Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Возвращение Страница 4

Даже если ты уверен, что птица, взлетевшая к горизонту, еще не вернулась к людям.

5

Автобус резко остановился, и Вика, вздрогнув, проснулась.

— Конечная остановка, Липовая Гора, — услышала она голос кондуктора. Потрясла головой, прогоняя остатки сна, и встала со своего места. Салон автобуса пуст, несколько человек, которые ехали также как и она до конечной остановки, уже вышли. Вика вздохнула, поправила свое единственное приличное платье, сшитое специально для сегодняшнего дня — легкий ситцевый сарафан, красиво облегающий стройную фигуру — и тоже пошла к выходу.

Такой классный день, и закончился. Она была у подруги на дне рождения. Когда-то, наверное, в другой жизни, а, может, в другом времени и пространстве, они вместе учились в школе. Потом их пути разошлись — родители Ани переехали в центр города, подруга поступила в университет, а она так и осталась жить в деревянном доме на дальней окраине города. Можно сказать, на самой далекой окраине — в двадцати метрах от дома железнодорожные пути, которые разделяют центр области и ближайший сельский район. Грохот тяжелогруженых составов и пассажирских поездов, как привычный круглосуточный шум, без которого уже невозможно уснуть. Пахнущие табаком и дымом рабочие-железнодорожники, которые заходили к ним за водой. И постоянно мусор вдоль железнодорожных путей, который пассажиры поездов выкидывали в окна и который они с мамой каждое лето раз в неделю собирали.

Она поступила учиться в медицинский колледж на медсестру, хотя вовсе не хотела этого. Ночь через три работала санитаркой в операционном блоке областной больницы. Надо было ухаживать за больной мамой, денег хронически не хватало, да и сама она понимала, что не потянет высшее образование. Медсестра — это же хорошо, буду приносить пользу людям, да и маме смогу помочь, — говорила она себе, соглашалась с собой, кивала своему отражению в зеркале.

А ночью видела совсем другие сны.

Вика медленно шла по тротуару, смотрела на звездное небо и улыбалась. Звездами она могла любоваться бесконечно. Завораживающе далекие мерцающие точки — эти маленькие огоньки, рассыпанные по черному небосводу, они жили своей жизнью, в которой для неё нет места. Мечты, как дымка Млечного пути, далеки и призрачны. Растущий месяц, как лодочка, плывущая в зыбкую вечность. Но — ничто и никто не мешает по-прежнему мечтать. И, может, когда-нибудь — почему бы именно не сегодня, или уже завтра, ну, или на худой конец, послезавтра — мечта может приблизить звезды на расстояние вытянутой руки, и она сможет прикоснуться к одной из них.

Сегодня она познакомилась с парнем. Там, на дне рождения подруги, — песочного цвета волосы, озорные глаза, умные и добрые слова, заботливые руки и робкие прикосновения в танце. Впервые за последние пять лет — с тех пор, как мама слегла — она чувствовала необычную легкость в теле, некое ощущение полета, словно она сейчас не шла по асфальту, а плыла по волнам счастья.

Она улыбалась звездам, прощая их холодный равнодушный блеск.

Она махала рукой уплывающему вдаль месяцу.

Она примеряла Млечный Путь, как шифоновый шарфик, небрежно повязывая его на шею.

Тротуар закончился. Вика сняла туфли на высоком каблуке и пошла по тропе босиком. Небольшой липовый лесок между её домом и конечной автобусной остановкой — она выросла в нем, знала каждое деревце и каждый куст. И тропа, по которой она шла, натоптана в том числе и её ногами.

Душа пела. Тихую и ненавязчивую мелодию юности. Вику за правую руку вела ожившая Мечта, в левой руке у неё Цветок счастья, под ногами Тропа Детства, и вместе они пели Песню Любви.

Может быть, поэтому Вика не услышала шаги сзади. И даже не успела испугаться, когда все-таки поняла, что сзади кто-то есть и обернулась. С наивной надеждой, что это он, тот парень с песочными волосами, догнал её. С робкой радостью в глазах. И даже когда удар по голове свалил её с ног, она, лежа в траве родного леса, продолжала улыбаться звездам, в последние мгновения жизни чувствую спиной теплоту нагретой за день земли и удивляясь тому, что близко посаженные глаза на вытянутом лице, заглядывающие в её сознание, бездонно пусты.

Человек в черной одежде, тенью нависший над ней, огляделся, вслушиваясь в тишину. Убедившись, что вокруг никого, он достал нож и одним движением разрезал сарафан жертвы. Замер, словно любуясь белым обнаженным телом. Затем, снова суетливо осмотревшись по сторонам и послушав темноту, положил нож на землю.

