Воин-Врач IV - Олег Дмитриев Страница 33

ноты, в которых категорично требовал снять блокаду и наладить поставки дефицита от русов, особенно той настойки, с которой и умудрённые долгой жизнью старцы начинали снова представлять для девок не только коммерческий интерес. Скандинавы предсказуемо отправили императора некультурно, но хорошо, что хоть устно, а не официально. И их корабли продолжили сменять друг друга на рейде, или как там правильно, блокируя водные поставки товаров и, что немаловажно, информации. Которую перехватывали и, пусть и с задержкой, направляли в Киев с сизыми и серо-бурыми птичками, скаканувшими в цене в десятки раз. Те со́рок гривен, за которые бодался с Алесем Гнат, сейчас показались бы сущей мелочью.

Из Венеции пришло неожиданное сообщение через Эстергом, от Шоломона. Тамошние дожи, народ гордый до неприличия и богатый даже больше, чем гордый, интересовались ненавязчиво, где именно находится Полоцк, как туда лучше попасть, водой или сушей, и что бы такого редкого и дорогого подарить тамошнему дикому князю, чтоб заручиться его поддержкой. То́лпы степняков, азартно, бодро и с огоньком разорявшие Истрию, Каринтию и Верону, наводили их на очень правильные вопросы.

Над Европой задул северный ветер. Нагнав к Альпам тысячи германцев, франков и так неожиданно появившихся с востока половцев. В языческих святилищах, внезапно оживившихся на моравских и богемских землях, в краях ляхов, мадьяр, хорватов и болгар, пели хвалу и клали требы Стрибогу, деду всех ветров. В костёлах, кирхах, соборах и базиликах проклинали поганого Борея, бога ледяных полуночных бурь, что ломали устоявшиеся веками порядки. Которые вполне устраивали латинян. Но никак не вписывались в картину будущего мира Всеслава Чародея.

Глава 13

Смена парадигм

— Пойду я, княже, — скучно сказал Рысь, поднимаясь из-за стола. Стоявший между дверью и его лавкой богато одетый осанистый, но излишне упитанный мужчина с длинными седоватыми светлыми волосами, дёрнулся, отшагнув прочь от воеводы, и замолчал.

— Куда? — с интересом уточнил Всеслав.

Это был уже третий похожий разговор, когда очень важные и серьёзные посланники от торговой и политической элиты Гамбурга приходили договариваться. Но делали это с непривычки из рук вон плохо. Без уважения. Первые два раза Гнат с успехом помогал им быстрее принять верное решение отвалить от крайне занятого великого князя со своей ерундой. Что-то сейчас придумал?

— Да дел про́пасть, батюшка-князь, сам же знаешь. А наперво — велю кол затесать. Толстый, вот такенный, — Гнат с воодушевлённым видом показал на пальцах круг приличного диаметра, не меньше локтя. — Но так, несильно затешут. Чтоб с занозами был, зазубренный.

— Затшем? — важный посланник спросил на русском, удивив, кажется, и самого́ себя. До этой минуты дребезжал и лязгал он исключительно на родном наречии, а толмачил-переводил Ставр.

— Как «затшем»? — оживился Рысь. — Тебе же, дядя! Ты — человек непростой, фигура крупная. Малый кол тебе не по чести. Деревьев у нас много, жалеть не станем, хорошее найдём, не поскупимся, не бои́сь!

— Затшем к-к-кол? — выдержка покидала переговорщика стремительно, вон, как побледнел-то.

— Так на кнорре твоём поставим, перед мачтой как раз. На нём и поплывёшь домой, чтоб издаля́ видать было, куда вам всем шагать надо дружно с вашими ультима… мать его… Короче, ты, я по глазам вижу, сам уж понял.

Гнатка и в этот раз не подвёл. По глазам посланника было и вправду видно, что он осознал и безрадостные перспективы, и их вероятность, близкую к неизбежности. Но этот оказался покрепче, долго держался. И проблеял дрожащим голосом напоследок:

— Скоро лето. Лёд сойти везде. Армия мой император шагать твёрдый земля! Нет топить река.

— Вот в «твёрдый земля» все и лягут, — согласно кивая, подхватил Рысь, продолжая валять дурака. При этом пугая собеседника до по́та и дрожи. — Наша-то родная землица их держать не станет, прямиком в Пекло, Преисподнюю по-вашему, и определит. Вот тоже слово дурацкое выдумали — причём тут исподнее? Короче, провалится вся ваша армия к чертям рогатым! Но ты не робей, слышь? Ты их там уже встречать будешь. С коло́м в заднице. Берёзовым. Нет, с еловым — там заноз больше. Во-о-от такенным!

Рысь развёл указательные и большие пальцы на обеих руках, будто держал меж ними в горизонтальной плоскости, чуть наклонив к мокрому и бледному до зелени посланцу, тележное колесо. Заглядывая внутрь с удовлетворением и гордостью хозяйки, что ставит на стол румяный пирог. Большой.

Высокий гость давно ссутулился и теперь дёргал кадыком, безуспешно пытаясь найти в пересохшем горле хоть каплю влаги.

— Что передать мой император? — просипел он с трудом.

— Пламенный привет! — с воодушевлением воскликнул воевода. — И сердечные пожелания крепчайшего здоровья! Ему пригодится, молоденький такой, считай и по́жил-то совсем ничего. Обратно возвращаться будешь — деревья повдоль берегов считай. Собьёшься — не беда, заново начинай. Ещё до Берестья поймёшь, что у нас их на всех вас хватит!

Выйти посланнику императора Священной Германской Римской империи помогали Вар с Немым. Ноги гостя не держали.

Ввиду обилия прибывших степняков, службу на дворе несли те из Гнатовых, кто понимал половецкий. Они и рассказали потом.

— Хвала Великому Тенгри, что тогда надоумил тебя прийти сюда, сын, — задумчиво проговорил своим хриплым голосом Ясинь, проследив, как со ступеней бережно спускают какого-то важного иноземца в дорогом бархате и мехах. На котором лица не было.

— Да, отец. Кто мог знать, что дружба с народами лесов окажется такой выгодной? — ответил Шарукан с почтением. Глядя на то, как богато одетому подали кубок с питьём, и он жадно, с шумом, хлебал, обливаясь и лязгая по золоту зубами так, что слышно было по всему двору.

Степные вожди пили из деревянных резных кружек, что не обжигали рук, медовый сбитень, до которого оба оказались большими охотниками. Сидели сын с отцом вольготно, расслабленно, подставив широкоскулые медные лица высокому весеннему Солнцу, на диковинных креслах, очередной придумке Всеслава, которую довёл до ума его чудо-плотник. Четыре деревянных рамки да кусок холста и удобные перильца для локтей, вроде бы, проще и придумать нельзя. Но раньше таких штуковин не было. Как и многих других, что окружали здешнего вождя, становясь популярными и на Руси, и за её рубежами. Похожие кресла-лежанки, старики говорили, попадались в землях древних греков и латинян, но этого удобства в тех колченогих поделках не было и в помине. Одна выемка в перильце под чашу или кубок чего стоила.

— Он верно говорит,