Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан Страница 55

— Нет, не в них дело, — выдохнул Кан. — Не в них дело, а во мне. Прости…

Развернувшись, он ушел с балкона.

«Никаких больше писем Макса, — думал он, шагая по пустым коридорам. — Никаких…»

Закрывшись в своей комнате, он взял письмо Учителя и читал его вновь и вновь… читал до тех пор, пока не начал слышать в собственных мыслях ее спокойный мудрый голос, произносящий начертанные на бумаге слова.

Успокоившись, Кангасск начал читать письмо в последний раз… и вдруг, как на спицу, наткнулся на фразу, которую до сих пор если и замечал, то не придавал ей особого значения…

«Ты будешь великим воином и магом, как и было тебе предсказано… помнишь, ведь: было…»

Глава девятнадцатая. Погадай мне…

«Письма к Кангасску Дэлэмэру

год 15003 от п.м.

март, 29, Южный фронт, г. Люменик

У победы солоноватый вкус крови, друг мой. На зубах у меня поскрипывает вездесущий пепел; дым ест горло. Но мы победили… кто бы мог подумать, что спасет нас… Огнестрелки! Мне повезло, что оборонять пришлось индустриальный Люменик, а не какой-нибудь тихий земледельческий городок: оружие было изготовлено прямо на месте.

Но какой ценой далась победа… какой ценой… Тел столько, что немногочисленные выжившие вряд ли сумеют устроить достойное погребение. Потому всюду горят костры — от них этот горький дым, этот белый пепел — весь город в нем, как в снегу… Я велел сжечь вместе тела врагов и друзей, ибо, как говорил один мой знакомый, смерть всех равняет.

Я давно не спал. Несколько суток. Кто-то сказал, взгляд у меня стал безумный… еще бы…

Только что говорил с родителями. Говорил как с чужими, потому что эмоций во мне не осталось, да простит меня Небо… Но, освободив Люменик, я во весь Омнис открыл дорогу его огнестрелкам: пока нет магии, ружья и пушки — наша последняя надежда. Этот город — великая кузня всего мира, и с падением Торгора… впрочем, что тебе говорить: ты не хуже меня знаешь, чем был для Кулдагана и всего Омниса Торгор…

Завтра я покину свою временную обитель в Грандэ-башне, и с остатками некогда славной армии двинусь в Югу. С огнестрелкой каждый мой солдат стоит теперь десяти мечников, но людей у меня слишком мало. Как ни претит мне мысль о том, что придется набрать в Юге мальчишек и девчонок, выбора у меня нет: эта проклятая война почти под корень выкосила всех профессиональных воинов. Некстати же пришлась такая смена поколений.

Но, даже так, я, мальчишка во главе армии детей, собираюсь побеждать и впредь.

PS: Твоя дочь уже вовсю разговаривает, даже пытается называть меня папой. В жизни не видел человечка прекраснее Милии.

…Сегодня я шел в бой с ее именем на устах и даже в самые тяжелые минуты помнил о том, что за моей спиной — Грандэ-башня, где ждет меня моя девочка. Иначе и не победил бы, наверное, очень уж тяжело пришлось: не поверишь, но миродержцы тоже не железные.

Так что спи спокойно, Кангасск, никто не обидит ее, пока я жив.

Он остался в память жителей Омниса как герой великой войны, сын миродержцев Макс Милиан Ворон и — как поэт Хален Милиан. Ярче сиял в свое время, пожалуй, только Зига-Зига — тоже, кстати, воин и поэт. Но Зига — герой ушедшей эры, и Макс, засиявший новой звездой на небосклоне, пожалуй, скоро потеснит старого кумира.

Максимилиан стал легендой при жизни. Часа не проходило, чтобы Кангасск не слышал о нем от кого-нибудь. И письма Макса следовало прочесть хотя бы из уважения к памяти этого человека, как бы впечатлительный Дэлэмэр от этого не зарекался…

— Папа, как ты? — с сочувствием произнесла Милия, когда Кангасск вернулся из лаборатории, где Орион вновь, с терпением ювелира три часа кряду правил его руку.

— Устал… — признался Кангасск и плюхнулся на диван.

Печально посмотрев на него, Милия села рядом и, сняв правую руку отца с перевязи, принялась осторожно растирать ее. Прикосновения тонких пальчиков едва чувствовались; казалось бы, никакой магии, простой массаж, но от него застоявшаяся кровь приходила в движение и рука уже не ныла так сильно.

«За что она так любит меня?.. — с тоской подумал Кангасск, глядя на дочку, зеленоглазую, черноволосую, невероятно похожую на него самого в детстве. — Чем я заслужил такую любовь? Макс ее воспитывал, рисковал за нее жизнью, а я что сделал?.. Ничего… я все проспал…»

— Легче? — деловито осведомилась Милия.

— Да, — с благодарностью улыбнулся Кангасск. И дочь улыбнулась в ответ.

— У меня лучший в мире отец, — сказала она и порывисто обняла Кангасска.

— Почему? — спросил он, старательно придерживаясь шутливого тона.

— Во-первых, потому, что мой, — на полном серьезе принялась отвечать девчушка; первый довод был просто сногсшибательный, не поспоришь. — А во-вторых, потому, что герой, самый настоящий. Я очень тобой горжусь, папа.

— Ну… какой же я герой, — Кангасск пытался усмехнуться весело, получилось не очень. — Вот твой дядя Милиан — герой, это да…

— Но ты же спас весь мир? — возразила Милия.

Кангасск ласково коснулся ее щеки.

— Это только в сказках один человек может спасти весь мир, — сказал он, уже не скрывая грусти. — В жизни так не бывает. В жизни у каждого своя маленькая роль, и, когда все играют слаженно, мир живет и побеждает.

Сказав последнее слово, Кангасск о сказанном тут же и пожалел… Если б ему в мечтательные двенадцать лет кто-нибудь сказал такое, у него бы мир в глазах порушился. Ни одной мечты бы не осталось. А кто есть ребенок без мечты?..

Но Милия, недолго помолчав, засмеялась:

— А я повторяю: ты лучший в мире папа! — заявила она с гордостью. — И настоящий герой. Дядя Милиан всегда говорил, что настоящий герой на самом деле совсем не чувствует себя героем и всем доказывает, что ничего особенного не сделал…

Вот так, Кан. Вот так. Маленький Макс только что, сам того не ведая (а быть может, напротив, — предвидя), спас твой отцовский авторитет. А перед этим потратил неведомое количество времени, чтобы внушить девчушке, что ты — лучший… Пожалуй, с тебя большое спасибо… и еще парочка прочитанных писем…

— Герои, герои… — махнул рукой Кангасск. — Расскажи мне лучше, как дела у тебя?

Казалось, этого вопроса Милия ждала давно. За короткое время она просто завалила отца новостями. Маленькие и большие тайны; легенды; ссоры и примирения; обиды; надежды; успехи в учебе; слухи; и просто мысли вслух… Пожалуй, многовато для того, кто тринадцать лет был не в курсе глобальных и локальных омнисийских событий. Но Кангасск показал себя примерным слушателем, и, если не понимал чего-то, то хотя бы делал вид, что понимает. Да и слушал с искренним интересом.