Непокорная невеста, или Аджика по - попадански - Хелен Гуда Страница 3

Комната была огромной, явно предназначенной для особы королевских кровей, но убранство отличалось какой-то вычурной, нарочитой старомодностью, словно сошедшей со страниц исторического романа. Тяжелые бархатные портьеры винного цвета, почти полностью задернутые, пропускали лишь тонкие полоски приглушенного света. Массивная дубовая мебель, словно выросшая из пола, казалась неподъемной. Резные подсвечники из потемневшего серебра с оплывшими восковыми свечами источали слабый удушливый аромат. И в центре всего этого — огромная кровать с балдахином, задрапированным тяжелой тканью, на которой я лежала, чувствуя себя мухой, угодившей в паутину. Всё это выглядело скорее как декорации к историческому фильму, а не как реальное место. От всего этого веяло пылью веков и затхлостью.

— Вы в своей комнате, госпожа. В родовом поместье Верденов, — ответила женщина, облегченно выдохнув, словно с ее плеч упал неподъемный груз. — Вы были без сознания почти сутки. Мы уж думали… — она осеклась, не договорив, но в ее взгляде я прочитала невысказанное: "…что вы умрете".

— Родовое поместье Вердена? Сутки? — мой голос звучал чужим, слабым и дрожащим. Я попыталась сесть, опершись на локти, но резкая пронзительная боль в голове заставила меня снова рухнуть на подушку, обессилено застонав.

В голове творился хаос, настоящий мозговой штурм, в котором сталкивались осколки двух жизней. Обрывки воспоминаний, словно осколки разбитого зеркала, хаотично мелькали перед глазами, не желая складываться в единое целое. Вот я, Надежда из Подмосковья, в фартуке и с закатанными рукавами упаковываю банки с аджикой, сделанной из помидоров, любовно выращенных на своей грядке… а вот… бал, ослепительный свет люстр, какие-то незнакомые надменные лица, звенящий хрусталь бокалов, наполненных искрящимся напитком… и меня называют Аэлита. А потом внезапная всепоглощающая темнота. И вот я здесь, в этой странной комнате, в этом чужом теле.

— Что случилось? — спросила я, стараясь говорить медленно и обдуманно, чтобы не выдать свой ужас и растерянность. Каждое слово давалось с трудом, как будто я пыталась продраться сквозь густой туман.

Женщина, которую, кажется, зовут Бетти, с сочувствием посмотрела на меня.

— Вы упали в обморок после примерки свадебного платья, госпожа. Бедняжка, вы совсем измучили себя диетами, чтобы угодить жениху. А ведь вы и так красавица, — в ее голосе слышалось искреннее сочувствие, но в то же время и легкий укор.

Свадебное платье? Жених? Что за бред? Мозг отказывался воспринимать эту информацию, словно она была написана на незнакомом языке.

— Госпожа, ну как можно так себя изводить? Такая хворая да бледная… Как бы лорд Кронберг не отказался от свадьбы. Он ведь такой видный мужчина, — добавила другая женщина, внезапно вошедшая в комнату. Она была постарше Бетти, с суровым лицом, изрезанным морщинами, и властным оценивающим взглядом, от которого становилось не по себе. Осанка выдавала в ней человека, привыкшего командовать. Видимо, старшая горничная или даже экономка.

— Марта! Что ты такое говоришь! Нечего госпожу пугать, — одернула ее Бетти, бросив на старшую горничную осуждающий взгляд.

— Я лишь правду говорю, Бетти. Госпоже нужно больше отдыхать и хорошо питаться, а не голодать перед свадьбой, — буркнула Марта, недовольно поджав губы. В ее голосе слышались раздражение и какое-то скрытое недовольство.

Я слушала их перебранку, пытаясь собрать воедино разрозненные обрывки информации, словно собирала пазл в кромешной тьме. Свадьба. Лорд Кронберг. Диеты. Родовое поместье. Всё это не складывалось в цельную картину, не имело никакого смысла. Что-то здесь было не так. Слишком не так. Слишком нереально. Слишком… чуждо.

— Просто… плохо себя чувствую, — пробормотала я, снова закрыв глаза, стараясь спрятаться от этой пугающей реальности. — Голова сильно болит.

— Я сейчас принесу вам травяной отвар, госпожа. Он поможет снять боль, — тут же засуетилась Бетти, готовая выполнить любой мой каприз.

— И отдохните. Вам нужно набраться сил перед завтрашним днем, — добавила Марта, бросив на меня долгий оценивающий взгляд, словно прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы привести меня в божеский вид.

Завтрашний день? Что будет завтра?

Когда горничные, наконец, покинули комнату, оставив меня в тягостной тишине, я попыталась собраться с мыслями, отделить зерна от плевел. Было очевидно, что я попала в тело другой девушки, Аэлиты из какого-то поместья Вередена. И эта Аэлита должна выйти замуж за какого-то лорда Кронберга. Но почему я ничего толком не помню? Вернее, я отчетливо помню свою жизнь, свою аджику, свою уютную, хоть и тесную квартиру в Подмосковье… А вот воспоминания Аэлиты — лишь размытые обрывки, разрозненные картинки, как кадры из старого испорченного фильма.

Нужно было разобраться во всем этом кошмаре и как можно быстрее. Но для начала не выдать себя. Не показывать, что я не та, кем кажусь. Иначе кто знает, что меня ждет в этом странном, пугающем мире, где правят лорды, а девушки голодают ради удачного замужества.

В дверь постучали. Громко, требовательно.

— Войдите, — сказала я, стараясь придать своему голосу уверенности, которая, как мне казалось, давно покинула меня.

В комнату вошла женщина средних лет. Высокая, статная, одетая в дорогое платье из темного шелка, подчеркивающего ее бледную кожу. У нее были строгие аристократические черты лица и холодный пронизывающий взгляд серых глаз, от которого мурашки пробежали по коже. Что-то подсказало мне, что это мать Аэлиты.

— Аэлита, ты очнулась, — сказала она, подходя к кровати с каким-то отстраненным, равнодушным видом. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, мама, — ответила я, стараясь копировать тон и манеру речи, которые всплывали в моей памяти из обрывков воспоминаний Аэлиты. — Просто небольшая слабость.

Мать присела на край кровати, не касаясь меня, словно боялась запачкаться, и взяла меня за руку. Ее прикосновение было холодным и сухим, словно прикосновение мраморной статуи.

— Послезавтра приедет лорд Кронберг, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. В ее взгляде не было ни капли тепла или сочувствия, лишь холодный расчетливый блеск. — Он приедет, чтобы познакомиться с тобой и решить, когда будет свадьба. Я надеюсь, ты прекратишь дурить и приведешь себя в порядок.

Я сглотнула, чувствуя, как в горле образовался ком. Постаралась не выдать своего волнения, своего страха.

— Я… я понимаю, мама, — промямлила еле слышно, но на самом деле хотелось заорать, что я не Аэлита, а пленница ее тела, и потребовать, чтобы меня отправили обратно в мое собственное тело. Да, не такое юное и подтянутое, но зато мое. Но какая-то часть меня знала, что эта истерика ничего не даст, и потому я продолжила изображать Аэлиту.

— Не “понимаю”, а сделаешь! Этот брак очень важен для нашей семьи. На кону стоит наше будущее, наше положение в обществе. Не смей