Роз Медоуз - Любовница короля Страница 21

Жюли слушала его спокойную, размеренную речь со все возрастающим ужасом.

— А нельзя ли мне остаться здесь, сэр? Здесь у меня много друзей…

Эдуард вздохнул:

— Ну как ты не понимаешь, ma petite, что из Вест-Индии я могу отплыть прямиком в Англию, и тогда наша разлука лишь продлится! — Заметив ее растерянность, Эдуард решил пойти на компромисс: — Вот что, моя крошка. Ты можешь поехать со мной до Бостона. А твой отъезд оттуда я организую сам.

Жюли поняла, что спорить бесполезно. Эдуард всегда оставлял последнее слово за собой. Но что, если его убьют на войне и она останется в Лондоне одна без средств?.. К тому же мысль о расставании с семейством де Салабери оставляла горький осадок на душе.

Зато боевой настрой Эдуарда рос. Он решил взять себе в адъютанты капитана Уэтеролла, а Роберт Вуд должен был поехать с ним как личный слуга. Эдуард припас для него место швейцара в законодательном собрании, и хотя тот теперь был женат, все равно охотно бы согласился вдохнуть полной грудью воздуха приключений.

Кроме того, принц радовался возможности уехать подальше от мисс Элизы Грин и от соблазна. Слава богу, Жюли ничего не знала об этом дельце.

Прощание с семейством де Салабери оказалось и впрямь щемящим душу. И все же в конце января после бесконечных объятий, поцелуев и обещаний писать друг другу Жюли и Эдуард покинули Квебек.

Поскольку стояла зима и все озера и водопады замерзли, Эдуард решил, что наиболее быстро и безопасно проделать первую часть путешествия по суше. Все шло хорошо, но при переезде через озеро Шамплен лед дал трещину, и сани с личным имуществом Эдуарда пошли ко дну. Отличное начало, подумал принц. Именно так судьба всегда и поступала с ним. Две тысячи фунтов стерлингов в виде его личного барахла достались теперь рыбам.

Когда Жюли выразила желание посмотреть Нью-Йорк, Эдуард легко согласился, и после нескольких дней, проведенных в Бостоне, где им оказали очень теплый прием, он проводил Жюли на борт почтового парохода. Наконец пришла минута расставания. Жюли не могла сдержать слез. Она была уверена, что больше никогда не увидит Эдуарда, даже если он останется в живых.

— Прости меня за то, что я оказалась такой малодушной, — шептала женщина. — И помни, мой любимый: что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя… И спасибо тебе… тысячекратное спасибо за твою любовь…

Пытаясь утешить Жюли, принц крепче прижимал ее к себе и целовал. Потом решил заговорить о вещах более практичных.

— Мы обязательно встретимся, драгоценная моя, или в Лондоне, или в Галифаксе. Можешь быть уверена так же, как в том, что я сейчас обнимаю тебя. В Нью-Йорке садись на пароход до Галифакса. Я уже написал сэру Джону Уэнтворту. Он встретит тебя там и не даст скучать до отъезда в Англию.

Жюли озадаченно надула губки.

— Я много слышала о своеобразии леди Уэнтворт…

Эдуард рассмеялся, обрадованный возможностью хоть как-то отвлечь Жюли от горестного расставания.

— Вот женщины! Ну да, в свое время Фрэнсис Уэнтворт была та еще штучка и умела задать жару кому угодно. Но теперь, когда стала солидной матерью семейства, с нею вполне можно поладить.

— Не волнуйтесь, сэр, со мною тоже можно поладить.

— Уж кому-кому, а мне это хорошо известно. Мадам де Сен-Лоран никогда не сделает и не скажет лишнего. Поэтому я оставляю тебя лишь с хорошими предчувствиями и твердо знаю, что мы встретимся в Лондоне. А сейчас, моя драгоценная, мне пора сойти на берег. — Он снова обнял ее и поцеловал. — Я тоже благодарен тебе за твою любовь, и… кто знает… может быть, мы увидимся даже раньше…

Когда он спускался вниз по трапу, его приподнятое настроение достигло своей вершины. Скоро… скоро… он окажется лицом к лицу с врагом… на передовой… на линии огня!

Оставшись в одиночестве и поручив свое скромное имущество бдительному оку Филипа Бека, Жюли решила хорошенько осмотреть Нью-Йорк. Однако вскоре о ее пребывании в городе стало известно, и некоторые газеты позволили себе опубликовать непристойные, скабрезные материалы о ней и Эдуарде. Поэтому на первом же почтовом пароходе Жюли отправилась в Галифакс. Прибыв туда, она, к своему огорчению, обнаружила, что сможет отплыть в Англию лишь через несколько недель, так что ей пришлось пожить на правах гостьи в доме Уэнтвортов. И только 9 мая она в последний раз помахала им рукой с палубы «Портленда».

Эдуарду тоже пришлось прождать свой корабль дольше, чем он предполагал. Но принц не терял времени даром — обзавелся новым снаряжением, да и в удовольствиях себе не отказывал.

В начале марта он прибыл на остров Мартиника и, изнывая от тропической жары, ждал, когда войска генерала Чарльза Грея предпримут осаду столицы острова Форт-Ройаль.

Ему тут же было поручено командование двумя батальонами. Эдуарду не давало покоя фанатичное желание поскорее схватиться с врагом. Хотелось быть в самом центре войны, убивать и калечить или самому умереть в бою. Его представление о смерти попахивало фатализмом — если суждено погибнуть на поле сражения, это ли не самый благородный конец? Не ведая страха, он вел в бой своих солдат, и те, орудуя по его примеру штыками, заставляли французов обращаться в бегство. Не ведая жалости, Эдуард приказывал своим солдатам добивать штыками врага, уничтожать их припасы и амуницию. Таким образом, ко времени прибытия британского подкрепления французское командование, боясь дальнейшего кровопролития, предпочло сдать город. Мартиника была теперь в руках британцев.

В тот же вечер офицеры бурно отмечали победу, более всех превознося Эдуарда. Его первый выход на поле сражения оказался более чем успешным. Самыми восторженными были поздравления сэра Чарльза Грея, обещавшего особо отметить отвагу и доблесть Эдуарда в своих депешах королю Англии. А Эдуарду нечего было больше желать — возможно, тогда отец посмотрит в его сторону более снисходительно, а может, и прикажет вернуться домой.

Несмотря на затянувшееся празднество и огромное количество выпитого, Эдуард встал на следующий день с рассветом, чтобы руководить английскими солдатами, помогающими французам убирать с поля мертвых и раненых. Эдуард, внимательно следивший за тем, чтобы не было мародерства, был потрясен огромным количеством сваленных в кучи мертвых тел храбрецов, сражавшихся до последнего. В этом жутком зрелище не было романтики и славы. С такой же легкостью и он сам мог сейчас лежать в этой горе гниющих тел.

Однако, когда на следующий день пришел приказ грузиться на суда для атаки на Санта-Лусию, Эдуард не испытывал ни страха, ни желания отказаться от своей судьбы.