Владимир Колышкин - Златоград Страница 21

В этом городе дворцы строили такие красивые, что в одном созерцании их таилось удовлетворение всех желаний; храмы столь величественные, что достаточно было преклонить там колена, чтобы очиститься от грехов.

Кроме того, там есть Сады отдохновения, где среди листвы растут цветы и зреют фрукты — пленительные, нежные, прекрасные.

Мужчины этого чудесного города сильны и добры, а женщины прекрасны, как грезы юноши.

Имя же этому городу было «Город несвершённых деяний человечества».

— Хороша сказочка, — сквозь дрёму отозвался Степан.

— А вот и не сказочка! — Вадим даже не поленился сесть. — Точно о таком же городе я уже здесь слыхал, в лагере. Только называют его не так пышно, а по-простому — Златоград…

Степан хриплым голосом пропел из того же Гребенщикова:

— «Под небом голубым есть город золотой…»

— Да, типа того… И будто бы к нему ведет, конечно, не радуга, а лестница, ну, наподобие эскалатора.

— Лестница в небо… Знаю, она называется лестницей Иакова, — сквозь полусон отозвался Степан. — Библейская история…

— Ты же сам говорил, что мы находимся в духе, а в духе все возможно.

— Да, в духе возможно всё, но мы почему-то всегда получаем одно говно. Наверное, у нас менталитет такой. Говённый…

Вскоре разговор иссяк сам собой, и они задремали. Ночью они корчились от холода и лишь когда догадались лечь спина к спине, перестали дрожать.

Свой первый миллион долларов они нашли ближе к вечеру третьего дня пути. Как раз пошел снег — так далеко они продвинулись к северу. Вадим увидел запорошенный кейс. Без особой радости он отщелкнул замки и открыл крышку.

— Ёп!.. — Вадим подавился матерным восклицанием. Кейс в руках его перекосился и оттуда посыпались пухлые пачки. — Что б мне сдохнуть еще раз, если это не доллары!

Степан поднял одну пачку, пролистнул стопку, изогнув её. Доллары были настоящими. Надписи на купюрах были не такими четкими, как на российских деньгах, но Степан знал, что для американцев небрежная печать на купюрах — норма.

— Что же это такое, а, батя? — озадаченно вопрошал кент. Впервые прежний наркоша не знал, что делать с баксами. — Вот же гребаная жизнь. Когда нужны были бабки до зарезу, их не было. Теперь они на хрен не нужны, так нате вам!.. Ну не подлость ли, а?

— Почему же не нужны, — рассудительно ответил батя, — Такой материал как бумага завсегда пригодится. Попробуем, хорошо ли горят американские доллары?

— Точно! Костерчик разведем!.. Погреемся, жрачку сготовим хоть по-людски, — размечтался Вадим.

Через полкилометра они нашли еще три чемодана, набитых до отказа валютой.

— Ротшильды всякие нам в подметки не годятся, — некоторое время спустя, щурясь от дыма, говорил Вадим. — Подумаешь, прикуривали от купюры. А мы вот ими костер развели.

Доллары горели хорошо. Путники вскипятили воду и заварили чай. Подогрели консервы (которые, кстати, кончались и чем придется питаться в дальнейшем, было неясно).

— Ты все-таки мне скажи, батя, что это за хрень такая с бабками? Откуда они здесь?

Степан подумал-подумал и ответил:

— Ты вот рассказывал о городе, который назывался «городом не сбывшихся деяний человеческих»?

— «Несвершённых деяний», — поправил Вадим.

— Да-да, несвершённых… В принципе, это один хрен. Люди мечтали о хорошей жизни и все такое, но на земле воплотиться мечтам было не суждено. Зато они воплотились здесь.

— Поясни.

— Ну, кто из нас не мечтал о чемодане с долларами? Эта такая банальная мечта, которая уже превратилась в архетип… Короче, мы забрели в места, где живут наши мечты. Если моя теория верна, скоро мы увидим такое количество чемоданов…

— Ни хрена себе… — И вдруг Вадима осенило: — Слушай! Может, тачка нам попадется! Ну, в смысле, машина. «Мерседес» какой-нибудь… а?

— Хм… почему бы и нет, — согласился Степан.

— Точно! Люди же не только чисто о бабках мечтают, но и машинах. Всяких там «бентли», «Феррари»…

— Если моя теория верна, — повторил Степан, — после машин пойдут дачи… самолеты… Ну, я не знаю… яхты.

Вадим захохотал, наверное, представив, как они с батей рассекают на яхте: «по тундре, по широкой дороге…»

На следующий день за ними увязались шакалы. Хищники тундры выглядели жалкими, с облезлой шерстью, но их было до десятка, и они, очевидно, сильно изголодались. Голодный зверь, даже из породы трусливых, очень опасен, если сбивается в стаю.

