Геннадий Прашкевич - Великий Краббен (сборник) Страница 39

«Где валюта?»

Веня сильно удивился.

Он свой чайнворд еще и не начал, а все подсказывали ему только одно слово. Более того, на него еще и кричали. «Скотина! – кричали. – Это же банк? Где валюта!»

По обращению у Вени претензий не было. Живем в свободном мире, сами добивались свободы слова и все такое прочее, но солидный Дед-Мороз что-то сильно уж раскипятился. Мог повысить температуру помещения. Желая его успокоить, Веня кивнул: «Ну да. Это банк. Называется Bank-Salutary». И уточнил: «Это ограбление?»

«Да, ублюдок», – подтвердила Снегурочка.

«А зачем вам все это?»

«А зачем грабят банки?»

«Нет, я не о том. Я спрашиваю, зачем вам наш банк?»

«Какая разница, ваш, не ваш? – Солидный Дед-Мороз тоже пальнул по пробиркам. – Почему в сейфе только пробирки?»

«Так я же сказал. Это Bank-Salutary».

«Ну и что? Ты уже второй раз это говоришь».

Грабители, скорее всего, были залетные. Пришлось им объяснять. Такие вот случились в ту ночь гастролеры. Из центра, но не из Москвы. Скорее, из областного центра. Пришлось объяснять, что они ошиблись. «Вас, наверное, вывеска обманула, – с сердечным содроганием объяснил Веня. Он сочувствовал грабителям. – На вывеске написано золотыми буквами Bank-Salutary».

«Ну и что?»

«Так это же банк спермы».

И пояснил для самых отсталых:

«Банк-Спасение. Если перевести буквально».

«Как? Это все сперма? – страшно удивилась Снегурочка, оглядывая битые и еще целые пробирки. – Тогда понятно, почему вы вдвоем дежурите. Сколько вам за это платят? – Неизвестно о чем она подумала, переводя взгляд с Вени на махаончика и обратно. И недоверчиво переспросила: – Ты нам не врешь, ублюдок?»

А злой Дед-Мороз пробормотал: «Залетели».

И опять пальнул по пробиркам…»

«…Конечно, BS снаружи действительно выглядел самым настоящим банком – блестел стеклом, зеркалами, никелем. Но это был научный банк. Веня как-то не придавал этому значения, хотя пару раз бывал в операционном зале. Там по периметру шла широкая галерея, на столиках стояли бесчисленные компьютеры, перед ними сидели бесчисленные сотрудницы в халатиках на голое тело. Ну, это Веня так подумал, что будто бы на голое тело.

Лаборатории и кабинеты располагались этажом выше.

Оказывается, иностранцы вкладывали деньги не просто так. Здесь, в Сибири, они собирались возродить поголовье вымерших мамонтов. В сейфах в замороженном состоянии хранились вывезенные из разных полярных зон рыжая шерсть, замороженные внутренние органы, толстые, как тумбы, ноги, даже вот (пусть и сморщенный) член был. Кстати, раньше членов было два, но один украли и продали на Запад как целебный. Возможно, что продали тем же самым иностранцам, которые вкладывали теперь деньги в российскую генную инженерию. Пока ревела внутренняя сирена, пока неторопливая охрана выезжала из дежурки местного отделения милиции, Веня полураздетой вытолкал махаончика на мороз.

«Беги и не кричи».

Махаончик только кивала.

Она, в общем, не боялась. Если бы ее схватили, то ничего, кроме собственного белья, в руках у нее не нашли бы. И дежурного майора она хорошо знала. «Почему держите одежду в руках?» – «Да жарко». – «Это в пятнадцатиградусный-то мороз?» – «А я в шубке». – «А почему мокренькая?» – «От страха». Короче, махаончик выпорхнула из хранилища в полном ужасе, хотя успела бросить Вене, оглядываясь на побитые пробирки: «Слышь, а тебя не заставят восстанавливать все это?» – «Я что, мамонт?» – огрызнулся Веня. Решил? Дура – махаончик. И юмор у нее дурацкий.

Следствие длилось почти месяц, но Веня, в общем, не пострадал.

Состава преступления в его действиях не нашли, к тому же Снегурочку и злого Деда-Мороза схватили минут через сорок после попытки ограбления. Солидного Деда-Мороза, правда, схватили только на следующий год (то есть через семь часов после ограбления), зато нежного махаончика допросили сразу. Она плакала. Мало того что Веня ей не успел заплатить, ее еще и оштрафовали.

А вот к Вене сильно не придирались.

Никаких секретов он не знал, значит, выдать ничего никому не мог.

