Дом бьющихся сердец - Оливия Вильденштейн Страница 60

– Ты похожа на абажур. – Ифе указывает на настольную лампу.

Я не могу сдержать смеха, потому что парчовые абажуры Птолемея, украшенные кристаллами, действительно как две капли воды похожи на аксессуар Сиб.

– Ифе права. – В дверях, скрестив руки на груди, стоит Джиана. – Вместо того чтобы тратить… сколько золотых монет ты выбросила на ветер на этот раз?

– Нисколько. Это подарок принцессы. – Сиб поджимает губы и снимает парик, после чего кладет на место с осторожностью матери, укладывающей новорожденное дитя. – Она всем прислала, даже тебе. Катриона оставила его в твоей комнате.

Ресницы Джианы взлетают так высоко, что касаются надбровной дуги.

– Почему?

– Потому что мне удалось уговорить ее на девичник в Терамаре, вот почему.

– Лор предложил, – добавляю я, потому что в глазах Джии небесный король не способен ошибиться. В отличие от нас с Сиб.

Джиана переводит взгляд с сестры на Ифе и на меня.

– Правда?

– Чистая правда. – Сиб кивает, немного сгущая краски.

Прежде чем Джиа успевает разоблачить наш блеф, я говорю:

– Можно было бы пригласить ее на ужин сюда, но нельзя же, чтобы она терлась рядом с подвалом.

Джиа резко втягивает воздух и кидает взгляд на Ифе, но та не замечает: она таращится на меня. Полагаю, мой надсмотрщик в списке посвященных в тайны, в то время как я… ну, не в этом списке. К счастью, Сиб не только встречается с посвященным, но также не способна хранить от меня секреты, так что я в курсе всего, что касается сопротивления.

– Не вздумай никому рассказать о том, что внутри, Фэл! Я серьезно. – Лицо Джианы посерело, сравнявшись с оттенком засохшей грязи, украшающей ее подбородок.

– И не думала, Джиа! – Кому я вообще могла выболтать о запасах эльфийской пыльцы у Энтони, или как там они называют эту субстанцию, который производит человек-повстанец по имени Вэнс в Раксе? – К тому же у меня иммунитет к соли.

– Прости, что не рассказали тебе, Фэл, но Лор велел тебя не приплетать.

– Не сомневаюсь, – ворчу я. – В конце концов, я такая жутко ненадежная и инфантильная.

– Фэллон. – Джиана вздыхает. – Это не…

– Ты сама так сказала в тот день, когда покинула Небесное Королевство.

Сиб кладет руку мне на плечо и слегка сжимает.

– Эпонина заберет нас через два часа. Возможно, тебе захочется сперва принять ванну, сестренка.

Джиа проводит пальцем по заостренному подбородку, затем опускает взгляд на свою простенькую белую рубашку и прочные парусиновые брюки – и то, и другое заляпано ракоччинской грязью.

– Зайдите за мной, когда нужно будет выходить. – С этими словами она отступает в коридор.

– Сиб, поможешь мне выбрать платье? – Я встаю так резко, что ударяюсь коленом о ножку стола. Тупая пульсирующая боль соответствует настроению.

Сиб хватает меня под руку, ведет в ванную, дверь которой с грохотом захлопывает, затем в гардеробную.

– Какого хрена? – шипит она. – Лор?

– А что?

Она упирает руку в бедро.

– Ты же понимаешь, что, если Ифе сможет с ним связаться, он скажет ей, что не согласился ни на какой ужин.

– И что?

– А то, что я предпочла бы оставить все конечности при себе!

Я закатываю глаза.

– Он не посмеет тебя тронуть.

Сиб тяжело дышит, явно не разубежденная, тем не менее спрашивает:

– Между вами что-то произошло, пока меня не было?

– Мы не виделись несколько дней, так что нет. – Ворон даже не потрудился заглянуть ко мне в голову, а значит, он ни разу обо мне не вспомнил.

– Ладно, тогда какой змей тебя укусил?

– Абсолютно никакой.

Ее брови взлетают.

– Значит, ты учишь оскорбления на вороньем, потому что…

– Это познавательно. – Я роюсь в море платьев, деревянные вешалки громко позвякивают.

Сиб склоняет голову набок.

– Можешь лгать остальным, Фэл, но не мне.

Я так пристально разглядываю складки шифонового платья цвета индиго, что лоб наверняка покрывается такими же складками.

– Что у вас с Лором стряслось?

– Ничего.

– Ничего, точно?

– Да. Ничего.

– Значит, это никак не связано с тем, что он в Глейсе?

– Откуда ты знаешь, где он?

– Я слышала, как Энтони сказал Маттиа, что Лор не поможет, поскольку он у глейсинов.

Скорее у одной конкретной глейсинки…

– Чего я не могу взять в толк, так это почему он женится на Алёне, когда очевидно, что он…

– Она может предложить ему целое королевство. – Мои пальцы деревенеют, платье соскальзывает с вешалки и растекается лужицей у моих ног.

– И ты тоже.

Я нагибаюсь и подбираю мягкую, как перышко, ткань.

– Что думаешь об этом?

Сиб вздыхает.

– Значит, не будем обсуждать змея в комнате?

– Не сегодня.

– А завтра? – приглушенным голосом спрашивает подруга. – Завтра ты наконец перестанешь лгать мне и самой себе?

Я не киваю и не качаю головой.

– Как жаль, что соль на тебя не действует, – ворчит Сиб. – Ох, сколько всего я бы вытащила из тебя.

– Кстати о соли… Ты купила?

– Конечно. – Она достает из-за корсажа маленький мешочек и кидает мне в ладонь.

Я сжимаю пальцами экстракт правды. Дверь ванной распахивается, и врывается Катриона.

– Я поменяла… – она останавливается у гардеробной, ладонь лежит на вздымающейся груди, – мнение!

Брови Сиб приподнимаются.

– Насчет?..

– Я хочу… серебряный парик. – На лбу куртизанки блестят бусинки пота. – Оранжевый… не подходит… к платью.

Сиб фыркает.

– Ты довела себя до сердечного приступа из-за головного убора?

Зеленые глаза Катрионы встречаются с моими в зеркале. В них что-то большое и почти дикое.

– Ты ведь не возражаешь, микара?

Я поворачиваюсь к ней и мягко улыбаюсь, что нисколько не заглушает ее мучений.

– Разумеется, нет.

Она вздергивает руку, которой сжимает рыжевато-коричневый шедевр.

– Вот.

– Я оставила свой на столе.

Капелька пота стекает по ее вздрагивающему горлу и впитывается в высокий воротник платья.

Я кладу руку ей на предплечье и чувствую, как она дрожит.

– Катриона, ты в самом деле так всполошилась из-за какого-то головного убора, или дело в чем-то еще?

Ее зрачки расширяются и сужаются. Расширяются и сужаются.

– Ты же знаешь, я помешана на нарядах.

Мои брови сходятся.

– Неправда.

– Меня называли Лужица Тарелексо.

– О чем ты вообще? – не сдаюсь я. – Никогда не слышала, чтобы тебя так называли.

– Сиб слышала.

Сиб поднимает с пола голубое платье и расправляет.

– Дардженто всех нас считал грязными и мелкими, как лужицы, Катриона.

– Дардженто – гребаный идиот и отвратительное подобие фейри, – рычу я.

Взгляд Катрионы опускается на голубую ткань.

– От этого платья у всех дыхание перехватит.

Не знаю насчет всех, но у меня – точно. Корсет на косточках похож на пыточный инструмент. Я отбрасываю мысли о