Изнанка матрешки. Сборник рассказов - Виктор Васильевич Ананишнов Страница 95

Падал, но всегда тянулся к высоте, любил высоту. Из-за вечного для себя нового радостного чувства удаления от неприемлемой им плоской земли. Не парения над нею, а лишь удаления, восхождение в третье измерение. Оттого и понравилась ему работа монтажника высотника.

И радиорелейная, и телевизионная мачта – не крыша дома. С десяток метров над поверхностью – и новые законы поведения. Внизу по рейке пройдёшь и не заметишь, на высоте и по площадке надо ходить с опаской. Не из трусости, боязни или неуверенности в себе на высоте, а от порядка. Высота манит, пьянит, завораживает, подстёгивает и возвышает. Возвышает над собой, над теми, кто никогда, находясь в равнинной местности, не видел далеко внизу полёта птиц, кого не обдувал порой яростный ветер высот ы, кто не купался в облаках.

И всё-таки высота, и работа на ней требует опоры, и если она внезапно исчезает…

Владимир падал.

– К контакту готов. Программа: абсолютные путешественники.

– Программу одобряю. Вероятность выживания?

– Сорок два процента.

Почти бессознательно Владимир попытался оттолкнуться от невесомой люльки и ухватиться за трубчатую стойку мачты, но не дотянулся. Его перевернуло, он увидел бурый от подступающей осени участок подмачтовой территории и ужатые с высоты фигуры друзей-монтажников, ещё не знающих о трагедии, разыгрываемой над их головами.

Хотя Миша у лебёдок, наверное, уже ощутил рывок троса. Правда, слабина пока не обозначилась, и он, прежде чем глянуть вверх, перебегает опытным взглядом батарею лебёдок.

– Не-е-ет! – хотел крикнуть Владимир, но дыхание перехватило, слёзы застлали глаза, исказив мир, в котором он так мало прожил, так мало успел, а теперь так срочно покидает его, вопреки мечтам и желанию в нём жить до глубокой старости.

Воздух туго ударил в лицо, освежил, обманул последним ласковым прикосновением, словно стремился скрасить хоть таким образом последние мгновения жизни Владимира. Нет, уже не жизни, а той неопределённости перехода из бытия в небытие…

Казалось, прошли годы, века, тысячелетия. Время огромным аморфным сгустком обволокло Владимира и замкнулось в себе.

– Выхожу на контакт. Вероятность выживания двадцать четыре процента.

Владимир падал…

– Ещё не всё потеряно, – вдруг услышал он проникновенный голос и обнаружил рядом с собой трёх странных существ.

Не будем торопить Владимира сразу же составить представление о внешнем облике этих созданий. Он, оглушённый падением, даже не удивился или не мог удивиться.

Пахнуло незнакомым, но приятным запахом. И падение остановилось. Или ему это только показалось?.. Вот ещё не крашенные перекрестия мачтовых растяжек, площадка, принявшая нагрузку второго яруса оттяжек… Рядом. Они неподвижны… Но он же падает!.. Он же падал!.. Но почему гудит в ушах от рассекаемого на скорости воздуха, рвущего полы штормовки?..

И всё-таки и площадка, и перекрестия будто замерли, а кто-то или что-то вспрыснуло в сознание, подсказало:

– Верь в реальность происходящего.

– В-вы ув-верены? – вдруг смог он даже посомневаться. Однако голос его пропал в пустоте – ни звука.

Сукщества же его прекрасно услышали и поняли сказанное им, и по разному прореагировали на вопрос.

А он тут же, отмечая какие-то вспышки и меняющиеся контуры и цветность существ, трезво подумал: «Если я падаю, то у меня так мало времени, чтобы услышать их и ответить им я никогда не смог бы… Не успел бы… Но слышу и отвечаю».

– Контакт! Реакция ускоренная, нормальная, неоднозначная. Вероятность выживания тридцать пять процентов.

«Падаю… Всё-таки падаю!..»

