Урок возмездия - Виктория Ли Страница 35

Я не убеждена в этом, но все же киваю головой.

– Есть еще кое-что, – говорит Эллис.

Стряхнув с рук крошки от крекеров, она поднимается с корточек и предлагает мне встать.

– И что же?

– Возьми меня на руки.

– Прости, не поняла?

Эллис повела бровью.

– Если бы это Марджери убила всех, тогда ей нужно было бы вытащить сюда тело Корделии Дарлинг, ведь так? А мы видели ее портрет. Она была некрупной.

Конечно, Эллис очень далека от понятия «труп». Ее глаза горят в нетерпении; скрестив руки на груди, она следит за мной, пока ветер треплет по ее лицу пряди черных волос. И все же, когда я наклоняюсь, чтобы поднять ее, она ощущается мертвым грузом в моих руках. Дыхание перехватывает. Стоит сделать два шага, и я спотыкаюсь.

– Спокойно, – шепчет Эллис, и я чувствую ее горячее дыхание.

Стиснув зубы, я делаю еще шаг.

– Ты камни, что ли, на завтрак ела?

– Ну я просто очень высокая для своего возраста, и мой вес больше твоего.

Пройдя еще метр, я бросаю ее прямо на траву, не церемонясь, и, выжатая как лимон, сваливаюсь рядом с ней. Эллис падает навзничь, раскинув руки на земле. Я беспокоюсь, не сломала ли ей что-нибудь, бросив так, но она вдруг говорит:

– Марджери могла ее тащить.

– Что?

Эллис остается неподвижной.

– Марджери тащила ее. Ей не пришлось нести Корделию через поле. Есть другие способы переместить тело. Это не доказательство ее невиновности.

Я прячу руки под одежду.

– Не буду я тебя никуда тащить.

Эллис приподнимается на локтях, в упор глядя на меня.

– Нет, – секунду спустя произносит она. – Ты не обязана это делать. Хотя могла бы попытаться.

Она перебирается к пледу для пикника. Я остаюсь позади нее на своем месте с ноющей спиной и взмокшим лицом, пока Эллис снова не наполняет стаканы соком и не зовет меня, а я покорно следую за ней.

– Идите без меня, – говорит Эллис на вечеринке по случаю Хеллоуина в Лемонт-хаус. Она сидит в комнате отдыха на одном из высоких стульев у окон, не сводя взгляд со склона. Ее темные волосы рассыпались по плечам, и на рукаве виднеются капли чернил. – Мне надо писать.

Возможно, мы и сблизились, но без ее объединяющей роли мы вчетвером – несуразная группа. И все же мы идем без нее. Леони принесла фляжку: мы передаем друг другу бурбон Эллис (авторитет которой непререкаем даже в ее отсутствие) по дороге через двор. Мне одной не надоело наряжаться. Остальные надели все те же юбки из шотландки и свитеры с узором-косичкой. У Леони на голове берет, на худых ногах Каджал шерстяные чулки. Я в костюме Персефоны выгляжу глупо по сравнению с ними.

– Лучше бы это был Годвин-хаус, – вздыхает Клара при виде кучки хихикающих первокурсниц в их неубедительных образах: сексуальная медсестра, сексуальная вампирша, сексуальная жрица.

– Хорошо бы, чтобы здесь были мы и больше никого.

Мы дружно согласились с этим, но потом я задумалась, на самом ли деле всё так. Действительно ли мне хотелось бы, чтобы мы были здесь одни? Разве мы сильно отличаемся от них всех? Мы лучше?

– Школа только для девушек из Годвина, – вслух произнесла я то, что они хотели услышать. – Мы бы сформировали нашу собственную теоретическую точку зрения на принцип классической литературы. Нас бы цитировали в книгах.

– Приглашали выступать на конференциях.

– Брали бы у нас интервью для газеты «Таймс».

– Спорили бы, идиотки мы или гении.

– И то и другое, – говорит Леони, и в ответ на это смеется даже Каджал.

Но мне не смешно. Год назад мы с Алекс ушли с такой же вечеринки и вернулись в Годвин, спрятав под пальто украденный череп Марджери. Мы зажгли свечи, пролили кровь и вызвали темные силы.

В этом году Самайн выпадает на конец недели. И я чувствую, как этот день приближается, стирая тонкую завесу между двумя мирами.

Что может просочиться сквозь эту завесу, когда она истончится? Жаль, что Эллис сейчас не со мной. Она бы обхватила меня за локоть и губами касалась моего уха, шепча сокровенные тайны. Мне легче забыть о своем наваждении, когда она рядом.

К нашему приходу празднество уже в самом разгаре. Девушка в цилиндре и с кислым выражением лица приветствует нас: очевидно, ей по жребию выпало дежурить сегодня у дверей. Она берет наши пальто и сумки и ведет нас прямо в дом, с раздражением наблюдая, как мы снимаем обувь.

Вскоре я жалею, что сделала это: пол уже стал липким от пролитого пива, везде стоят красные пластиковые стаканчики. Кое-кто из студенток в одиночестве танцует в гостиной, где вся мебель сдвинута к стенам.

– Хорошо, что Эллис не пришла, – отмечает Каджал, а Леони ловко уходит от столкновения с пьяной девушкой, которая направляется к столику с напитками.

Слова Каджал означают, что Эллис не понравилась бы такая вечеринка, но я не могу согласиться с этим. Она чувствовала бы себя здесь как дома даже в своей рубашке с подтяжками и сияющих туфлях, сшитых на заказ. В этом месте, как и в любом другом, она была бы в своей тарелке.

– Я хочу выпить, – заявляю я и пробираюсь сквозь кучку развеселых студенток Клермонт-хаус, чтобы посмотреть, что есть. Почти все бутылки – с текилой.

У этой вечеринки нет ничего общего с праздником в доме Болейн, устроенным в начале года, но все же она напоминает мне ту ночь. Клара о чем-то беседует с Леони, жестикулируя на публику, будто все непременно должны были послушать, о чем она говорит. Видимо, считает, что она важнее и интереснее других. Убийства в нашем с Эллис сюжете могут быть бездоказательными, но меня не покидает мысль, что однажды Клара надоест кому-то до чертиков и ее спустят вниз по лестнице.

Я наливаю текилу в стакан, напиток выплескивается мне на пальцы. Дешевая прозрачная жидкость обжигает до самого нутра, но попутно стирает из памяти все, что произошло между нами. С первого глотка я понимаю, что мне трудно остановиться.

«Точно как твоя мать», – шепчет мне внутренний голос. Достаточно убедительно, чтобы воздерживаться от алкоголя, вот только мысль о матери заставляет пить еще больше. Лица и фигуры принимают размытые очертания. Сначала мы с девушками из Годвина веселимся вместе, я хорошо это помню. Позже каким-то образом я оказываюсь на заднем дворе Лемонта в свете уличной иллюминации. Я покачиваюсь в такт медленному джазу на виниле, воздев руки к небу. Мне встречается красивая девушка с глазами цвета ночи и кожей прохладной как вода. Я говорю ей это, скользнув ладонями по ее щекам. Какой-нибудь серийный убийца сказал бы что-то вроде: обожаю твою кожу, но она лишь улыбается мне.

– Честное слово, – бормочу я. Поймав меня рукой за платье,