Золотой ворон - Тисато Абэ Страница 50

– Да. Пока не найдут отца, – подчеркнула Адзуса и вздохнула. – Это я ей предложила. Я узнала, что в Тюо ей пришлось нелегко, вот и пригласила ее работать у нас, независимо от того, жив ее отец или нет. Даже если он оказался бы жив, она могла бы помогать нам по хозяйству, набраться опыта. Сначала она страшно обрадовалась: «Правда?!» – но потом передумала. Мол, хотя отец у нее беспутный, но он – вся семья, какая у нее есть. Если он вернется живой и здоровый, она не сможет оставить его одного.

«Даже если он вернется, ему будет тяжело».

Коумэ была уверена, что отец в порядке. Она ведь знала, что тело не нашли. При этом предполагала, что, если его найдут живым, ничем хорошим это тоже не кончится.

«Но если он жив, он обязательно найдет меня. Я не могу его бросить».

Коумэ подробно рассказывала Адзусе про своего отца. Он был большим трусом. Потеряв все деньги в азартных играх, набрав долгов, толком не работая, он все-таки ни разу не поднял руку на Коумэ.

«Обычно он ни с кем не ссорился и только раз ударил человека там, где я работала».

Это был мужчина средних лет, он заметил Коумэ, которая подавала гостям еду и напитки, и она понравилась ему – в плохом смысле. Каждый раз, приходя, он говорил ей гадкие слова и веселился, глядя, что девушка будет делать.

Как-то раз он спросил ее: «Сколько возьмешь?» Когда она поняла, что он спрашивает о ее цене, мужчина слетел со стула – это ее отец, случайно оказавшийся тогда рядом, покраснев от гнева, так ударил его. И сказал: «Не смей прикасаться к моей дочери!»

«Тогда поднялся большой шум и меня выгнали с работы. Мне было стыдно, я выбранила его: не мог полюбовно решить дело… Но ведь он рассердился из-за меня, так что я тихонько порадовалась».

«Отец-мерзавец. Это уж точно. Но он мой отец, и я не могу от него отказаться», – застенчиво улыбалась Коумэ.

Такой он ее не видел. Юкия растерялся.

– А старалась она понравиться только тебе.

– Что?

– Так ведь ты ей приглянулся!

Услышав то, что ему даже в голову не приходило, Юкия почувствовал, как в голове стало пусто.

– То есть ее многозначительные взгляды – это я ей нравился?!

– Ну почему мой сын такой недалекий? – расстроилась Адзуса.

– Нет, подождите…

Да, если посмотреть с этой стороны, многое становилось понятно. Одни и те же действия совершенно меняли свой смысл.

«Так что ж это, я себя показал круглым дураком?!» – возникла у Юкии неприятная мысль.

– Кажется, я многое видел не так… Позвольте мне еще раз встретиться с ней и поговорить.

– Отправляйся. И поскорее.

Юкия в смущении вышел из комнаты и в коридоре увидел неизвестно когда пришедшего Сумио. Тому тоже явно стало неловко, а уж Юкии вообще захотелось провалиться сквозь землю, когда он догадался, что Сумио все слышал.

– Оказывается, своей логичностью ты пошел в матушку, – серьезно сказал Сумио, и Юкия вспомнил, что те, кто не знал о его истинном происхождении, часто говорили ему, что из трех братьев он больше всех похож на мать. Поскольку характером он не слишком напоминал отца, может, и правда незаметно для себя стал повторять Адзусу.

Чтобы найти Коумэ, Юкия и Сумио полетели к Сёёгу, но девушку по дороге не встретили. Молодой господин и дамы удивились, увидев притихшего Юкию, совсем не такого, каким он уходил. Однако после рассказа Сумио их лица приняли странные выражения.

– Если он не понимает женскую душу, это все плохое влияние Вашего Высочества, – неожиданно набросилась на молодого господина Масухо-но-сусуки.

Молодой господин пробормотал:

– Значит, это я виноват?!

Хамаю сказала:

– Все-таки неправильно было с ней ссориться.

Юкия с тоской поднял глаза к небу:

– Я тоже так думаю.

– Что ж, ничего не поделаешь. Я отведу тебя к ней, помиритесь скорее.

Расстроенная Масухо-но-сусуки проводила Юкию в Нуйдоно-рё, где разместили Коумэ. Хамаю пошла с ними, но Коумэ, похоже, еще не вернулась.

Юноше разрешили подождать девушку в отдельной комнате, и он уселся в позе сэйдза[16], чувствуя себя как на иголках. Мало того, разложенные в комнате одежды, которые явно начали зашивать, он, кажется, где-то видел.

– Это что?..

– Парадный наряд моего брата, который ты порвал. Удружил, нечего сказать.

Одежды, пережившие испытание в Подземном городе, они принесли назад, но что-то запачкалось, что-то порвалось, поэтому их взялись перешить.

Почувствовав укол в словах Масухо-но-сусуки, Юкия понял, что не в силах больше терпеть.

– Даже не знаю, как мне теперь извиняться перед вами…

– Не передо мной надо извиняться, а перед Коумэ. А насчет вещей не стоит просить прощения: я знала, что так случится. Я тогда принесла их, чтобы выманить молодого господина на улицу. Главное, что мне это удалось.

– Молодого господина?

А и правда, Юкия тогда даже не спросил, как хозяину удалось ускользнуть из-под наблюдения Сумио. Теперь на его вопрос ответила, ухмыляясь, Хамаю.

– Да ничего сложного. Улучили момент и подменили его на фальшивого. Сумио тоже не ожидал, что будущий правитель выйдет из Сёёгу в женском платье.

Супруга наследника веселилась.

– Но ведь господин Сумио, который обычно помогает в подменах, тогда следил за молодым господином. Как удалось его провести?

Довольная, что Юкия спросил об этом, Хамаю ответила:

– А в этом и состояла изюминка нашего плана: поменялась с ним одеждой не я, а Кикуно!

Юкия сначала даже не вспомнил, кто это.

– Госпожа Кикуно… Это же дама-нёбо, что прислуживала госпоже Масухо-но-сусуки!

Когда Хамаю и другие дочери домов жили в Окагу как претендентки на место супруги будущего правителя, Кикуно взяла на себя все заботы о Масухо-но-сусуки. Юкия после возвращения не видел ее, но она действительно была видная женщина, довольно высокая, хоть и пониже Хамаю.

– Кикуно и сейчас прислуживает в Окагу, она моя правая рука.

– Сумио следил, чтобы мы с молодым господином не поменялись местами, а другие вариации ему, похоже, не пришли в голову. В общем, зашли с тыла.

Когда Юкию увели, Сумио из осторожности заставил Хамаю вернуться в Окагу. Однако на следующее утро под предлогом, что нужно проверить одежды Юкии и передать меч молодого господина, она вновь посетила Сёёгу вместе с другими придворными дамами, которые принесли одежды.

Все женщины Западного дома, не только Масухо-но-сусуки, питали слабость к детям. Поэтому им