Catherine de Froid - Боги от науки Страница 46

Глава 3

— Мы почти научились смеяться, но, как ни крути, что–то стало с глазами… — запел как–то Степа во время очередной попытки прикоснуться к миру, в который им было не войти до конца.

— Скажи уж лучше сразу: «Прошло столько лет, и нас больше нет в месте, где свет», — процитировал дальше Женя. — «Машина времени» — замечательная группа, даже эти необыкновенные дети ее уважают. Но зачем ты все время выбираешь что–то грустное?

— Великие музыканты мало поют веселого, — решил Степа. — Хорошие — да, да и то это больше направления вроде ска–панка и сатанинского металла, а их не больно–то споешь.

— Степ, а как ты думаешь, какой сейчас год на Земле? — спросил Костя. — Кто еще жив из наших кумиров, что нового образовалось?

— Какой год? — хмыкнул Степа. — Умеешь ты меня смешить, даже после стольких лет. Я последний раз навещал две тысячи пятидесятый год, сейчас можно сгонять в тринадцатый или еще глубже. Когда еще и «КиШ» не потерял солиста, и «My Chemical Romance» не распались. А можно и к живому Цою. А дальше своей юности я музыку не особенно проверял. Стык тысячелетий миновал, все, наверно, должно быть не так одиозно.

— В семидесятых в Америке еще одиознее было.

— Согласен. Мог бы возразить, что я больше про русских говорю, да тоже не выходит. Просто, наверно, уже не тянет.

— Не тянет к музыке или не тянет подсаживаться на еще сто–двести групп? — подколол друга Костя.

— Сам подумай! Кстати, Женя, когда мы услышим что–нибудь из твоих новых вещей?

— Перерос я это, наверно. Твоих новых романов я тоже давненько не читывал. А не против бы, определенного уровня ты в итоге достиг.

— А с каким удовольствием я бы тебя послушал, — признался Степа. — Старое, пожалуй, почти все в голове день–деньской крутится.

— Куда–то все уходит, не хочется уже. Как создали эту большую площадку для экспериментов под названием «утопия», стало интереснее просто наблюдать, что люди делают.

— Мы уходим в тень… — протянул кто–то из них. И у всех в головах раздалось:

«Вверх… Не смотри назад.

Мы уходим вверх,

Что же ты не рад?

Воздух свеж и чист,

Жизнь, как белый лист,

Чистый белый лист».

— Это откуда? — не понял Костя.

— «Машина Времени», кто же еще.

— Старческий склероз наступает. Раньше–то думал, просто много песен в голове путаются, а теперь надо, наверно, признать неизбежное.

— Стоп, господа, мы опять грустим? — спохватился Женя. — Так не годится.

— Не годится.

Глава 4

«Ухожу из этого мира! — решил Степа как–то раз. — Я здесь никому не нужен?».

«Никому?!». Рядом со Степой в мгновение ока (стоит ли теперь говорить: «в субъективное мгновение ока»?) оказались Женя с Юлей, Костя с Сашей и, конечно же, Аня. Следом начали появляться десятки и десятки молодых людей, полных решимости убеждать своего кумира, что он нужен миру.

— Черт возьми! — протянул Степа. — Да не в этом я смысле! Кому–то я, может быть, и важен, хотя абсолютно непонятно, за какие грехи. Но миру от меня толку нет.

— Очнись, дери тебя какое–нибудь местное божество! — привычно начал вразумлять друга Женя. — Половина населения мира — ничего личного — не полезнее тебя. Что ж нам, всем поголовно уходить? И кстати, ты хотел покинуть конкретно этот мир или вообще все известные нам?

— Если бы я попытался покинуть вообще все миры, — улыбнулся Степа, — вы бы меня догнали и еще раз направили в тот же путь. Так что пока что только этот.

— Без нас не уйдешь! — сказали пять голосов.

— Да я уже понял, — вздохнул Степа, опустив привычное «Я чувствую себя эгоистом и гадом».

Из головы Юли раздался звук наподобие сигнала входящего сообщения:

— Одно дело перед уходом, — сообщила она всей компании.

— Да хоть два! — ответила компания.

— Я в вас не сомневалась. Дело в том, что нужно поддержать группку людей, создающих новое направление искусства. Хотят поддержки основателей.

— Ишь чего… — начал Женя.

— Не в этом дело! — возразила Юля. — Они и сами себе в этом не признаются, не то что нас не попросят. Только ноосфера транслирует. И, кажется, мы увидим что–то действительно стоящее.

— «Мы»? — переспросил Костя.

— Костя, не изображай из себя самого безответственного! — взмолился Степа. — Эта должность забита за мной.

— Ну, пойдемте любоваться. К вам — Кивок в сторону стоящих кучкой молодых людей. — это тоже относится.

«Счастливы получать распоряжения от самих основателей!» — слаженно оттранслировали в ноосферу последние.

Глава 5

— Ого! — выдохнул Степа.

Было, чем восхититься. Мало того что к созданию произведений искусства подключали одновременно материальные предметы, ноосферу и материализованные порождения воображения. Мало того, что многообразие мельчайших деталей, складывающихся в цельные изображения, являющиеся частями других изображений, образовывавших в соединении стройную и законченную картину, можно было рассматривать много минут, не желая отлеплять глаза от одного великолепия ради другого. Один вид искусства — вроде бы, этот идеал провозглашался в «Игре в бисер», но достижимым его никто доныне не посчитал — перетекал в другое, «переводился» с языка на язык, цвел любыми системами образов, которые был готов воспринимать слушатель. К сожалению, ни одна из работ не содержала словесного описания на русском языке, поэтому нельзя донести это до читателей.

— Да, Степа, — посчитала нужным сказать Аня, — наш мир действительно породил что–то прекрасное, чего не может быть в других. Так что перестань считать себя ничтожеством и восхищайся.

Степа так и не решил, какую фразу лучше употребить, поэтому предпочел на время создать еще две своих копии и высказать сразу все, что было на уме:

— Когда такое наблюдаешь, чувствуешь себя ничтожным в еще большей мере, — вздохнула одна копия. — Но «ничтожным» и «ничтожеством» — это разница, согласен.

— Вассал моего вассала — не мой вассал, — развела руками вторая. — Не я создавал, не мне гордиться. Не нам.

— «Спасите Землю‑18, единственную планету, где есть кабачки в виноградных листьях», — хмыкнул оригинал.

— Не изображай из себя гнусного базаровоподобного псевдоинтеллектуала! — попросил Женя.

— Завернул! — восхитился Костя. — Но под смыслом могу подписаться.

«Все видели? — начала играть у Степы в голове волынка вышеприведенного свойства. — Мы здесь поприсутствовали, повосхищались, искренне, кстати, когда уже можно будет мирно, простите за тавтологию, отправиться в свой родной мир?».