Игорь Всеволжский - Судьба прозорливца Страница 10

Он был совершенно спокоен, невозмутим и, казалось, не замечал, что его бесцеремонно разглядывают. И вдруг я ощутил ту самую взволнованность, которая часто приходила ко мне за последнее время, сердце мое забилось, пульс участился, и я осознал, что в мозгу у человека, пьющего кофе, происходит бешеная работа.

- Он думает не о кофе, - понял я. - Он даже не ощущает вкуса этого кофе. Его мысли далеки от музыки, льющейся среди пальм, олеандр и магнолий, от женщин, сидящих вокруг, они далеки отсюда...

- В эту ночь, - сказал я Амфитриону чужим голосом, - он собирается вскрыть сейф в каком-то доме, далеко отсюда... позвольте, в загородном доме... отравив собак и отворив дверь ключом, который у него в кармане. Он собирается похитить...

- Довольно, - сказал удовлетворенным голосом Гош и встал. - Это все, что мне было нужно. Наш ужин мы закончим в другом месте.

Даже не взглянув в сторону разоблаченного мною человека, он кинул на стол пачку лавров и, пригласив меня следовать за собой, пошел мимо низко склонившихся перед нами официантов.

По широкой, застланной васильковым ковром лестнице мы поднялись на второй этаж. В коридор выходили многочисленные двери. Подойдя к одной из них, Амфитрион Гош постучал и, услышав в ответ: "войдите", пропустил меня вперед и захлопнул за нами дверь.

За круглым столом, на котором стоял спиртовый кофейник и всеми цветами радуги переливались в хрустальных графинчиках ликеры, сидело трое мужчин. Они курили сигары. Ни один из них не поднялся, когда мы вошли.

- Как дела? - спросил сидевший ближе к нам обрюзгший человек с оттопыренной верхней губой.

- Все в полном порядке, господин министр, - сказал почтительно Амфитрион Гош.

- Он может немедленно дать показания? - спросил другой, седой, с обветренным красным лицом и с выпирающими квадратными плечами военного.

- Да, господин министр, - еще более почтительно ответил Амфитрион Гош.

- Великолепно! - воскликнул третий - низенький, юркий человечек с живыми глазками. - Разъясните ему положение, Гош.

- Господин Горн, - обратился ко мне Амфитрион чрезвычайно торжественно. - Вы имеете честь находиться в обществе трех министров Бататы. Господина министра иностранных дел, - он поклонился в сторону низенького человечка, - господина военного министра, - кивок в сторону краснолицего с прилизанным седым пробором, - и господина министра внутренних дел, низкий поклон в брюхо толстяку.

- Горн, - сказал министр внутренних дел, - нам известно все ваше прошлое, все настоящее и, если хотите, и будущее. Нам известен инцидент во время предвыборного собрания у Лабардане, когда вы осмелились приписать такие мысли нашему уважаемому президенту, что один помысел с вашей стороны о том, что такие мысли могут прийти в голову президенту, может привести вас на каторгу на реку Крокодилов.

У меня похолодело под сердцем.

- Нам известен также ваш умопомрачительный провал в цирке, достаточный для того, чтобы отправить вас в ссылку на Змеиные острова, как шарлатана и обманщика.

У меня затряслись колени.

- Но вам предоставляется возможность искупить свою вину и облегчить ваше тяжелое положение. Сама судьба вас призвала, Горн, помочь республике. Помочь нашей Батате, опутанной сетью заговоров и интриг. Предоставляю слово военному министру.

- Я - солдат, не люблю предисловий, - попыхивая сигарой, процедил краснолицый, - наши ученые изобрели секретное оружие, какое - вам не для чего знать. Русские пронюхали про это и хотят его похитить. Мы покажем русским, как залезать в дела Бататы. Это все, что я хотел сказать.

- Наше международное положение, господин Горн, - заговорил изысканным языком дипломата министр иностранных дел, пошатнувшееся в последнее время, может подняться на недосягаемую высоту, если мы сможем доказать, что русские подсылают к нам шпионов и влезают в наши дела.

- Одновременно это ударит и по коммунистам, - добавил министр внутренних дел.

- Я не прерывал вас, господин министр, - изящно улыбнулся дипломат. - Процесс против русских поднимет наши акции на международной арене. Вам это понятно?

Мне было все понятно, кроме одного: зачем мне все это докладывают? И какое я имею ко всему этому отношение? Не сплю ли я? Не проснусь ли я в самом деле за шелковыми занавесями лабарданского отеля, разбуженный моей Сэйни?

- Повторите нам, - крикнул министр внутренних дел, - ваше показание относительно Миранова.

- Какого Миранова? Я не понимаю вас, господин министр, наконец выдавил я из себя.

- Относительно человека, которого вы только что видели внизу, в ресторанном зале.

Я понял. Я повторил все, что сказал внизу Амфитриону Гошу.

- Великолепно! Отлично! Бесподобно! - потер руки министр. - Вы немедленно отправитесь в министерство, где запишете это показание под присягой. Миранова арестовать, - приказал министр Гошу. - Ордер на арест подписан, вы получите его в министерстве. Арест русского великолепно ударит по тем, кто требует дружбы с русскими и позволит немедленно ликвидировать "Общество дружбы с Советской Россией". Мне думается, что сегодня вы избежали каторги на реке Крокодилов и ссылки на Змеиные острова, Горн, - сказал он мне. - Мы уже позаботились о том, чтобы то, что с вами произошло за последние дни, не могло запятнать вашего доброго имени, господин прозорливец. Вот статья, которая появится завтра во всех правительственных газетах:

"Агамемнон Скарпия, используя всевозможные предвыборные трюки, произвел неслыханный в истории нашей республики обман избирателей. Он подменил прозорливца и притащил с собой на предвыборное собрание партии "независимых патриотов" загримированного под прозорливца афериста, шулера и бандита, который осмелился оскорбить президента, сказав, что у президента есть мысли, которых на самом деле не было вовсе. На другой день в лабарданском цирке бандиты, подкупленные Скарпия и коммунистами, ранили, к счастью для республики, легко, ни в чем неповинного подлинного прозорливца. Сегодня в вечерних газетах вы прочтете сенсационные новости о том, как прозорливец спас честь и славу Бататы". Достаточно убедительно для баранов-читателей, не так ли? - спросив он остальные министров. - И достаточно убедительно для того, чтобы провалить Скарпия. За ваше здоровье и процветание, господин прозорливец! - поднял он рюмку с ликером ядовитого зеленого цвета.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ПРЕДСТОИТ СЕНСАЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС

И вот, вместо каторги и тюрьмы, я принял ванну в номере одного из лучших цезарвильских отелей, отлично выспался, позавтракал, отправил телеграмму Сэйни, в которой писал, что необяснимые обстоятельства заставили меня стремительно уехать из Лабардана, не оставив записки, что я жду ее в Цезарвилде, люблю и целую, целую и люблю. В утренних газетах я прочел процитированную министром внутренних дел статью. Завечерними газетами у киосков стояли нескончаемые хвосты. Амфитрион Гош принес мне эти газеты. Он выглядел так, будто праздновал день своего рождения. Сенсация действительно была потрясающей. Вот как она выглядела в обычном стиле бататских кричащих заголовков: