Коллектив авторов - Классициум (сборник) Страница 56

Ло-Лита была равнодушна к тому, что я с болезненной тошнотой воспринимал как сдирание шкуры с изнасилованного и умерщвленного мира. Когда мы в молчании поглощали версты ржавых пустынь, она даже избегала смотреть в окна, сосредоточившись на своих руках или коленях. Если же я начинал излагать ей свои мысли о том, что земляне могли бы с куда бóльшим уважением относиться к инопланетному наследию, Ло-Лита просила остановить автомобиль, и тут же ее быстрые ласковые руки и нежные губы брали меня в плен, принуждая раз за разом погружаться в бездну наслаждения (или воспарять к высотам удовольствия – что тебе привычнее, читатель?), забыв при этом о мимолетной горести на формальных поминках у чужих мне соседей.

Лишь однажды у меня получилось чуточку задеть ее внутренние струны: я захотел осмотреть брошенную насосную станцию – гигантское сооружение, на полверсты возвышающееся над руслом канала Nepenthes, сравнимое по масштабам и технической сложности с самыми современными чудесами земной индустрии – ракетодромами Канаверал и Тюра-Там. Мы ступили под величественную арку машинного зала, и при входе я увидел массивную бронзовую скульптуру, запечатлевшую стройного марсианина в воинственной ритуальной маске, держащего в далеко отставленной руке угасший факел. Ло-Лита вдруг остановилась, прижала ладони к груди и коротко поклонилась статуе. «Славься, Мэнни», – шепнула она. И я понял, что, даже несмотря на родовую вражду, в ее народе продолжает сохраняться дух почтения к памяти северного аристократа, сумевшего обернуть вспять неизбежное старение Вселенной.

Иной опытный психиатр, который сейчас изучает мой труд, несомненно очень хотел бы, чтобы Ло-Лита привела рассказчика к далекому тайному озеру и одурманенный Гумберт нашел бы там gratificatio давнего позыва, а именно «избавление от подсознательного наваждения незавершенного детского романа с изначальной маленькой мисс Марселиной». Что ж, господин доктор, позвольте вам сказать, что не Ло-Лита, а я сам настоял на посещении такого местечка – когда мы по кольцевой дороге объезжали крупнейший оазис Clepsydra Fons, я увидел сверкание открытой воды и, повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, развернул машину. В действительности я уже и сам не понимал, зачем мне нужно туда, ведь к тому времени, когда мы добрались до этого миража, моя спутница уже подарила мне столько услад, что мечта о рае истинных марселин и тому подобном перестала быть глубинным порывом. И всё, конечно же, устроилось соответствующим образом. Населявшие оазис колонисты отмечали какой-то свой языческий праздник, берег был уставлен ярмарочными шатрами, между которыми мельтешили резвые дети и слонялись пьяные взрослые – что могло еще дальше отстоять от четких чар, от лазоревой обстановки и ручных обстоятельств моего детского приключения? В конце концов я нашел особый вид уединения в пещере, до которой всё же доносились вопли нескольких юнцов, купающихся в холодной воде; но было зябко, красный песок был неприятно зернистый и клейкий; Ло-Лита смотрела на меня со своей странной улыбкой, и (единственный раз!) я испытывал к ней не больше влечения, чем к выброшенному прибоем моржу. Однако мои ученые читатели, может быть, воспрянут духом, когда я объясню им, что, даже если бы мы набрели где-нибудь на отзывчивый бережок, было бы поздно, ибо мое настоящее «избавление» произошло гораздо раньше – в тот миг, именно, когда Ло-Лита явилась ко мне на летном поле.

7

Ло-Лита, Ло-Лита, Ло-Лита. Свет мой, душа моя. Где ты сейчас, Ло-Лита? С кем ты сейчас? Жизнь моя, боль моя…

8

Теперь хочу убедительно попросить читателя не издеваться надо мной. И тебе и мне очень легко задним числом расшифровывать сбывшуюся судьбу; но пока она не складывается, никакая судьба не схожа с теми прямолинейными детективными романчиками, при чтении коих требуется всего лишь не пропустить тот или иной путеводный намек. В юности мне даже попалась английская повесть такого рода: в ней наводящие мелочи были напечатаны курсивом. Но совсем не так действует Fatum, даже если и успеешь распознать с испугом его темные намеки и знаки.

Например, я могу поклясться, что до того, как мы достигли границ Mare Cimmerium, никто из колонистов ни словом, ни жестом не выразил удивления по поводу того, что землянин путешествует с марсианкой. Я даже начал подозревать (к своему огромному облегчению), что нравы здесь проще, чем на Земле, и, возможно, я далеко не первый, кто вступает в связь с местной жительницей вопреки всяческим буллам и директивам. Тревога поселилась в моем сердце, когда во время одной из недолгих остановок у бензозаправки (дряхлое оборудование, старая вонючая цистерна, ручная помпа и флаг Британской империи на врытом в грунт столбе) мимо нас проехал вишневый вездеходный автомобиль «Як» – затемненные стекла не давали возможности в подробностях разглядеть того, кто сидел за рулем, но я иногда кожей ощущаю внешнее внимание, и в тот раз я тоже почуял, что водитель «Яка» смотрит на меня с прищуром оценщика.

Память всё чаще изменяет мне, господа присяжные заседатели, и я не могу вам сказать, с какого именно дня я уже знал достоверно, что этот «Як» не просто путешествует по Марсу, а следует точно за нами. Помню только, что перед тем произошло странное событие. Мы заночевали в очередном марсианском доме, и под утро я вышел по малой нужде в дичающий сад. Когда я закончил свои дела и собрался уходить, то заметил, что за ближайшим винным деревом стоит, бледно мерцая в слабом свете лун, человек, держащий перед лицом гротескную марсианскую маску. Он издал глухой хохоток и улепетнул; я же, шатаясь, вернулся к постели и тотчас заснул – и, как ни странно, мне до сих пор не ясно, была ли это действительность или продолжение беспокойного сна.

Однако на следующий день и на следующий тоже я наблюдал в боковом зеркальце за тем, как пылит трепеща по пустыне вишневый «Як», будто бы нацелившийся следовать по нашей колее. Тогда у меня и появилась догадка, что какой-то досужий хлопотун донес на меня в колониальную администрацию, и та выслала сыщика с заданием разузнать, что именно делает землянин Гумберт Гумберт в одном вездеходе с марсианской принцессой. Поначалу я решил попросту игнорировать нашего хладнокровного преследователя, но на второй день его вид начал не на шутку раздражать и злить меня. Мне нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь покрепче воды; я остановился у старательского бара с идиотской вывеской «BarSoom» и, оставив Ло-Литу, зашел внутрь, попросив у хмурого общипанного хозяина чарку виски. Он налил мне какой-то бурды, я выпил и даже закашлялся от резкого отвратного духа, ударившего в нос. Немного очухавшись, я случайно взглянул в окно. Там я увидел нечто совсем неожиданное. Мужчина с широкой спиной, в короткополом французском плаще и коричневых брюках слушал, что говорит ему Ло-Лита, высунувшаяся из нашего автомобиля. Затем он почесал щеку, кивнул, повернулся и пошел обратно к своей машине – вишневому «Яку», припаркованному совсем близко от нас. Я не успел разглядеть его лицо, заметил только брутально выступающий вперед подбородок да большие солнцезащитные очки. Ло-Лита изучала атлас Ловелловского ареографического общества, когда я вернулся к автомобилю.