И умные слова он употреблял только при составлении кроссвордов. Плевать ему было на то, что замороженные яйцеклетки, добытые из полуразложившихся туш сибирских мамонтов, выстрелами разметало по всему хранилищу, бедный махаончик убегала из хранилища раздетая и совсем мокрая. И сам Веня долго оттирался, собирал разлитое в пробирки грязными пальцами. Он ведь не знал, что лучше тут ничего не касаться. Он ведь не знал, что в разгромленном сейфе BS хранился препарат, уже подготовленный для имплантации в матку роскошной индийской слонихи, в свою очередь подготовленной к такому важному событию. Так мне рассказал академик Шернберг, мой приятель. Не знаю, что он имел в виду под понятием тоже подготовленной. Может, слонихе крутили в зоопарке порнофильмы или водили в специальное кино. Да это и не важно. Лично мне кажется, что идея возродить поголовье сибирских мамонтов в то время, как животный мир планеты резко склоняется к полному вымиранию, – благородная идея. Когда-то мамонтов было столько, что практически только их и выбивали на стенах древних пещер. Все доисторические пещеры покрыты изображениями мамонтов – от хребта Черского до Альпийских хребтов.

Оказывается, рассказал мне академик Шернберг (кстати, зампредседателя Мамонтового комитета Российской академии наук и соруководитель Международного проекта по исследованию макро– и микроорганизмов в вечной мерзлоте), вместе со своим коллегой Кагосимой Кацудзими, профессором Токийского университета, он уже ставил у себя в Институте очень интересные опыты. Он, например, убивал быка, замораживал тушу, потом размораживал ее до комнатной температуры и снова крепко замораживал, воссоздавая условия вечной мерзлоты. Шернберг не производил впечатление человека, способного убить быка, но я ему верю. Размороженной спермой быка Шернберг оплодотворял живую корову. Шернберг не производил впечатления человека, способного оплодотворить корову, но я ему верю. Вроде бы он даже получал прекрасные результаты. Ну, в смысле, прекрасных телят. «То же самое и с мамонтом, – рассказал мне академик, выпив коньяка. – Это вовсе не такое уж сложное дело. Надо только найти замороженную сперму мамонта и приготовить специальный имплантант. Ну а потом оплодотворить слониху, которая готова к такому повороту событий. Появится гибрид, вот и славно, вот и кончаются на этом самые волнующие моменты. Дальше рутина, обычная селекционная работа. Десяток-другой лет тщательной отборочной работы и мы получим настоящего мамонта».

Веня, кстати, куда-то свалил, я долго его не видел.

Зато года через три после описанных событий академик Шернберг показал мне одну рабочую, как он сказал, видеозапись. По секрету, конечно. Мы с ним соседи по дому, наши квартиры стена в стену, я слышу иногда, как он вечерами играет на мандолине. Работы академика Шернберга не считаются открытыми, но никто их официально и не закрывал, так что приятелю показать такой видик можно.

Я увидел просторные металлические вольеры. По широкому проходу прохаживалась с метлой в руках красивая лаборантка в кудряшках, в коротком рабочем халатике. Одну вольеру занимал опытный горилла-альбинос. Не знаю, для чего его там держали, но занимался он не тем, что я ожидал увидеть, и при этом подавал непристойные знаки девушке. А в другой вольере прохаживался мохнатый мамонтенок с приличными уже бивнями. Я сразу обратил внимание на длинную рыжую шерсть, свисающую почти до пола. Поглядывая на девушку, мамонтенок (самец, подтвердил Шернберг) поднимал хобот и трубил. Все эти звери, похоже, достали девушку. С одной стороны горилла-альбинос, с другой – мамонтенок. Девушка демонстративно оттопыривала попу и мела пол метлой. Оба зверя жадно за ней следили. Ну, горилла-альбинос ладно, какое-то сознание, какие-то проблески разума, пусть и непристойного, в голове альбиноса брезжили, но вот мамонтенок вел себя из ряда вон. Что-то в нем показалось мне знакомым. Не в морде, конечно, а в манерах. Перехватив взгляд девушки, например, он хоботом и ногой показывал, что он с ней сделает, если вырвется из вольеры. Горилла-альбинос тоже пытался показать, что он с нею сделает, но на гориллу девушка даже и не смотрела.

«А чего это у мамонтенка такая походка?»

«Какая такая? Что в ней особенного?»

«А помнишь Веню?» – спросил я.

Академик отвернулся. Он не заметил моего вопроса.

Но я и не настаивал. Мало ли что работы академика Шернберга не считаются закрытыми. Время идет. Все меняется. Выпуклые глазенки веселого мамонтенка поблескивали празднично, как… яйца Фаберже. Вот почему, Володя, я и спрашиваю: кто мы? откуда? куда идем?»

Игрушки детства