Дина Лампитт - Ускользающие тени Страница 48

— Должно быть, королю долго читали нотации, — сказала она Фоксу, и ее племянница, леди Сьюзен, согласилась с ней.

После этого старый хитрец Фокс покинул Лондон, напомнив напоследок своей родственнице, что король привык ежедневно совершать верховые прогулки, и посоветовав ей поработать в поле вместе с косарями. План удался. Во вторник король проезжал мимо, сразу заметил предмет своего обожания и остановился поговорить.

— Завтра или послезавтра я снова приеду сюда, — пообещал он на прощание.

— Приезжайте к полудню, ваше величество, — в это время здесь бывает очень весело. Работники пьют сидр и едят сыр, в понедельник приходил играть старый скрипач. Мне так понравилось, — сказала Сара и увидела, что открытое привлекательное лицо короля зарумянилось от удовольствия.

— Обязательно приеду, обещаю вам.

И он сдержал слово. В среду около полудня он уже стоял рядом с Сарой в поле.

— Как я рада! — беспрестанно повторяла она.

— Но вряд ли вы рады сильнее меня, миледи. Король взял ее за руку — это был самый интимный жест, который он себе позволял, — и направился в поле, ведя за собой коня.

Их окружала идиллическая, воплощенная пасторальная красота Англии. Жаркое июньское солнце золотило стебли травы, небо казалось таким накаленно-синим, что приобретало лиловатый оттенок. Горячее марево стояло над парком; стадо, разместившееся неподалеку, усердно размахивало хвостами, отгоняя слепней, овцы забились в тень деревьев и застыли неподвижно.

— Неужели это моя страна? — удивленно спросил король, оглядываясь по сторонам.

— Конечно, ваша. Вы любите ее?

— Я буду ее любить, если мне позволят.

Они говорили шепотом, ибо не решались высказать все вслух, и тут беседу прервал чистый высокий звук скрипки.

— Время обеда, — пояснила Сара. — Вы побудете с нами?

Король с удовольствием улыбнулся и вытащил из седельной сумки яблоко и кусок сыра.

— Я готов к этому, — произнес он.

В последующие годы из всех воспоминаний только этот случай каждый раз заставлял Сару утирать слезы. Она не могла забыть наслаждение короля пасторальной жизнью, и то, что он прихватил скромную закуску, чтобы посидеть в поле с косарями, трогало ее до глубины души.

Звуки скрипки казались неимоверно притягательными — это была народная мелодия, такая прелестная и лукавая, что Сара застыла у стога и слушала, широко раскрыв глаза. Ей казалось, будто она попала в «золотой век», что она слышит звуки и видит картины, которые еще никто не удостаивался видеть.

Король сел под стогом, привалившись к нему спиной, положив сбоку камзол. Его стреноженный конь бродил неподалеку, прелестная возлюбленная, одетая как цыганка, сидела рядом.

Оба влюбленных были так молоды и неопытны, что Сидония искренне затревожилась за них, придя в раздражение от того, что ничем не может помочь им, что способна только следить за происходящим, зная, что случится потом. Она понимала, что будущее, которое ждет влюбленных, невозможно изменить.

Музыка не умолкала. Старый скрипач, стоя к ней спиной, выводил такую прелестную мелодию, что музыкантше казалось, будто ничего лучше она не слышала за всю свою жизнь.

— Как мне нравится эта музыка, — воскликнул Георг. — Что это такое?

— Кажется, цыганская песня, ваше величество. Похоже, этот скрипач — настоящий цыган.

— Он отлично играет. Хотел бы я видеть его при дворе.

— Он ни за что не решился бы расстаться с вольной жизнью.

Король восторженно улыбнулся:

— Как вы красивы и как красиво говорите! Сара улыбнулась ему в пронзительном солнечном свете, не скрывающем ни единой черты ее лица, и Георг понял, что эта девушка родилась для того, чтобы любить его. Георг твердо знал: женившись на ней, он никогда больше не будет чувствовать себя одиноким. Он склонился к ней и поцеловал — страстным, самым первым и лучшим из поцелуев.

— Я люблю вас, — тихо произнес он.

— И я, — не задумываясь, ответила Сара, обвила его за шею руками и притянула к себе.

Со всеми сомнениями и борьбой было покончено. Все, что было в прошлом, осталось позади, но впереди предстояло еще немало испытаний.

— У нас есть враги, дорогая, — тихо проговорил Георг. — Моя мать и лорд Бьют хотят, чтобы я женился на немецкой принцессе.

— Они осудили ваше поведение на балу, правда?

— Откуда вы знаете?

— В Салоне вы выглядели таким грустным…

— Мне хотелось скрыть свои чувства. Как бы я хотел, чтобы нас оставили в покое!

Король находил огромное удовольствие в том, что говорил «нас», и видел по лицу Сары, что она тоже радуется этому.

— Никто не сможет помешать, если вы примете решение — ведь вы король!

— Поцелуйте меня еще раз, или я умру от тоски. В его груди нарастала такая боль и страсть, что король едва мог поверить этому.

— Вы сможете побыть здесь подольше?

— Я побуду с вами, сколько смогу Пусть меня поищут. Ради такого случая можно пренебречь долгом.

Эти слова были настолько странно слышать от короля, что Сара едва могла поверить собственным ушам.

— Значит, вы в самом деле любите меня, ваше величество?

— И всегда буду любить, — добавил Георг, не солгав ни капли.

Сидония видела, как они уходят от стога, за которым прятались, так отчетливо, как будто в самом деле была свидетельницей тех времен, но все, что она могла сделать, — просто смотреть, не в состоянии даже сообщить, какие тучи собираются над ними, сказать, что самым опасным врагом короля станет его собственная длинноносая и раздражительная мать.

Внезапно она почувствовала слабость, головокружение и тошноту, и вещество под ладонями Сидонии вновь превратилось в стекло. Она вскрикнула, когда вид за стеклом начал таять и исчезать.

— Что это было? — удивился Георг, отстранившись от Сары. — Кто кричал?

Она казалась испуганной, ибо и сама слышала крик.

— Не знаю. Кажется, крик шел со стороны дороги.

— Я пойду посмотрю? — предложил король, наполовину заинтригованный еще неизведанной возможностью выполнить желание женщины, наполовину сам желающий угодить своей черноволосой возлюбленной.

— Пойдемте вдвоем.

Оба были встревожены, но еще далеки от завершения любовной игры. Король расстегнул блузку Сары и впервые в своей жизни прикоснулся губами к обнаженной груди.

— Нет, подождите, — попросил Георг, не желая покидать уютное и уединенное место за большим стогом.

Но скрипач-цыган отправился выяснить, кто кричал, и пришел в такое изумление, какое только возможно у повидавшего жизнь бродяги. Он с интересом наблюдал, как Сидония исчезает прямо у него на глазах. Скрипач был уверен, что видит призрак, но не боялся. На своем языке он прочитал молитву за мертвых и потом по какому-то непонятному наитию добавил молитву за детей, младенцев и еще не родившихся потомков.