Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1 Страница 25

– Довольно, Тереза, – герцог жестом руки остановил истерику. – Теперь ты, Луиза.

– Тереза?! – вырвалось у Лены. – Та самая? – И невольно вспомнила зеленый бархат в бутике.

– Тебя удивляет?

– Конечно!

Девушка пригляделась, стараясь лучше рассмотреть ту, что с такой надменностью рассталась с накидкой. Совсем недавно. Надменностью, от которой не осталось и следа.

Растерянность и молящий вопрос в глазах женщины вызывали только жалость.

– Её так огорчила морщинка?

– Еще бы! Когда дело жизни обращается в прах, пожирается червями старости, не так заговоришь… завоешь!

– Боже мой, какая ерунда. Моя мама просто огорчается… молча. Я же вижу.

– Некоторые сходят с ума.

– Нет, нет! – воскликнула Лена. – Мне кажется…

– Тебе только кажется… – перебил герцог. – Луиза, мы ждем!

Вторая девица в точно такой же блузе выступила вперед, чуть подтянув длинное бордовое платье, и выставила вперед ножку. Кантик на изящной туфельке заиграл разноцветными зайчиками. Она наклонилась, легко ударила по нему веером, который держала в руке и воскликнула:

– Ах, мои каблучки, пряжки и ремешки! Мои тридцать три пары! Как благодарная вам! Как возносите меня! Как понимаете. Как заботитесь, дополняете… мои манто, платья, юбоньки – плиссированные и мини, клинышками и с разрезами, кринолины и разлетайки! О! Как славно кружили вы меня, как возвышали над другими! Их сжатые губы – это всё вы! Их кривые лица – ваша заслуга! Как рождали зависть, разжигали ненависть… и убивали! Убивали! Убивали! Убивали! – Искаженное от скрытой боли лицо, казалось, застыло. Но дрожащие губы по-прежнему повторяли лишь это слово.

– Но они живы! – вдруг завизжала девица. – Живы! А я! Я, я… – И, зайдясь в истерике от хохота, зарыдала, но тут же стихла.

– Отлично, Луиза! – Герцог три раза хлопнул в ладоши. – Ты всегда была молодец. Я подумаю о звании «заслуженной», – и протянул руку в сторону третьей: – Твой выход, Либерия!

– А я не люблю дельфинов… – процедила женщина в растрепанных джинсах, топике и кроссовках. – Ненавижу!

Она кивнула в сторону подруг и добавила: – А этих презираю!

Только тут Лена заметила, что пальцы одной руки, унизанные большими перстнями из чернёного серебра, постоянно сжимались и разжимались. Вторая рука держала на плече какую-то лямку, чуть касаясь большой сережки, похожей на блюдце. «Озлилась на что-то», – с любопытством наблюдая за ней, подумала девушка и услышала:

– Вот вам еще! Рвите! – Либерия стянула туго набитый рюкзак, напоминающий мешок. – Всем унижаться! – С этой командой девица швырнула мешок на пол, небрежно толкнула ногой и указательный палец уткнулся в него: – Одно удовольствие… но как надоело…

То, что произошло дальше, повергло Лену в шок.

Девицы бросились к мешку с воем и визгом. Первая, получив сильный толчок, упала на пол, но, не вставая, попыталась вцепиться в лямку и оттянуть добычу к себе. Вторая успела развязать узел и, запустив обе руки внутрь, не смогла помешать первой. Мешок выскользнул. Пальцы сжимали какие-то тюбики и коробки. «Подавись!» – швырнув их в лицо девицы на полу, прошипела она и тут же, схватив одной рукой рюкзак, другой начала выбрасывать в сторону туфли, юбки, жакеты, куски ткани. Когда в руке неожиданно появилась часть нижнего белья, вторая уже была на ногах. «Часть» была разодрана пополам. Всю эту возню, со стонами и криками, молча, уперев в бока руки, наблюдала третья. И, наконец, не выдержав, стала повторять, равнодушно снимая с себя украшения:

– Надо же, так ослепнуть… и так не вовремя… так не вовремя…

Серьги, браслет, перстни по очереди полетели на пол. Клубок завизжал с утроенной силой.

– Какое убожество, – презрительно выдавила женщина и, глянув в сторону гостей, бросила: – А? Ваша Светлость? Ну, что мне с ними делать? Вот так вся жизнь через задницу. Я хотела сказать – в Жопинге. Насмотрелись распродаж. Умоляю, залейте их в парафин. И уберите зеркала, они множатся в них, как в инкубаторе. – Девица вдруг уставилась на руку девушки. Лена ничего не заметила и, приоткрыв рот от удивления, чуть скосила глаза на мальчика, наблюдая его реакцию. Жи Пи опустил голову.

– Твоя откровенность шокирует, Либерия, – спокойно ответил герцог. – Я имею в виду взгляд. Я давно и всё вижу. Свое-то упустила… заслушалась дельфина. А с этими, – он кивнул на растрепанных соперниц, что, отряхиваясь, уже молча сопели в стороне, – мне кажется, мы поладим. Да и парафин подождет… Не правда ли, сударыни?