Равнодушные звезды по-прежнему загадочно мерцали.

Месяц скрылся за облаком.

Млечный Путь растворился в черноте.

Листва на липах равнодушно шелестела под теплым ветерком.

6

В секционной комнате царила стерильная чистота. Белоснежная кафельная плитка на стенах. Неровный коричневый пол со сливными отверстиями. Два стальных стола, один из которых занят обнаженным женским телом. Майор Вилентьев в когда-то белом халате, накинутом на плечи, подошел к столу и задумчиво посмотрел на труп молодой женщины. Всё, как обычно — разрезанный живот, выдавленные глаза. И почему она считает, что это не Парашистай? Впрочем, сейчас не важно, что думает доктор Гринберг. Заметив санитара, — черт возьми, как его там зовут — в дальнем углу у стеклянного шкафа с инструментами стоящего на цыпочках и пытающегося достать что-то с верхней полки, Вилентьев спросил:

— Где Марина Владиславовна? Может, уже пора начинать?

— Она курит, — равнодушно ответил санитар, даже не повернувшись к собеседнику.

Поморщившись, Иван Викторович отвернулся. Второе убийство в этом году, а он ничего не может сделать. Да, конечно, фотографии и ориентировки разосланы, все службы в боевой готовности, с сегодняшнего дня введены дополнительные милицейские патрули в отдаленных районах города, проводится профилактическая работа среди молодежи, в том числе и через средства массовой информации. Оперативники на местах через информаторов и бомжей отслеживают любые нестандартные ситуации и появление незнакомых людей. На всякий случай, в квартире доктора Ахтина, кроме датчиков движения, установлены камеры видеонаблюдения. Наверняка, он туда не придет, но — чем черт не шутит. И скорее всего, Парашистай изменил внешность — Вилентьев ни на секунду не сомневался, что доктор Ахтин на это способен. И даже наверняка он изменил своё имя и фамилию, достав новые документы. Что же, опытный следователь с большим стажем работы должен это предусмотреть и строить следствие с этих позиций.

— Ну, что, начнем, — услышал он низкий женский голос.

Узкое лицо, выдающийся вперед нос, на котором висят очки с толстыми стеклами, волосы скрыты под колпаком, белый накрахмаленный халат на худом длинном теле. Марина Владиславовна Семенова, доцент, заведующая кафедрой патологической анатомии и судебно-медицинской экспертизы, стремительно вошла в секционный зал. Скинув халат, она быстро надела клеенчатый фартук.

Вилентьев, давно давший ей кличку «Шапокляк», неторопливо отошел от стола. Но недалеко.

— Так, что тут у нас?

— Труп, — спокойно сказал Иван Викторович.

— Очень смешно, — хмыкнула она, надевая кольчужные перчатки.

Вилентьев отвернулся к окну. Несмотря на то, что он бывал на вскрытии уже неоднократно, ему по-прежнему не нравилось смотреть на то, как врач обращается с мертвым телом. И одной из причин было то, что он всегда примерял к себе все эти действия. К своему телу. Как бы глупо это не было, но Вилентьев смертельно боялся очутиться однажды на секционном столе.

Иван Викторович смотрел на раскидистые липы за окном. Думал о Парашистае. И слушал, как Марина Владиславовна монотонно наговаривает в диктофон внешний осмотр тела, автоматически вычленяя только то, что его интересовало.

— В теменной области справа след от удара тупым предметом.

— Глазницы жертвы пусты. Глазные яблоки извлечены из глазниц с повреждением век, которые справа вывернуты наружу, а слева порваны.

— В области шеи кровоподтеки от сдавления, скорее всего руками.

— Разрез от лобка до грудины неровный. Внутренние органы извлечены из брюшной полости единым конгломератом.

— В области промежности засохшая кровь. Разрывы задней спайки влагалища и остатки девственной плевы.

Иван Викторович повернулся и уточнил:

— Марина Владиславовна, она что, была девственница?

— Судя по всему, да, — кивнула доктор, выглянув из промежности трупа, — достаточно крупные свежие обрывки девственной плевы с засохшей кровью. Возможно, следы спермы, но уверенно смогу сказать только после анализа.

Майор отвернулся. Сжал кулаки. И дал себе слово, что когда он доберется до Парашистая, то лучшим выходом будет убить его при задержании. Учитывая события прошлого года, этот мерзавец, этот гребаный маньяк, если его оставить в живых, может снова вывернуться. А этого он, майор Вилентьев допустить не может.