Дьяволы - Джо Аберкромби Страница 6

Он не мог сказать, проскользнула ли она неслышно только что или стояла там всё это время, и, пожалуй, ему было всё равно. Её происхождение было трудно определить — возможно, с любой части побережья Средиземного моря — и она выглядела таким же воплощением проблем, как Якоб из Торна, просто другого рода. Её одежда была такой же яркой, как у него — безвкусной, её широкое лицо — таким же выразительным, как его — суровым. У неё тоже были шрамы. Один на губах. Один под уголком глаза, как будто неуместная слезинка, странно не сочетающаяся с постоянно блуждавшей в уголке рта ухмылкой.

Она смахнула шляпу с золотой бахромой и поклонилась так низко, что копна тёмных кудрей коснулась плитки, затем откинулась назад, закинув один сапог с золотой пряжкой на другой, демонстрируя безразличие, которое казалось намеренно оскорбительным в свете нарастающей паники брата Диаса.

— Она... принадлежит к моей пастве? — он запнулся.

Усмешка превратилась в ухмылку:

— Б-а-а-а-а-а-а, — сказала она.

— Баптиста — как бы правильно назвать её положение согласно обязанностям, выполняемым для часовни… — кардинал Жижка на мгновение замерла, разглядывая её. — Священница-мирянка?

Якоб из Торна странно фыркнул. Если бы звук издало любое другое лицо, брат Диас счёл бы это смешком.

— Прожив несколько недель в монастыре, я была как никогда близка к рукоположению. —Баптиста с трудом засунула непослушные волосы обратно под шляпу, оставив несколько выбившихся локонов. — Это не устраивало монахинь, но им были нужны деньги.

— Монахинь? — спросил брат Диас.

— Монахини должны пить, брат, как и все остальные. Возможно, даже немного больше. Для меня было честью помогать нескольким бывшим викариям часовни, включая вашу предшественницу.

— Помогать как? — спросил брат Диас, опасаясь услышать ответ.

Ухмылка Баптисты превратилась в улыбку. За шрамом поперёк рта возникла пара золотых зубов, верхний и нижний.

— Так, как было целесообразно.

— Вы, кажется, озадачены, — сказала её высокопреосвященство.

Озадаченность — это было самое меньшее. Брат Диас не понимал, во что ввязался, и ещё меньше понимал, как так произошло, но у него возникло сильное желание выбраться, и если не сделать это как можно скорее, будет слишком поздно.

— Ну, вы знаете... моё дело на самом деле... в основном... бюрократия? — это безоконное каменное пространство позади кардинала Жижки напоминало тюремную камеру. — Я организовал книги. В библиотеке. В монастыре. Это был мой большой... вклад. — он боролся за преуменьшение тех самых достижений, которые месяцами старательно раздувал. — Счета. Бумажная работа. Немного переговоров о правах на выпас скота и так далее. Чернильные пальцы. — он усмехнулся, но больше никто не улыбался, и его смех умер почти такой же мучительной смертью, как смех святого Варнавы в простой раме на стене. — Итак, э-э-э..., — он махнул рукой в ​​сторону Якоба из Торна, — Рыцари и... — он указал на Баптисту, — Э-э-э... — затем понял, что понятия не имеет, как её называть, и сдался, — И дьяволы в воющей ночи за пределами Божьего мира...

— Да? — спросила кардинал Жижка с признаками растущего нетерпения.

— Всё это кажется немного... за пределами моего опыта?

— Был ли у святой Эвристы опыт, когда в пятнадцать лет она взяла копьё отца и возглавила Третий крестовый поход против эльфов?

— Но разве она не оказалась... немного... — брат Диас поморщился. — Съеденной живьём?

Кардинал наморщила лоб:

— Мы воюем за само наше существование против беспощадных врагов. Дабы выиграть войну, иногда нужно использовать оружие врага. Борясь с огнем, нужно быть готовым использовать огонь.

Брат Диас ещё больше скривился:

— Но разве не следует из этого, ваше преосвященство, что для борьбы с дьяволами... нужно быть готовым... использовать дьяволов?

Якоб из Торна качнулся вперед, оскалился и выпрямился:

— Понял, наконец — сказал он.

— Это огромная возможность. Для вашего продвижения. Для продвижения интересов Церкви. Но самое главное... — кардинал Жижка поднялась, сдёрнула цепь со спинки кресла и накинула на плечи, драгоценный круг качался взад и вперёд. — Чтобы творить добро.

И она нахлобучила кардинальскую шляпу, показывая, что беседа завершена, а её результат необратим. Безо всяких сомнений и надежд.

— Разве не для того все мы присоединяемся к Церкви? — мать брата Диаса заставила его присоединиться к Церкви, чтобы избавить семью от позора. Но он почему-то сомневался в желании главы Земной Курии услышать именно это. И если что-то и было в пределах опыта брата Диаса, так это говорить людям именно то, что они хотели услышать.

— Конечно, — сказал он, выдавив жидкую улыбку. — Чтобы творить добро.

Какого бы чёрта это ни значило.

 

 

 

Глава 4 «Большая удача»

 

Алекс стояла у окна, ласковый ветерок ласкал её щёки, а теплый огонь — спину, она потирала забинтованные костяшки пальцев и смотрела вниз на Святой Город.

Если находиться высоко над ним, а не раздавленной внутри, он казался другим местом. Даже прекрасным местом. Сады и бледные дворцы на вершинах холмов со статуями ангелов на фронтонах. Величественные улицы и высокие дома на склонах, десятки церковных шпилей и святилищ, увенчанных кругом веры. Всё растворялось в беспорядочном лабиринте крыш в долинах трущоб, блестящих от липкого холодного снега, который только что прекратил падать. Можно было видеть руины, на которых был построен город, вокруг которых он был построен, из которых он был построен — возвышающиеся блоки, бесформенные кляксы, полуразрушенные тяжёлые стены, увитые плющом — остатки павшей империи, торчащие, как кости из гигантской туши. Бледные Сёстры торчали, как пальцы, две рушащиеся колонны, оставшиеся от огромного храма, на вершине которого пронырливые священницы построили две соперничающие колокольни, возвышающиеся над городом и звенящие друг на друга во время каждой молитвы, словно близнецы-младенцы, привлекающие внимание мамочки криками.

Глядя отсюда, ни за что не догадаешься о борьбе и раздоре, происходящих в их длинных тенях, где столько же шансов ощутить свежий бриз, сколько у эльфа — небеса. Человеческий мусор ползает друг по другу, как муравьи в муравейнике. Ложь, суета и боль, чтобы продвинуться немного выше. Обрывки гимнов и крики уличных торговцев доносились, слабея на холодном ветру, крики яростных проявлений веры, притупленные расстоянием, будто всё это больше не было её заботой.

Группа монахинь искупала её, отскребла, завернула в мантию с ликами святых, вышитых серебром, мех на воротнике так приятно согревал щёки, что