Откуда они появились, Степан и Вадим не заметили, скорее всего, они давно шли следом, только держались на пределе видимости или запаха, а вот теперь объявились в открытую. Это означало, что они скоро нападут. Подождут, пока путники ослабеют, устанут или уснут, — и тогда атакуют.

Чемоданы с бумагой попадались с завидной регулярностью и это давало возможность путникам жечь костер всю ночь. Спали по переменке, сменяясь каждые два часа. Такой график дежурства позволял более-менее выспаться обоим.

Сквозь дрему Степан слышал, как воют и зло тявкают шакалы, и приоткрывая глаза, можно было увидеть перемещающиеся зеленые огоньки их глаз. Интересно, когда они спят? Ведь им тоже надо отдыхать. Но, видимо, голод заставлял зверюг бодрствовать и все время быть на чеку. Степан тоже был на чеку, и когда увидел пару зеленых огоньков совсем близко, поднял с колен снаряженный стрелой самострел. Теперь надо осторожно взвести тетиву.

Степан отжал рычаг, но когда щелкнул фиксатор, звук испугал слишком близко подобравшегося шакала. Зверь отпрянул, поджав хвост, убежал к своим собратьям.

Степан согнул колено, поставил на него ложе арбалета, прижал к плечу приклад, палец положил на спусковой крючок. Превентивно прицелился. Стая совещалась с визгами, писками, рычанием. Вот один опять осмелился приблизиться. Степан не шевелился, но дышал нарочно равномерно, чтобы пар, вырывавшийся изо рта, выходил без подозрительных пауз.

Зверь пересек границу тьмы. В колеблющемся свете костра его можно было хорошо рассмотреть. Эта была тварь на тонких лапах, с впалыми боками, серой свалявшейся шерстью и болячкой на правой передней лапе, но Степан едва ли все это заметил. Потому что смотрел на морду зверюги, на ее желтые глаза, одновременно глупые и хитрые. Почему их называют шакалами? На самом деле, скорее всего, это была разновидность волка — тундровый волк. Он несколько мельче своего лесного собрата, но от этого отнюдь не менее опасен. Даже наоборот, у маленького злобы больше.

Волк был уже в одном прыжке от спавшего Вадима. Тянуть было нельзя. Если зверь станет в одну линию с корешем, а тот вздумает в это время подняться, то выстреливший может поразить своего же.

Степан нажал на спуск. Каленая стрела просвистела в воздухе и воткнулась в ободранный бок волка. Зверь взвизгнул, шарахнулся, но тут же его передние ноги подогнулись, и он ткнулся мордой в снег. Белое обагрилось. Волк дернул головой, закрыл глаза и затих. Зверь умер.

Это странно лишь на первый взгляд, подумал Степан. Если в так называемом «физическом мире», существа — в том числе и человек, — состоящие из энергетических вихрей, истекают кровью и умирают, то и здесь, в более тонком мире, происходит тоже самое. Астральная смерть точно такая же реальность, как и смерть физическая. В какой еще из миров уйдет только что освобожденная волчья сущность? — это уже другой вопрос.

Степан встал, подошел к поверженному врагу, вытащил драгоценную стрелу. Потом, стараясь на запачкаться кровью, поднял мертвое тело и метнул его в сторону волчьей стаи. Те оценили подарочек: с гавканьем, визгами, рычанием, набросились на свеженькое. В миг порвали, растащили на куски. И чавкали, в темноте затаившись, и грызли кости товарища и слизывали его кровь.

Одного братка стае хватило на ужин. И, насытившись, они отошли подальше и залегли на снегу. Свернулись калачиками, уткнув морды в свои зады.

Вот теперь они будут спать, подумал Степан, и сам провалился в глубокий сладкий колодец, забыв разбудить товарища.

Платформа, на которой они ехали, слегка раскачивалась. Колеса монотонно стучали на стыках рельс — тыкдым-тыкдым-тыкдым. Тундра кончилась и плавно перешла в степь. Если и дальше будем двигаться с такой скоростью, подумал Степан, то скоро леса пойдут. И словно в подтверждение его мысли, мимо уже проносилась деревья, пока еще отдельно стоящие, но уже скоро… Вадим ударил его в плечо и сказал: «Вставай, кто-то скачет сюда».

Степан резко проснулся, сел, потом, повернувшись, поднялся и стал на колени. Прислушался. «Тыкдым-тыкдым-тыкдым» звучало все громче. И дрожала земля. С сожалением осознал, что железная дорога ему приснилась.

— Говорю тебе, кто-то скачет, — сказал Вадим. — И не один!

Он старался не повышать голоса, но в конце сорвался на истерический вскрик.

— Откуда здесь всадники?