Дьяволы - Джо Аберкромби Страница 7

хотелось плакать. Она едва узнавала своё лицо в зеркале. Едва узнавала свои руки без грязи, которую выскоблили из-под обкусанных ногтей. Она сомневалась, что когда-либо была такой чистой, и не была уверена, что ей нравится. Раньше она постоянно попадала в беду из-за собственных волос, теперь копну распутали, подстригли тысячу волосков и вычёсывали, пока они не заблестели.

Они забыли гребень. Серебряный, с янтарём на ручке. Она долго гадала, сколько дала бы за него Кошёлка, и насколько дороже он на самом деле. Рука всё ползла к нему, один палец делал «тук-тук-тук» по подоконнику. С её стороны это не было бы кражей, просто подобрать выброшенное. Не хотите, чтобы ваш гребень украли — не оставляйте его наедине с воровкой...

«Тук-тук» в дверь, и она отдёрнула руку, сердце внезапно забилось, отчаянно приказывая выскользнуть из окна и спуститься по водосточной трубе, неистовый голос в голове кричал, что она оказалась жертвой в каком-то изощрённом мошенничестве и скоро из-за этого сильно пострадает.

Но был и более холодный, более мягкий голос, который шептал о возможности выжать из ситуации побольше, чем один хороший гребень. Намного больше. Всё, что нужно сделать — это продать ложь, а разве она не великолепная лгунья? Она сыграла так много ролей, что едва ли знала, кем была на самом деле. Она была луковицей, сделанной из множества слоёв, без сердцевины.

Поэтому она медленно вдохнула, разжала кулаки, попыталась сбросить привычную дрожь и выглядеть так, будто заслуживала быть здесь. Она попыталась проворковать: «Войдите», — как могла бы принцесса, но скорее закричала: «Войдите», — а затем, поняв, что перегнула палку, и на «-те», прозвучала как голубь, обращающийся в свинью, поморщилась от явной ошибки, когда дверь открылась.

Это был её вроде как спаситель, самозваный герцог Михаэль. У него была неловкая улыбка, как будто он не совсем доверял ей, выказывая тем самым здравый смысл, поскольку она была коварной крысой, спроси любого.

— Ну, — сказал он, — Разве так не лучше?

Она заправила прядь волос за ухо, как будто хотела придать обаяния, но она едва ли помнила такое слово «обаяние», не говоря уже о том, как это должно выглядеть.

— Избавилась от всей рыбы в волосах, — сказала она.

— С тобой хорошо обращаются?

— Лучше, чем те три ублюдка на рынке. Надо было убить их и оставить деньги себе. — или, еще лучше, отдать ей.

— Всевышний не одобряет убийства, — сказал герцог Михаэль, — Насколько я помню Писание.

— Насколько я могу судить, он часто делает исключения.

— У Бога есть такая роскошь, вряд ли его зарежут на рыбном рынке.

— У тебя был меч.

— Если я чему-то и научился за все годы использования меча, так это тому, что люди с мечами умирают так же легко, как остальные, возможно, даже намного раньше. К тому же, я не мог рисковать Евсевием. Нового герцога можно сотворить одним словом, но хорошие слуги — редкое сокровище. Дозволишь войти?

Алекс не была уверена, что её когда-либо спрашивали об этом раньше. У неё никогда не было своего места. Да и люди, с которыми она имела дело, были не из сорта дозволенье-спрашивателей. Поэтому она насладилась небольшой паузой, прежде чем надменно тряхнуть головой и сказать: «Дозволяю».

— Я думаю, у тебя есть… несколько вопросов. — герцог Михаэль протиснулся в комнату.

— Один или два. — она деловито уставилась на него. — Во-первых, всё это чтобы трахнуться?

Он затрясся от смеха.

— Нет. Боже, нет. Ни в коем случае.

— Ладно. Хорошо. — она постаралась не показать облегчения. Не нужно обсуждать условия, которые её бы устроили, если бы это было чтобы трахнуться.

— Я твой дядя, Алекс. Я долго тебя искал. — он сделал шаг вперед. — Теперь ты в безопасности.

— В безопасности, — пробормотала она, сдерживая себя, чтобы не сделать шаг назад. Она была ещё менее уверена, что делать с «в безопасности», чем с «дозвольте войти». Её богатенький дядя выскочил из ниоткуда с рассказом о том, какая она особенная. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Ты действительно герцог?

— Да, однако... без герцогства, на данный момент.

— Как небрежно. Потерять герцогство.

— Его украли. — он сделал ещё один шаг к ней. — Ты знаешь что-нибудь о политике империи Востока?

Она могла бы дать ему основательный обзор политики трущоб, но империя Востока всегда казалась очень далекой.

— В моем образовании могут быть небольшие пробелы...

— Ты слышала об императрице Феодосии Блаженной?

— Разумеется, — соврала Алекс.

— У неё было трое детей. Ирина, Евдокси́я и… я.

— Твоя мать была императрицей?

— Твоя бабушка была императрицей. Великой. Когда она умерла, мою старшую сестру Ирину должны была короновать, но младшая сестра Евдоксия..., — он отвернулся, его голос надломился, — ...Евдоксия убила её и узурпировала трон. Была междоусобная война. — он уставился в огонь, покачав головой, как будто пытаясь вытряхнуть сожаления. — Были война, и голод, и раскол между церквями Востока и Запада, и великий город-крепость Троя сгнил изнутри. Слуги Ирины увезли её маленькую дочь в Святой Город, под защиту Папы. Но она потерялась по дороге. Убита, как я полагал, уже давно. — он посмотрел на Алекс. — Ее звали Алексия.

— И ты думаешь… это я?

— Я знаю. Вот родимое пятно на твоей шее, и цепочка, которую ты носишь… — и он указал на несколько звеньев, виднеющихся из-под прекрасного мехового воротника.

Она прикрыла её платьем:

— Это безделушка.

— Ты ошибаешься. Там внизу случайно не полмонеты?

Очень медленно она вытащила цепочку. На конце болтался яркий полудиск из меди, отполированный годами о её кожу, зигзагообразный обрезанный край сверкал. — Как ты узнал?

Он полез за воротник и вытащил свою цепочку. Она уставилась на неё, увидев болтавшуюся на конце другую половину монеты. Он подошел ближе, чтобы поднести свою к её, и Алекс почувствовала, как все волоски на шее встали дыбом, когда рваные края идеально совпали. Одна монета.

— Тебе дали это в день, когда ты покинула Трою. Поэтому нет никаких сомнений, кто ты. Но я понял всё в момент, когда увидел тебя. — он улыбнулся, и неловкость исчезла, улыбка была такой тёплой и открытой, что почти заставила её поверить. — Даже с рыбой в волосах и кулаком на горле. Ты выглядишь в точности как твоя мать.

— Я…