Омега. Ты родишь мне сына - Алисия Небесная Страница 8

Я киваю один раз. Коротко. Как подпись под приказом.

— Всё будет по моим правилам, — произношу тихо, но так, что спорить невозможно.

Климов уходит. Дверь закрывается мягко, почти беззвучно. Но у меня в ушах всё равно звенит. Не от его слов. От мысли, что мы стояли на краю — и я мог не успеть.

Глава 8

Я сидела на кровати, плотнее забираясь в плед. Комната казалась слишком тихой.

Дверь распахнулась плавно — без скрипа, без суеты. Вошёл мужчина лет сорока. Не охрана. И не тот, кто был в палате. Прямая спина, ровный шаг, папка помещена под локтем.

Лицо — спокойное, собранное. Ни давления, ни холодной отстранённости.

Взгляд не впивался, но и не соскальзывал. Он просто подошёл и расположился в кресле рядом.

— Добрый день, Юлия, — негромко. — Павел Климов. Личный врач Артёма Чернова.

Я кивнула. Голоса не нашлось.

Он выдержал паузу, затем тем же мягким, ровным тоном:

— Я веду ваше наблюдение. Сегодня — осмотр, разговор, ответы на вопросы, если они появятся.

— Где я? — почти шёпотом.

— В доме Артёма. Территория Южной стаи. Медблок. Периметр под охраной. Здесь вы в безопасности.

— Почему я здесь?

— Потому что, останьтесь вы в той клинике, всё могло закончиться иначе.

Он чуть подался вперёд, не вторгаясь в границы.

— Вам ввели седатив третьей группы — препарат для жёсткого подавления альф-реакций. Но вы — омега. И вы беременны.

Я застыла. Лицо держало спокойствие, а внутри всё сжалось в тугой узел.

Он заметил, как я напряглась.

— Назначение сделали по старому протоколу, — сказал он ровно. — Ваш ID подтянул некорректные данные. Вас подключили и запустили процедуру. Без сверки. Без анализа текущего состояния. Это не ваша вина, Юлия. Это системная ошибка. Грубая. Опасная.

— Ошибка?.. — едва слышно выдохнула я.

Он кивнул коротко:

— Но несмотря ни на что… эмбрион прижился.

Павел замолчал, будто выбирая каждое слово.

— Это значит, ваш организм не отторг беременность. Он держит. Он борется.

Отвернулась. Внутри напряглась волчица — не зарычала, не ударила лапой, а просто затаилась, вслушиваясь.

— Я видел вашу карту, Юлия, — продолжил он мягко. — Знаю, что вы уже теряли. И понимаю, какой ценой далось выживание после.

Молчание. Только сердце гулко било в висках.

— Бояться — естественно, — добавил он. — Но сейчас вы под наблюдением. Под защитой. Гормоны стабилизировались, пульс ровный, температура в норме.

Он сделал паузу и произнёс жёстко, с акцентом:

— И главное — эмбрион жив.

Я вздрогнула.

— Я не хотела… — голос дрогнул, сорвался. — Я не смогу снова пройти через это.

— И не пройдёте, — сказал он, твёрдо, без права на сомнения. — Я здесь, чтобы этого не случилось. Чтобы защитить вас и ребёнка.

Подняла взгляд — впервые посмотрела на него открыто.

— А он? Артём?.. Он тоже считает, что может решать за меня?

Климов слегка наклонил голову, не отводя глаз:

— Он считает, что не имеет права на вторую ошибку. Не после того, что уже потерял. Да, он жёсткий. Иногда — слишком. Но каждое его решение рождается не из безразличия. А из страха потерять ещё раз.

Я не ответила.

— Вы не заперты, — голос Климова оставался ровным. — Но вы под охраной. Покинуть это место сейчас — значит подвергнуть опасности и себя, и ребёнка.

Слово прозвучало, как вспышка в темноте. Страшное. Настоящее. Живое.

— Я хочу остаться одна, — сказала тихо.

Он кивнул и поднялся. Двигался легко, почти бесшумно.

— Если что-то понадобится — кнопка у кровати. Завтра начнём выводить остатки препарата. Через сутки организм очистится. Потом — восстановление. Для вас. И для неё.

Пауза. Его взгляд задержался на мне дольше, чем нужно.

— Для волчицы тоже.

Он развернулся и вышел. Дверь закрылась мягко, без звука.

Осталась одна. Но впервые за долгое время мысль не обожгла, а согрела: возможно, это не конец. Возможно, это начало.

На пороге появилась девушка — та самая медсестра. В руках поднос.

— Вам пора поесть, — негромко сказала она и чуть склонила голову.

Подойдя к столику, аккуратно опустила поднос и сняла крышку.

В нос ударил тёплый запах — мясной, пряный, густой. Рагу. С олениной, корнеплодами, специями. Рядом — ломоть свежего хлеба. И стакан морса — рубиновый, терпкий.

Желудок ответил мгновенно — громким, предательским урчанием. Я заметила, как уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке. Не насмешливой — человеческой.

— Всё проверено, — спокойно сказала она. — Мясо чистое. Морс домашний. Поешьте спокойно. Я выйду. Позову, когда нужно будет убрать.

Она развернулась и ушла. Дверь снова закрылась мягко.

Осталась с тарелкой, пахнущей домом. С желудком, который уже не просил — требовал. С телом, что впервые за много дней не дрожало от страха.

Тарелка опустела почти сама собой. Я не торопилась, не глотала жадно — но остановиться не могла. Каждый кусок словно впитывался в тело, возвращая ему память о том, что значит — жить.

Когда всё закончилось, я откинулась на подушки. Сытость разливалась медленно: тёплая, тяжёлая, почти плотская. Голод стих. Мысли стали чище. Внутри наступила тишина.

Не пугающая. Не натянутая. Настоящая.

Волчица ворочалась глубоко внутри — не загнанная, не израненная. Живая. Спокойная. Она снова была со мной.

Повернула голову к окну. За стеклом — лес. Высокие сосны, влажные тени, золотой свет на верхушках. В лёгком колыхании ветвей — зов.

Я не чувствовала запахов: стекло надёжно отрезало их. Но она помнила. Хвою. Сырую землю. Дым. Шерсть. Свободу.

Ей не нужно было бежать. Нужно было просто — быть. Выйти. Ступить. Вдохнуть. Упереться лапой в шершавую кору. Опустить нос в траву. Слушать не людей, а лес.

Где каждый звук имел смысл: крик птицы, шелест корней, порыв ветра, топот зверя, тяжёлый пульс земли.

Я вздохнула. И она тоже — глубже, тише. В груди расправилось что-то забытое. Инстинкт. Тепло и сила. Но тут же натянулся внутренний поводок. Разум держал.

Можно ли?.. Никто не говорил. Ни «да». Ни «нет».

Я снова посмотрела в окно. И почувствовала: она пошевелилась. Осторожно. Без толчка, без рывка. Просто напомнила о себе.

Глава 9

Сидел в кабинете, уткнувшись в планшет. Листал график, выстраивая каждую деталь так, чтобы подстроиться под Юлю: встречи,