Кир Булычев - Опасные сказки Страница 31

— А как получилось, что ты стала жонглировать? — спросила бабушка Лукреция.

— Очень просто, — сказала Заури. — Мы проходили спортивные испытания. Прыгали, бегали, подтягивались, кидали разные предметы. Господин наставник развития тела приказал мне гнуться и прыгать. А потом дал шарики кидать. И потом говорит: «Очень интересно, в этой паршивке что-то есть». Он доложил моей комнатной госпоже, а комнатная госпожа самому Панченге Мулити, господину хозяину сиенды.

— А потом?

— Давайте перенесем разговор на завтра, — предложила симферопольская бабушка. — Уже совсем поздно, а у нас был такой длинный и трудный день.

— Нет, бабушка, пожалуйста! — взмолилась Алиса. — Еще совсем немножко осталось. А завтра некогда будет.

Бабушка развела руками.

— Давай рассказывай! — велел Пашка рабыне.

— Мне сразу лучше стало жить, — продолжала девушка. Она даже закрыла глаза, так ей приятно было вспоминать те дни, что последовали за открытием ее таланта. — Меня стали кормить лучше других. Мне мясо стали давать и сахар, представляете?

— Представляю, — сказал Пашка.

— От сахара только вред один, — вставил Аркаша. — Многие врачи советуют не есть сахара.

— Плохие врачи, — сказала Заури. — Вы их не слушайте.

— Значит, тебя отделили от остальных детей? — спросила бабушка.

— Да. Так всегда делают. Если видят, что рабыня выгодная, что ее можно будет хорошо продать, ее обязательно отделяют.

— А куда можно человека продать? — спросил Аркаша.

— У нас на планете много желающих. И даже с других планет на сиенду приезжали. Мало ли кому люди нужны.

— Сумасшедший дом, — сказал Пашка. — Сколько живу, столько удивляюсь и возмущаюсь. Человечество уже освоило половину Вселенной, наука ушла так далеко, что не видит собственного хвоста. А где-то в уголках таятся дикие нравы, рабские планеты и какие-то страшные разбойники. Нет, я решил твердо — иду в Патрульное училище! Буду патрульным разведчиком! Посвящу жизнь борьбе со всякими подонками и мучителями.

— А пока лучше кончи школу, — сказала Алиса. — Светлана очень тобой недовольна. И знаешь почему?

— И знать не хочу. В конце концов, не все ли равно, где ставить запятые. Я их совсем скоро отменю — и людям удобнее, и учителям.

— Кто же тебя учил, девочка? — спросила симферопольская бабушка у рабыни.

— Сначала наставник с нашей сиенды, а потом господин Панченга Мулити призвал из города наставника Трибуци. Он меня учил. И еще меня стали учить космолингве.

— Расскажи, пожалуйста, подробнее, — попросила симферопольская бабушка, — чему же тебя учил наставник из города?

— Как чему? Все тому же. Он учил меня кидать круглые вещи — яблоки, шары, а потом палки, булавы и даже горящие факелы. Три, четыре и так далее. Я могу кидать девять яблок — только небольших.

Все смотрели на бабушку и ждали, что она еще скажет. Но бабушка ничего больше не сказала. Она сидела за столом и смотрела перед собой, глубоко задумавшись.

— Досказывать? — спросила наконец Заури.

— Расскажи, как ты попала на тот корабль, — попросил Аркаша.

— Господин наставник из города не заставлял меня работать в поле и бил меня очень редко, только когда я теряла предметы, которыми жонглировала. Хороший наставник.

— Ничего себе хороший, — проворчал Пашка. — Дай срок, я до него доберусь!

— Нет, хороший! Ты не знаешь, какие бывают плохие, — сказала Заури. — Он меня все учил и учил. А потом позвал к себе, а там стоит совсем незнакомый господин. Такой странный господин, что я даже сначала испугалась. У него очень черные и густые брови, глаза светлые-светлые, а нос…

— А нос вот такой! — неожиданно вмешалась бабушка и показала двумя загнутыми пальцами, какой горбатый нос у того человека.

— Ты что-то знаешь, бабушка? — спросила Алиса.

— Нет, только подозреваю, — ответила та.

— Господин показался мне страшным, — продолжала Заури. — Он велел показать, что я умею делать. Я очень старалась и от страха уронила одну булаву. Мой наставник хотел меня побить, а тот, с черными бровями и сломанным носом, приказал меня не трогать. И вообще пальцем до меня не дотронулся. Он сказал, что я ему подхожу. И улетел к себе. А мне дал конфету, честное слово! Я до сих пор фантик храню…

Девушка провела пальцами по груди, но тут вспомнила, что она уже совсем не та, что была вчера, и если ее фантик и сохранился, то в тех лохмотьях, которые она оставила у кабины.

Заури сразу опечалилась. Алиса сказала:

— Ничего страшного. Завтра утром ты найдешь свое бывшее платье, оно никому не нужно и лежит возле кабины. И возьмешь оттуда свой фантик. Если, конечно, найдешь его.

— А почему не найду?

— Потому что он очень маленький.

Заури вздохнула — видно, ей в самом деле жалко было фантик. Потом она закончила свой рассказ:

— Господин Панченга Мулити долго разговаривал с наставником, потом мой хозяин сказал, что меня посылают учиться в Галактическое цирковое училище. Чтобы я вела себя там хорошо и слушалась господина начальника. Потому что он вложил большие деньги в мое образование и надеется, что я верну ему этот долг. Я ему была так благодарна… я поцеловала его сапог…

— Что? — грозно возопил Пашка.

— Так полагается, — сказала Заури, — в этом нет ничего особенного. Другие рабыни, постарше, еще больше делают… Мне дали провожатых до космодрома, там посадили на лайнер, и я летела и летела… Это было очень интересно. Вы не представляете, что такое космический лайнер!

— Представляем, — сказал Пашка.

— Тогда тем более — вы понимаете. Меня кормили три раза в день. Так не бывает!

— Да, так не бывает, — согласился Пашка, который решил больше с этой девушкой не спорить.

— Мы летели, и вдруг — звон! Что-то гремит, а капитан корабля велит всем оставаться в каютах, потому что на нас напали! Мы все испугались и попрятались по кабинам. А потом было совсем страшно, потому что какие-то чужие люди с пистолетами врывались в кабины, вытаскивали нас, обыскивали и все отнимали. А если кто-то сопротивлялся, они убивали его. Я сама видела!

— Может, не надо рассказывать, ты так волнуешься, деточка, — сказала бабушка.

— Нет, я расскажу. Мне лучше рассказать, чтобы вы тоже все знали. Они многих убили, и там была кровь… А тех, кто остался живой, собрали в кают-компании — это такая столовая на корабле — и сказали, что мы теперь будем рабами. Все возмутились, и плакали, и просили этого не делать. Только я не просила, потому что для меня в том не было ничего удивительного. Я и без того всю жизнь была рабыней. Только жалко было, что я не попаду в цирковое училище.