Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04 Страница 54

— Тебе лучше пройти со мной.

Линн показала левый мизинец.

— Значит, новое перемирие?

Остальные взирали на нее молча, но крестьянка пошевелила губами.

— Хорошо, — ответила она, тоже показывая мизинец. — Перемирие.

— Она повернулась к тайшилу, стоявшему рядом. — Дирош, расставь людей по периметру. Я сама ее отведу.

Четырехпалые руки крепче ухватились за ружье.

— Ты уверена, Прин?

— Ты что, сам не видишь? — Крестьянка махнула рукой. — У нас с ней перемирие.

— Они — захватчики.

Крестьянка снова толкнула его в грудь.

— Ступай, Дирош.

Постояв немного, тайшил взял ружье одной рукой, а другой помахал над головой, шевеля пальцами.

— Вперед! Пора навести в городе порядок.

Отряд прошел мимо Линн, тщательно обогнув женщину, что не укрылось от ее внимания, и исчез в клубах дыма. Прин постояла, сложив руки на груди, потом сказала:

— Идем.

Торопясь за ней следом, Линн тихо спросила Орэла:

— Ты хоть представляешь, в каком направлении мы движемся?

Ракноид повозился у нее на плече и ответил:

— Насколько я понимаю, обратно в город. Во всяком случае, не к дороге, а от нее.

— Ничего себе! — Линн старалась не отставать от крестьянки. В ее памяти то и дело оживало зрелище разлетающихся на куски голов. Хватило бы одной шальной пули, чтобы уложить ее на месте.

Несколько раз их останавливали патрули, но все патрульные были одеты в светлые фуфайки и знали крестьянку в лицо. Линн видела разбросанные вокруг базара трупы с отстреленными головами, сгрудившихся живых тайшилов, охраняемых вооруженными сородичами. Кажется, она стала свидетельницей заговора, направленного против людей. Тогда почему заодно страдают и тайшилы? Она откашлялась.

— Мисс Прин, позвольте спросить, что все это означает?

— Никаких вопросов, — раздалось в ответ. — Поторопись.

Через несколько минут они достигли кольца складов, миновали их и оказались в деревне. Крестьянка повела Линн мимо соломенных хижин, затянутых дымом, обогнула вместе с ней несколько углов, миновала несколько улочек.

— Ты хоть что-нибудь узнаешь, Орэл? — спросила она.

— Нет, госпожа. Мне знаком только рынок и правительственные здания. Позволю себе предположить, что мы достигли противоположной стороны города.

Вскоре им стали попадаться зажженные факелы на углах и часовые, встречавшие их приветственными жестами и пропускавшие дальше. Обогнув еще один угол, Линн увидела освещенную несколькими факелами хижину, окруженную вооруженной охраной; хижина была раза в два длиннее остальных, зато узкая. Улица перед хижиной была запружена тайшилами в светлых фуфайках. Перед дверью, прямо на земле, сидели четверо людей: супруги Коноверы, их дочь Люси и Малком.

У Линн поникли плечи.

— Орэл, ты можешь связаться отсюда с их ракноидами?

— Попробую, госпожа.

В следующее мгновение все четверо насторожились. Малком попытался привстать, но сразу несколько тайшилов навели на него ружья.

— Пока что они не пострадали, — сообщил Орэл, — но положение угрожающее.

— Дорогу! — покрикивала крестьянка, заставляя толпу расступаться. Тайшилы пропускали ее и Линн, причем некоторые не просто делали шаг в сторону, а отскакивали с испуганным шипением. Наконец, перед Линн выросли тайшилы, стерегущие людей.

— Пополнение, Прин?

Незнакомая тайшилка и крестьянка погладили метинов друг у друга.

— Нет, — ответила Прин. — Она должна предстать перед Толкователем.

— Это еще кто? — вскричал Малком, вскакивая. Остальные тоже поднялись на ноги. — Прекратите! Вы не имеете права…

— Молчите! — прикрикнула крестьянка, шевеля усами. — Вы, люди, сотрудничаете с нашими захватчиками. Теперь у вас остался единственный шанс не разделить с ними их участь. — Она указала на Линн согнутым большим пальцем. — Если она выйдет живой, вы и ваше поселение будете помилованы под ее поручительство. Если нет, вы будете преданы суду вместе с захватчиками. Понятно?

— Линн! — Лысый череп Коновера сиял в отблеске факелов. — Ты что-нибудь понимаешь?

Линн с усилием проглотила слюну.

— Не уверена. Пожелайте мне удачи.

Крестьянка указала на дверь хижины.

— Входи! — приказала она.

Дверь была сделана из тростника, но само плетение оказалось более замысловатым и дрожало в свете факелов. Набрав в легкие побольше воздуха, Линн отодвинула легкую преграду.

Ее взору предстал коридор. Прежде в домах тайшилов она ничего похожего не видела: тайшилы не любили внутренних перегородок. В конце коридора висела еще одна тростниковая циновка. Линн приподняла ее.

Комната за циновкой была освещена несколькими жаровнями с углями. По стенам сновали расплывчатые тени. Привыкнув к полутьме, Линн разглядела несколько десятков метинов, устроившихся в нишах. Торчавшие из ниш антенны отбрасывали зловещие тени. Голоса метинов напоминали Линн шелест веток: она слышала только шум, не различая слов.

— Орэл! — позвала она шепотом. — Что они говорят?

Он оцарапал ножками ее шею.

— Подождите, госпожа… Это очень похоже на язык, на котором изъясняется метин мистера Чоника: скажем, корни глаголов…

— Ты когда-нибудь перестанешь?.. — прикрикнула было она и запнулась, увидев в комнате еще одну фигуру: худого старого тайшила, привалившегося к дальней стене.

Линн получила толчок в спину.

— Иди! — раздался голос Прин, и Линн ступила в комнату. Крестьянка вошла следом за ней.

— Толкователь! — почтительно произнесла она.

Тайшил пошевелил пальцем и молвил в ответ:

— Приветствую тебя, Прин. Кого ты мне привела?

Шелестящие голоса, заполнившие комнату, постепенно приобретали для Линн осмысленность.

— Дух! — услышала она. — Она расхаживает с духами.

Она обратила внимание, что метин Чоника прекратил свой однообразный лепет и покрепче ухватился ножками за ее плечо.

— Я привела человека, Оракул, — сказала Прин. — Она говорит, что может общаться с духами.

— Вот как? — отозвался тихий голос и тут же окреп, чтобы яростно ворваться в уши Линн. Тайшил воздел руки и засверкал глазами:

— Ты это утверждаешь, женщина?

Метины в нишах подались вперед и заверещали:

— Это правда? Говори! Говори с нами! Говори!

У Линн побежали мурашки по спине.

— Получится, Орэл?

— Возможно, госпожа. Главное, скажите что-нибудь простое.

— Это пожалуйста. — Она покашляла. — Я говорю за духа. Он попросил у меня убежища. Я обещала.

Перевод Орэла прозвучал для нее, как сплошной скрип и лязганье, но для метинов, расположившихся вдоль стен, он был сладостной музыкой.