Старые долги - Ande Страница 43

Глава 25

В пятницу я проснулся не только в своей постели, но и в одиннадцать дня. Этого не происходило с самого моего попадания. Вот оно того стоило? И в нулевые я вставал в полшестого утра, и сейчас занятия начинаются в восемь тридцать. Чтоб успеть, нужно встать не позже семи.

Вчера, на заседании СНО, как не странно, скандала не случилось. Ортодоксы сделали вид, что студенческий бред на стоит внимания. А некоторым даже понравилось. Интересно, которые из них настучат на меня раньше? И куда? А Чубайсу, похоже, все пофиг. Хотя тоже понимает, что опасные речи я веду. Я выступал долго, потом еще отвечал на вопросы. Закончилось все канонически. Пришла уборщица и всех выгнала.

На выходе из здания, прежде чем распрощаться, Чубайс предложил поучаствовать в семинаре в «Змеиной горке». Хе… Легендарное мероприятие. Один состав участников, — Авен, Гайдар, Березовский, Дмитриева, Кох, Чубайс, Илларионов, Глазьев, Ясин, Явлинский… Дубов писал, что и Путин там был, хотя, не очень верится. С сожалением отказался. Пояснил, что изучаю вопрос возможности экспорта атомных станций. Он с любопытством посмотрел на меня, и сказал, что могу к нему обращаться, если что. Прощаясь, сказал Чубайсу, что рад познакомится, и что если больше не пересечемся, то пусть знает. Я считаю, что Чубайс мужик правильный. Хотя и не без диктаторских замашек. Он засмеялся.

От размышлений отвлек звонок. Звонил Ефрем, и напросился в гости. Потом позвонил Гриня, и тоже напросился в гости. Потом позвонил брат, и напомнил, что у мамы на следующей неделе ДР. Потом я позвонил в Хельсинки. И тут позвонил СанСэй, сказать, что у него приезжает мама, с которой я хотел познакомиться. Потом я поговорил с чухной.

И озверел. Я думал, что в восемьдесят шестом я буду неторопливо слоняться туда-сюда. А я, как и в две тысячи пятнадцатом, непрерывно говорю по телефону! Перевел телефон в режим автоответчика, и выключил звук.

Решил сделать яичницу. То есть, омлет. При приготовлении яичницы главное – сковорода. Некоторые будут говорить про яйца, масло… — антинаучная ахинея! На правильной, должным образом прогретой сковороде, раскаляем постное масло. Кусочек сливочного. В миску разбиваем три яйца, доливаем воды. Аккуратно взбиваем несколькими движениями. Вываливаем предварительно нарезанную грудинку и стремительно обжариваем. Помешивая, выливаем взбитые яйца. Энергично перемешиваем все на сковороде. Чтобы грудинка оказалась внутри яичного пространства, а не подгорала. Ждем пол-минуты и переворачиваем. Выкладываем полученный блин на тарелку, украшаем нарезанной зеленью. Кетчуп, майонез по вкусу.

Положил вилку, нож. Налил стакан сока. Сел. Раздался входной звонок.

Пришел Андрюха. С любопытством оглядывая мое жилье, уселся за стол на мое место, и поблагодарил за омлет. Перебрасываясь с Ефремом пустыми фразами, поставил помытую сковороду опять греться. Сделал еще одну порцию. Раздался входной звонок. Приехал Григорий. Сел за стол, и похвалил внешний вид поставленного перед ним блюда. Я нарезал себе бутер с докторской колбасой и быстро откусил. Эти двое, сыто отрыгивая, попросили кофе.

Закурив сигарету, отхлебнув кофе, Гриня наконец приступил к цели визита:

— Ну что же, Антон. Студии звукозаписи хвалят ваш альбом. И заплатили… пятнадцать тысяч рублей. Неплохо у тебя вышло.

— Я, Гриш, мог бы сделать и лучше. Но мне помогали.

— Я верю. Ты в последнее время открываешься с неожиданных сторон, и с тобой приятно иметь дело. Поэтому нам нужно договориться о сотрудничестве в этой области. Меня вполне устраивает пятнадцать процентов. Если помнить, что деньги у меня – это очень скромно, ты не находишь?

— Для человека, сожравшего мой омлет, это абсолютный пердимонокль, Григорий! Впрочем, у группы есть директор. Вот он сидит, в зубах ковыряет. Смотри, какой большой и мощный. Может бить до трех процентов не уставая ни на секунду.

— До пяти процентов, – включился Андрюха, – человек-то хороший, а у меня растренированность.

— Вы понимаете, что я сейчас заберу свои двенадцать процентов и попрощаюсь с вами навсегда? Антон, где твоя совесть и чувство благодарности?

— У меня в таких вопросах ни стыда ни совести. Ничего лишнего. Я вот, взываю к твоей честности. Ты же понимаешь, что работали другие? Семь процентов благодарности – это очень и очень…

— Эх. Быть честным хочется … Но меньше чем богатым. Поэтому одиннадцать процентов, и вы смело на меня рассчитываете.

— Я думаю, что десять процентов устроят всех. — сказал Ефрем, – а то, не такой уж я и растренированый.

— У меня такое неприятное чувство, что вы правы. И это невыносимо. Но договорились. Плюс еще бутылка абсента. Жене неожиданно понравилось.

Пошел в кладовку, оставив их считать деньги.

Потом Гриня напросился в ангар, послушать, как мы играем, и судя по всему разузнать, нельзя ли с нас еще чего поиметь.

Забрали Пахома на Фрунзенской. Небольшие города – это хуже деревни. Гриня и Олег знакомы с детства. Сразу начали перемывать кости всем знакомым. Слушая их вполуха узнал много занятного о некоторых одноклассниках.

В ангаре уже играла музыка, и Наташка пела Material Girl от Мадонны. Эдак и вправду потребует песен. Пела она, впрочем, так себе.

Случайно вспомнилось, как я однажды сидел в клубе донской станицы, и выпивал с его, клуба, музыкальным руководителем. Пожилым, много отсидевшим пианистом. Тогда наш отдых нарушила симпатичная деревенская девчонка. Заявившая, что он пришла записываться в эстраду.

— А ты на чем играешь, деточка? — спросил музрук.

— Я пою! — гордо заявила девица.

— Ну, спой нам что-нибудь.

— Что, прям так, без микрофона, без инструментов?

— Вот тебе микрофон. И я тебе подыграю на рояле. Что будешь петь?

— «Там, где клен шумит»

Музрук взял ля минор.

— Там где клен шумит — завыла претендентка, умудрившись ни разу не попасть в тональность.

— Над речной волной, – еще громче проорала она, наддав трагизму, и опять мимо нот.

— Говорили мы, о любвиииииии с тобой, – слово любовь она пропела фальцетом и на ультрозвуке…

Когда песня кончилась, музрук сложил руки на груди и сделал лицом филармоническую задумчивость.

— Тебя как зовут, деточка?