Светлые века - Йен Р. Маклауд Страница 39

и огромный новый железнодорожный мост строился на илистом берегу в Роупуолк-Рич, поскольку Лондон стремился расширить свои границы, охватив болотистую местность к югу от реки. Можно было поглядеть, как большие землечерпалки орудуют в блестящих коричневых водах, и послушать пронзительные заклинания, сопровождавшие установку тонких свай для фундамента. Когда становилось теплее и тысячи различных гильдий приступали к работе, Истерли начинал гудеть от множества голосов: гильдейцы нараспев произносили одно заклинание за другим. Весь Лондон наполнялся песнями.

В первое же утро парень, называвший себя Солом, а меня – гражданином, отвел меня в Смитфилд, на окраину Истерли, где при дневном свете все казалось совсем другим. Вместо одного мясного ларька их оказалось множество. На огромной площади можно было заблудиться среди развешанных бело-красных кусков говядины и баранины. Я погрузился в невероятно пестрое лондонское общество. Старшие поварихи из особняков в Норт-Сентрале колыхали бюстами под передниками в синюю полоску, их помощницы плелись следом с тяжелыми плетеными корзинами. Гильдейцы с фабрик в Клеркенуэлле, одетые каждый на свой лад, коротали обеденный перерыв: прогуливались, курили, ели и пили. Приехавшие на трамвае из Чизвика, что в Уэстерли, и из садов Кайт-хиллз тихие женщины из малых гильдий, в темных платьях и шляпках – женщины, весьма похожие на мою мать, – неторопливо переходили от прилавка к прилавку, щупали мягкие водяблоки и связки сухих колбасок, рылись в кошельках, рассуждая, что им по карману.

– Итак, Робби, скажи-ка еще раз, просто чтобы я не сомневался, что все понял правильно, – проговорил Сол своим странным и хрипловатым голосом. – Ты из городка в Браунхите, что в Йоркшире, и зовется он Брысьбридж? И ты приехал сюда, потому что хотел сбежать? Хотя на самом деле за тобой никто не гнался?

– Я приехал ради Лондона.

– Лондон… – изумленно повторил мой спутник. Казалось, Сол, живя в Истерли и будучи обитателем закопченного нагромождения построек, которое он называл притоном Кэрис, на самом деле не верил, что находится в Лондоне. – Твой отец – гильдеец?

– Да… ну, то есть… – Я знал, что следует быть осторожным. Шишка от вчерашней трепки еще болела. – А твой?

Сол посмотрел на меня и покачал головой, выражая скорее удивление, чем отрицание. Я уже понял, что Сол не посвящен ни в какую гильдию. На самом деле, у него, похоже, и работы не было, и это казалось странным, принимая во внимание тот факт, что он был по крайней мере на два года старше меня и явно мог о себе позаботиться.

– Наверное, тебе стоит обратиться в здешнее представительство своей гильдии, Робби, – сказал он. – Стукнуть латунным дверным молотком, представиться… Тут просто обязан быть нужный гильдейский дом. Поверь мне, здесь чертовых гильдий – как у дурака фантиков. Тебя, возможно, даже впустят. Разве не так у вас, гильдейцев, все устроено – сами карабкаетесь все выше по чужим спинам, а остальным не даете даже одним глазком взглянуть на ваши секреты?

– Это не моя гильдия, и они мне не нужны, – заявил я, откровенно наслаждаясь изумлением Сола, пока мы пробирались сквозь толпу.

– Так ты приехал ради этого… этого города? Ты почему улыбаешься, Робби? С какой стати ты выглядишь таким счастливым? Тебе стоит пожить здесь зимой. Работы нет, вокруг только коброкрысы и вши. Развлекись, гражданин, а потом отправляйся домой, пока погода не испортилась. Домой, к отцу и матери.

– Моя мать умерла.

Он пожал плечами.

– Еще несколько сменниц, и ты поймешь, что у всех свои беды…

Мы пошли дальше. Я заметил, что у Сола была особая манера ходить и поглядывать по сторонам. Он казался развязным, и вместе с тем почти ежился. Когда мы ныряли под развешанные пучки трав или рассекали пар, валивший из горшков, в которых булькало какое-нибудь зелье, взгляд его покрасневших глаз ни на чем не задерживался, но ничего не упускал из виду. Я таращился и спотыкался под натиском запахов жареного и печеного, специй и маринадов, влажных гор масла и сыра… И еще там были лица иных оттенков и очертаний, которые я лишь мельком замечал в своих сказочных фантазиях в Брейсбридже; теперь они явились во плоти, вкупе со странной одеждой и странно звучащими голосами. Татуированные моряки, которые, несомненно, повидали и далекие Рога Африки и Фулы; французы – надо же, на самом деле у них не было никаких хвостов, – даже негры и многие другие широкоплечие и смуглые мужчины, говорившие на предположительно английском с невероятно странным акцентом. И были причудливые плоды; что-то длинное, крупное и непристойного вида, что-то радужное, что-то странно пахнущее, как будто преображенное мечтами какого-нибудь гильдейца или привезенное с далеких Антиподов – возможно, и то и другое разом. И еще звери. Поразительная красно-зеленая говорящая птица. Змеи в аквариумах. Отвратительного вида существа – помесь ящерицы и курицы – шипели в клетках, а вокруг собрались зеваки, спорили и бились об заклад. Танцевал грустный и вонючий медведь. Масштаб и размах происходящего, толпа и суета сразили меня наповал. Весь в синяках и с головой, кружащейся от усталости и бесконечной череды новых впечатлений, я в какой-то момент уловил смешанный аромат копченой ветчины и свежего хлеба и почувствовал, что голоден как волк. Сол выглядел беззаботным: засунул руки в карманы, поджал губы и слегка насвистывал. Только глаза у него были настороженные, бегающие.

Потом что-то острое ткнуло меня в ребра. Это был локоть Сола.

– Возьми, – прошипел он.

Я взял.

– И это. Не так! Засунь под рубашку, болван. Спрячь, как спрятал я.

Я безмолвно последовал его примеру. Яблоки, булочки и нечто под названием «апельсины». Круг колбасы. Я ничего не понимал – все это наверняка следовало оценить и взвесить?

– А теперь беги!

Сол мгновенно исчез, и мне оставалось лишь последовать его примеру. Опустив голову, я толкал прохожих локтями и грудью, тыкался в прилавки. Раздались крики – чья-то корзина перевернулась, рассыпав по тротуару фруктовую радугу.

Впереди меня, всегда на виду и неизменно грозя вот-вот исчезнуть, развевался грязный подол вышитой рубашки Сола. Я поскользнулся на капустных листьях, вскарабкался на какие-то поддоны. Возникла короткая суматоха. Снова крики и вопли. Тут Сол развернулся и опять побежал, виляя между плащами и уворачиваясь от рук. Он был проворным, и мне с трудом удавалось не отставать; в конце концов он свернул в переулок, где принялся шнырять мимо бочек с водой, эффектно меняя направление, теперь уже просто наслаждаясь тем, что удрал, и сквозь разбуженное нашим топотом эхо я слышал, что мы оба смеялись.

Он добрался до лестницы на стене здания; мы вскарабкались на просмоленный и местами поросший