Сергей Щипанов - Все в твоих руках Страница 56

— Зачем? Читать заведомую ложь… Пусть подтвердит все на очной ставке!

Бессонов замялся. Соловьев уже никогда и ничего не подтвердит и не опровергнет — нынче ночью он покончил с собой в одиночной камере, вскрыв осколком стекла вены. Штерн, этого, конечно, знать не может. Хотя… В любом случае он, следователь, допустил промашку.

А Штерн почувствовал слабину.

— Заявляю: эти «показания» сфабрикованы охранкой! Цена им — медный грош, ха-ха.

Он вел себя все более развязно. Следователь едва сдерживал нарастающее бешенство. «И нас еще называют сатрапами, душителями свободы, палачами! Такие вот мерзавцы глумятся над правосудием. Во имя идей «свободы и всеобщего равенства» они готовы устроить кровавую бойню со взрывами и стрельбой, и им плевать, что погибнут ни в чем не повинные люди, случайные прохожие, женщины, дети, — с горечью думал Всеволод-Бессонов. — Пройдоха адвокат, крючкотвор, в пух и прах разобьет на суде доводы обвинения, а двенадцать болванов-присяжных вынесут вердикт: «Не виновен». Штерн посмеется над нами и опять станет готовить покушения. Нельзя этого допустить».

— Хорошо! Оставим, пока, в стороне вашу «революционную» деятельность. Ответьте вот на какой вопрос: где были вы семнадцатого сего месяца от двадцати двух до половины первого ночи?

— Я… А в чем дело? Был у себя дома. И что?

— А то! Вас опять память подводит, господин Штерн. Вы находились не дома, а в «номерах мадам Розэ», на шестой линии Васильевского острова. Тому есть многочисленные свидетели.

— Ну, был! Это никого не касается!

— Ошибаетесь, — покачал головой Бессонов. — Той ночью в заведении произошло убийство. Одну из девиц, некую Варвару Баранову, более известную под именем Лили, нашли под лестницей, задушенную. Как выяснилось, последней в живых ее видела горничная, которая показала, что вы господин Штерн, стояли на лестнице с мадемуазель Лили и вели беседу. И что вы, при этом, были очень возбуждены: размахивали руками, ругались…

— Послушайте! — вскричал допрашиваемый. — Горничная что-то напутала. Я, перед уходом, действительно повстречал на лестнице Лили и перебросился с ней парой фраз, но… Это была обычная, ни к чему не обязывающая шутливая беседа.

Видя волнение Штерна, следователь перешел в наступление.

— Нет. Горничная Варламова готова под присягой подтвердить, что слышала, как вы угрожали девице!

— Клевета! — Штерн сорвался на визг. — Эта стерва ненавидит меня! Она вам такого наговорит…

Бессонов подался вперед и бросил в лицо Штерну:

— Вы пойдете на каторгу, господин террорист! Не в качестве политического, а уголовного преступника! Уж я постараюсь вам это устроить.

Всеволод-Бессонов вызвал конвоира, и приказал увести арестованного.

Присутствующий при допросе секретарь, ведущий протокол, оставшись со следователем наедине, усмехнулся.

— Осмелюсь заметить, Викентий Васильевич, гнев, даже праведный, плохой советчик. Для нас, поставленных охранять правопорядок, эмоции не позволительны.

«Однако, далеко зашло у нас вольнодумство. Какой-то писаришка ничтожный дерзает критиковать старшего следователя».

Бессонов собрался, было, укоротить нахала, да осекся, встретившись взглядом с секретарем. Глаза! Опять эти глаза…

— Впрочем, вы поступаете правильно, уважаемый Викентий Васильевич. Для борьбы с государственными преступниками хороши все средства. Отличная идея: повесить на Штерна обвинение в убийстве.

Всеволод лишь кивнул, соглашаясь.

XV. Воскресенья не будет

«Боже мой! Как плохо-то… О-о-о!».

Сил нет глаза раскрыть. Одно желание — лечь и умереть. С самого дикого похмелья не бывает так хреново… А раскисать нельзя. Что-то надо делать…

Сева вновь обнаружил себя в рабочей комнате, сидящим на стуле у стены. Вокруг — тишина и порядок, все предметы на своих местах. За окном сумерки. На часах без четверти восемь. Скрип, послышавшейся со стороны двери, заставил повернуть голову. Сева вскрикнул от радости и удивления: в комнату вошел Егорыч.

— Миша! То есть… вы, Михаил Егорович!?

Шеф, ни слова не говоря, прошел к своему столу. Сел.

Это был не тот Михаил, из прошлого, а завлаб М.Е.Солнцев, каким его знал Сева до момента, когда к ним вломились бандиты, только одет странно: длинный плащ, шляпа, темные очки… В шпионов решил поиграть?

Очки начальник снял и положил перед собой. Некоторое время молчал, глядел куда-то в сторону. Севу словно и не замечал.

— Егорыч…

Они встретились глазами, и Сева поразился — чужие! Это не Егорыча глаза…

В облике начальника что-то неуловимо поменялось. Ехидная сила! Как он похож на судейского. Того, что зачитывал список обвинений Дарье Воронцовой… Нет — не он. Теперь Сева видел перед собой палача из каземата Петропавловской крепости, пытающего царевича Алексея… Опять не он! Это же энкавэдешник, член «тройки», что судила геолога Леонтовича!

Наваждение какое-то, морок.

— О чем задумался, молодой человек?

Знакомый голос. Ба! Институтский вахтер Кордонов.

— Признал?

— Вы? — Сева не знал, что и сказать.

— А ты думал! Ха-ха-ха, — с мелким дребезжащим смешком ответил вахтер, и, уже серьезно. — Ну как, друг ситный, понравилось тебе роль вершителя судеб людских? Это еще что! Хочешь, сделаю тебя римским императором? Нероном или Калигулой, а? Тысячи людишек будут трепетать от одного твоего взгляда, страшась услышать: «Содрать с него кожу, живьем!». Или восточным владыкой. Только представь себе: неограниченная власть, одного твоего кивка достаточно, чтобы отправить на плаху любого, раболепствующие толпы, сотни наложниц, тысячи рабов! Что скажешь?

Сева молчал, пытаясь осмыслить произошедшее. Выходит, это вахтер манипулирует его сознанием!? Значит Кордонов тоже из Посвященных!?

— Кто вы такой?

Кордонов усмехнулся.

— Я-то? Слишком сложный вопрос, в двух словах на него не ответить. Да ты и не поймешь…

— Почему? — обиделся Сева. — Я что, такой тупой?

— Не в этом дело. Ты не умнее и не глупее любого другого парнишки твоих лет. Но! Будь ты хоть семи пядей во лбу, тебе не постичь Тайного! Для этого требуется особое Знание.

Севе не понравился пафос, которым отдавала речь вахтера.

«Распинается, как политик перед электоратом. Тоже мне, чародей! Копперфилд долбанный!»

— Для чего вы это делаете? Что вам от меня нужно?

— Для чего? Решил тебя испытать, проверить, как вы, молодежь, теперь выражаетесь, на вшивость.

Вот как! Его опять проверяют!! Или используют в качестве кролика подопытного?!