На глаз видно как он медленно, но смещается к земле. Неумолимо… А остальное – галлюцинация. Или мысли так быстро рождаются и умирают, а обострённые чувства отмечают каждое мгновение времени и растягивают его протяжённость? Но… Если не галлюцинации, если…

– Вы уверены? – спросил он уже чётко и с надеждой.

Они заразительно засмеялись – так показалось Владимиру.

– Вполне, – ответили.

– Но как?.. Я что-то должен сделать?

– Захотеть путешествовать с нами.

«Только и всего-то», – с облегчением подумал Владимир, так как, несмотря на обожжённые чувства, он ощущал настороженность от странного общения, наложенного на отчаянное положение, в котором он находился. Сказал:

– Мне всё равно… Лишь бы всё это… закончилось.

– Объект подавлен. Разрушающе равнодушен.

– Надо усилить игровое отвлечение.

– Вероятность выживания двадцать девять процентов.

– Э-э… Так дело не пойдёт, – замотал большой головой на длинной шее один из внезапных собеседников, которого, как неожиданно для себя выяснил Владимир, словно кто в память ему вложил, звали очень крепко – Суровый. – Так ничего не получиться! – запротестовал Суровый. – Надо обязательно захотеть. Сильно захотеть, а потом очень и очень попросить нас об этом.

– Я уже согласна, – сказала до того молчавшая Голдвуха; так её звали.

– А тебя пока не спрашивают, – недовольно буркнул Суровый, и опять покачал головой на гибкой шее. Тело у него было маленьким, неразвитым, нечеловеческим – бесформенный комок плоти.

– Почему это? – сварливо закричала Голдвуха – одна голова с расплющенной до нечёткостей в чертах физиономией и большими, как у совы крылья, ушами. – Я такая же, как и мы все, путешественница. И без меня вам опять задержаться на неопределённое время в переходном состоянии.

– Да помолчите вы! – капризно проговорило третье создание, похожее на кошку с огромным пушистым хвостом, но без ног. Оно, это создание, прозывалось Лоросом. – Серьёзное дело, а вы спорите.

– Молчу, молчу, – примирительно проворковала Голдвуха.

«О чём это они? – с горечью подумал Владимир, отмечая каждый миллиметр своего замедленного падения. – Поманили, обнадёжили…»

Он только сейчас, обладая возможностью думать и оценивать, смог по-настоящему до конца понимать суть случившегося с ним несчастья, его неотвратимость. И затянутости всего этого. Затянутости по вине этих странных существ, которые дали ему время осознать предстоящий ужас дальнейшего падения. Он же падает, а они, словно в плохом спектакле, устроили какой-то никчёмный спор. А он тем временем падает… падает…

«Пусть какая-нибудь другая жизнь, – родилась у него, будто внесённая со стороны, отчаянная мысль, она вселяла надежду. – Пусть даже иллюзия, пусть полнейшее несовершенство, но вдруг это один из невероятных путей спасения?»

– Именно спасения! – гаркнула Голдвуха. – Спасение в путешествии.

– Я согласен! – беззвучно воскликнул Владимир. – Я согласен. Я прошу вас… Возьмите меня с собой!

– Объект вступил в контакт. Восстанавливаемость высокая. Развитая способность к адаптации. Может отвечать на любые тесты. Вероятность выживания сорок три процента.

– Зафиксируйте время. Мы посовещаемся… Решено ввести основные тесты по первому списку. Игровое отвлечение остаётся… И покажите его нам… Так… В нормальной обстановке… Да, удивительное постоянство… Время!

Суровый прикрыл глаза, на лице его появилась умильная улыбка, и сказал, как помечтал:

– Хорошо просит-то как.

– Я принимаю его в нашу компанию, – проворковала Голдвуха.

Владимир с признательностью посмотрел на неё. Её необычный вид не смущал его: ну, голова и голова… с ушами.

И всё-таки происходящее представлялось не мысленным, и Владимир