подальше".

— Подожди… — Вьяла уселся, подгребая под себя примятую траву. — Королевская кровь… Что это значит? И… Кто такой ты?

"Просто голос в голове. Голоса водятся в самых разных головах. В голове горшечника звучит голос простолюдина, в голове особы королевской крови — голос короля. Когда мы совершаем глупость или гадость, то с лёгким сердцем сваливаем вину на голоса в голове. Они как сквозняк: никакой пользы, один вред. Я бы посоветовал спешить: они собираются пустить по твоему следу собак".

"Собак?"

"Это такие твари с острыми зубами и тонким нюхом. Ты запамятовал, наверное: у тебя была одна такая, но её только что застрелили из арбалета".

— Мальчишки нигде нет, — У подножия холма раздался другой голос, весёлый, звонкий. Его обладатель словно радовался тому, что не нашёл маленького беглеца. — Может, побежал под крылышко к тётке?

— Мы навестим её на обратном пути, — отозвался Разза. — Вряд ли она станет прятать племянника, за сведения о котором получила десять золотых мер. Нет, он где-то рядом, я чувствую. Долина небольшая, из неё ведёт только одна дорога. Думаю, до утра мы успеем обыскать здесь каждый камешек. Спускайте собак, парни. Но сначала сжечь всё дотла!

Спустя несколько ударов сердца за спиной поднялось алое тревожное зарево. Казалось, что языки огня достают до самого верха обрыва. Конечно, это было всего лишь иллюзией, но мальчику, который вслепую нёсся по ночному лесу, некогда было размышлять об этом. На этот раз он не думал, что может споткнуться, или свалиться в пропасть. На это раз он просто бежал. И страха больше не было — голос снова оказался прав.