Елена Величка - Ушедший в бездну Страница 44

Итальянец поставил шкатулку на стол и, хотя в комнате было ещё достаточно светло, зажёг свечи.

— Отражение пламени в камне — прекраснейшее зрелище, — пояснил он.

Конрад молча кивнул. Его душа погрузилась в невесомое розово-золотое облако блаженства. Шкатулка излучала незримое завораживающее сияние. Камни были живыми. Он чувствовал их тихий свет как призрачные волны тепла, чередующегося с приятной прохладой.

— Вот настоящая индийская бирюза, — сказал Феррара, достав из груды футляров сафьяновый мешочек с восточным орнаментом и вытряхивая в ладонь ожерелье из крупных зеленовато-голубых камней. — На Востоке верят, что она отгоняет злых духов. Мне приходилось видеть кусочки бирюзы даже у людей небогатых…А вот вещь совершенно иного назначения. Эти чётки сделаны из нефрита.

— Нефрит? Никогда не слышал…

— Его привозят из Америки. Обратите внимание, ваша светлость, как аккуратно обработаны камни.

Подавая мальчику цепочку круглых молочно-белых и бледно-зелёных бусин, Феррара словно бы невзначай погладил большим пальцем его запястье в том месте, где бился пульс. Конрад отвёл руку, ускользая от ласкового прикосновения. В этом движении сквозила такая холодная целомудренная брезгливость, что Феррара усмехнулся: маленький недотрога! Но до чего же прелестный! Какие удивительные глаза: ярко-синие, а издали кажутся тёмными…

Если одиночество, пристрастие к чёрной магии и отвращение к женскому полу вынудили Мирослава искать утешение в обществе этого белокурого чуда, то он сделал неверный выбор: ангелы не созданы для любви с демонами, облечёнными в человеческую плоть.

Феррара кашлянул. Это поэтическое сравнение, пришедшее ему в голову, внезапно натолкнуло его на странную мысль. Настолько странную, что он предпочёл прогнать её, чтобы не дать ей дальнейшего развития. В Хелльштайне он был гостем и не имел права вмешиваться в дела хозяина, даже если тот совершал роковую ошибку, принимая у себя существо, чьими глазами в мир смотрело что-то иное…

— Можно взглянуть? — Конрад указал на шелковый ярко-красный чехол с золотыми кистями.

— Разумеется, ваша светлость.

Феррара развязал золотой шнурок, достал длинный узкий футляр. Внутри лежал тонкий стилет с серебряной насечкой на лезвии и рукоятью, вырезанной из серовато-зелёного камня.

— Это тоже нефрит, но другого цвета.

Конрад провёл пальцем по гладкой поверхности рукояти.

— Красиво, но я бы сделал рукоятку из серебра.

— Нефрит обладает многими полезными свойствами.

— Он слишком блёклый. Я люблю прозрачные, сверкающие камни.

— Рубины, сапфиры, алмазы?

— Да. И ещё жёлтые опалы… — Конрад улыбнулся, подумав о своих защитниках. Они, конечно, были здесь, но итальянец не мог их видеть.

— Этот стилет не совсем обычен, — продолжал Феррара. — Поглядите внимательно на его рукоять. Она состоит из двух половинок, накрепко соединённых серебряной виньеткой. Это не только украшение, но и замок, открывающий тайник.

Ловкие пальцы итальянца скользнули по рукояти, и она внезапно раскрылась, как створки раковины, обронив на скатерть крупную жемчужину.

— В таком тайнике можно хранить драгоценные камни и яды. Как видите, ваша светлость, он достаточно вместителен и для того, чтобы скрыть любовную записку или локон милой дамы.

— Такой нож мне бы хотелось иметь, — сказал Конрад, восхищённо разглядывая стилет. — Хотя теперь мне нечего прятать — у меня ничего нет.

— А что бы вы пожелали скрыть от чужих глаз в более удачное для вас время? Быть может, прядь волос прекрасной феи?

— Нет, перо из крыла моего ангела-хранителя. — Конрад с лукавой улыбкой раскрыл ладонь: на ней лежало крохотное воробьиное пёрышко, занесённое ветром в башню.

Феррара удивился: он не предполагал, что этот замкнутый нелюдимый мальчик способен шутить. Будь стоимость нефритового стилета в половину меньше, Феррара не раздумывая подарил бы его Конраду…

Впрочем, в коллекции итальянского путешественника была одна вещь, с которой он мог расстаться без особого сожаления. Порывшись в груде футляров, он нашёл коробочку, обшитую зелёным сафьяном. В ней лежал серебряный браслет с разноцветными агатами, лазуритом и сердоликом.

— Мне кажется, ваша светлость, что этот талисман воинов и путешественников придётся вам впору и пригодится в дороге вернее, нежели хрупкий стилет.

Браслет был велик для детской руки, но Конраду он понравился больше, чем предполагал Феррара. Они перебрали всю шкатулку. В ней хранилось не менее десятка ожерелий из самоцветов, несколько перстней с карбункулами и жемчугом, жемчужные броши и серьги, маленькие распятия, инкрустированные бирюзой, хрусталём и аметистами, нефритовые и яшмовые статуэтки.

Конрад устал от блеска золота, серебра и камней. Он впервые в жизни видел столько драгоценностей сразу. У него рябило в глазах.

Сложив футляры в шкатулку, Феррара запер её и убрал в шкаф.

— Скоро подадут ужин, но наш хозяин в отъезде. Если ваша светлость не возражает, я мог бы распорядиться, чтобы нам накрыли здесь, а не в зале.

— Как вам угодно, сударь.

Конрад предпочёл бы ужинать в одиночестве в своей комнате, но не хотел обижать чудаковатого итальянца, сделавшего ему дорогой подарок.

— Я должен подняться к себе в комнату на молитву, — с ханжеским видом сообщил он, старательно копируя своего учителя Майена. — Я всегда молюсь на закате, чтобы ночью дьявол не забрал мою душу за грехи, совершённые мной днём. Когда подадут ужин, будьте так любезны, сударь, пришлите за мной слугу.

"Грехи родителей падут на головы их детей", — подумал Феррара, отвечая поклоном на поклон маленького лицемера. Для мальчика, наследника баронского титула, такая набожность была неестественной и не внушала доверия.

У винтовой лестницы Конрад приостановился и глянул себе под ноги так, словно едва не наступил на что-то живое, тихо рассмеялся и быстро побежал вверх по ступеням.

Феррара повидал немало людей, одержимых бесами. Это были и темнокожие африканские колдуны, и цыгане, и нищие бродяги без роду и племени, и надменные белые вельможи, продавшие душу сатане в надежде обрести ещё большую власть, чем та, что была дана им Богом. Мальчик, которого так опрометчиво принял у себя пан Мирослав, жил двумя совершенно разными жизнями, в одной из которых был несчастен и одинок, в другой — окружён преданными и любимыми существами. Но чего хотели от него незримые друзья, зачем следовали за ним, охраняя и оберегая днём и ночью?