Вспыхнувший было страх в глазах женщин погас, и они суетливо закивали.

Его Светлость повернулся к спутнице:

– Ну, как вам сценка? Забавно?

– Я что-то ничего не поняла, – девушка постепенно приходила в себя.

– Тогда смотри дальше, – мужчина поднял вверх руку и крикнул: – Лутели! Мы ждем тебя!

Девицы, что не поделили рюкзак, вдруг повернулись спиной к третьей и стали двигаться по кругу, запрокинув головы. Шаг ускорился, фигуры завертелись и, прижимаясь к подруге, увлекли во вращение и ее. Все смешалось.

Громкий хлопок заставил видение замереть. Перед ними уже стояла только одна женщина. В роскошном бальном платье с веером в руке.

– Познакомьтесь – Лутели, гранд-дама. Лучший помощник. В прошлом. Надменна, равнодушна, а вместе с тем алчна и коварна. И по отношению ко мне тоже. Вместила всё. Подданные не могут обманывать других, только себя! Это моя привилегия. От них же требуется искренность! Всего лишь. Лутели не справилась… преступила… и обманула. С тех пор я вызываю их по отдельности. Терезу ты видела раньше, еще два лица – только что. Но сегодня – исключение. Мне понадобится всё. Лутели – дама, так сказать, для особых хлопот… кажется, случай наступил.

Лутели улыбнулась и слегка присела в приветствии. Лена не знала, сохранять ли озабоченность или вести себя как прежде. Она беспомощно поглядела на маленького спутника.

– Ты не дослушала Слепого, – виновато сказал Жи Пи. – Я должен был настоять…

– Да ладно… – девушка хотела что-то добавить, но раздумала. Затем, повернувшись к герцогу, решительно сказала: – Что-то мне расхотелось в зал удовольствий, сладостей и наград. Вы говорили про зал восторга… Пойдемте туда.

– О! Я тоже не хотел терять времени! – воскликнул провожатый. – Но твой поступок превзошел мои ожидания. Хочешь оваций, славы и восторга? Похвально, похвально. И так скоро… Тогда не мешкать! Прошу!

Он указал на золоченую арку.

Уже вчетвером они двинулись вперед.

Герцог шел очень быстро. Свита еле поспевала за ним.

Кемпинг

Отель спал. Елене же долго не удавалось получить то, чем совершенно бесплатно по ночам, одаривал постояльцев старый корпус. Наконец, подарочная коробка настигла адресат.

Две старушки, те, что давным-давно, в ее детстве, обсуждали слепого, от которых и узнала, что он родился таким, стояли у «Макдоналдса», на Сухаревской. Женщина отчетливо слышала каждое слово.

– Вчерась, Полина-то опеть в церков ходила. Уж лет пять как не пропущаеть воскресной службы… все причашается, – первая, сухонькая, стояла к Елене лицом.

– Так надо, надо, чем чаще, тем лучше, Глафера, – вторая вздохнула. – Хорошо, кабы молодухой-то да поумней была, а то, вишь, как выходит, года-то не разум. Только прибавляются. А умишко и отнимется – не заметишь. Хватишься, ан, поздно. То немощи не дают, к богу-то придтить, а то и забывчивость. Грехи-то не вспомнить уж… так нераскаянными и останутся. – Она снова вздохнула. – А иные ходють, да уж непонимаючи. И там, и там наказание, избави господи…

– А мне батюшка говорил, что Иуда тоже причастился… и хлеба вкусил, и вина отпил, – чуть понизив голос, продолжала первая. – А с причастием в него вошел сатана. С причастием! Слышь?

– Да господь с тобой! – замахала руками вторая. – Скажешь тоже! С причастием!

И суетливо закрестилась.

– Так и есть, – обиделась собеседница, – батюшка-то шибко строгий был. Говорил, к нему готовиться надо, к причастию-то. Сокрушенным сердцем принимается… Сокрушенному от стыда, говорил. А так – опасно. А я-то, чего стыдиться, думаю. Посты блюду, свечки ставлю, а он и говорит, – старуха наклонилась к соседке, – Мария Египетская всего два раза причашалась. В жизни-то. А ты, бабушка, о другом думаешь, раз не в чем каяться. Ступай, говорит… Давно уж это было. И батюшка помер… царство небесное…

– Да, ну тебя! Ухожу, ухожу! Не поминай при мне! – вторая повернулась и быстро засеменила прочь.

Елена осталась стоять как вкопанная. Машинально подняв глаза, она прочитала название улицы. На указателе было не то название, которое знали девчонками раньше, когда бегали в школу. Да и происходило в Иркутске, а не здесь. Но всё вокруг как-то странно походило на улицу детства. Как иногда бывало, пожалуй, и у вас, дорогой читатель, когда вдруг видите уже знакомое, прожитое, хотя попали сюда впервые.

Тут женщина заметила, что первая старушка всё еще стоит, пересчитывая мелочь. Лена тихо, почти крадучись, словно боясь помешать, подошла. Выждав, когда та закончила, она сделала еще шаг. Старушка подняла голову.