Жанна Бурен - Дамская комната Страница 23

Он усмехнулся над самим собой. Его поруганные чувства, его тайные намерения, уязвленная гордость — он не ощущал ничего другого. Он только что не выл от всего этого! От почтительности, часто достойной похвалы, которой он всегда окружал Жанну, от чистоты безупречной дружбы не оставалось ничего. Всего несколько слов — и все оказалось растоптанным, уничтоженным!

Он прошел через толпы, суетившиеся на обоих мостах и на мосту Ситэ, чувствуя себя изгнанным из мира. Казалось, сами изделия хотели раздавить его своим блеском, так сверкали витрины ювелирных лавок на его пути, несмотря на пасмурный день. Действительно, ради праздника своего братства ювелиры начистили до блеска золото и серебро с таким старанием, в котором Рютбёф увидел специальное намерение ему досадить. Украшения, кресты, дароносицы, блюда из драгоценных металлов, казалось ему, с высоты своей роскоши высмеивали и презирали его нищету.

«Я стану знаменитым, — пообещал он себе, внезапно с особой остротой осознав брошенный ему вызов. — Да, я поднимусь над этими животами, обвешанными золотыми цепочками! Настанет день, когда метр Брюнель пожалеет о том, что унизил меня перед своей дочерью! Придет день, когда мои грустные песни, мои фаблио и музыка будут стоить дороже всех их драгоценностей!»

Только оказавшись на улице Юшетт, он спросил себя, куда идет. Этим вопросом он задавался недолго. Недалеко, над головами студентов, собравшихся здесь со всех концов христианского мира, среди многих других в скрежете под зимним ветром раскачивалась вывеска с изображением большой черной лошади, поднятой на дыбы.

Рютбёф толкнул дверь в таверну. Под задымленными потолочными балками вокруг столов было почти столько же народу, что и на улице. Разница была только в том, что в месте, подобном этому, не было необходимости говорить на одном и том же языке, чтобы быть понятым и понимать других. Было достаточно понимать толк в вине и в игре. Решительно все, включая крепкий застоявшийся в зале дух и затхлость грязного помещения, смешивавшуюся с винным запахом, одинаково пропитывавшие кожу, волосы и одежду, заполнявшие легкие одними и теми же миазмами, создавало у посетителей впечатление того, что они обретают тепло и сочувствие, находят то, что искали. То были большей частью мужчины, но и несколько распутных женщин, все они кричали, смеялись, переругивались между собой…

— О-ля! Рютбёф! — раздался голос. — Иди сюда! Только тебя нам и не хватало!

Из угла полностью забитого зала, недалеко от камина с закопченным колпаком, откуда хозяйка таверны следила за котлом с дымившимся содержимым, звал поэта какой-то мужчина. С ним вместе за столом были какая-то девица и двое собутыльников.

Кружки, небольшой кувшин и остатки пирога были сдвинуты к концу стола, в общество рожков с фишками для игры в трик-трак.

— Куда ты пропал? Я разыскиваю тебя с самого утра!

— Видишь ли, Жервэзо, я просто тратил впустую время.

Он занял место между плотной девицей-шатенкой с заботливо заплетенными вместе с красными лентами косами, с. большими, еле удерживавшимися одеждой грудями, смеявшейся каким-то острым смехом, и парнем с длинным лицом, пустым, как башмак на деревянной подошве, — он-то и позвал Рютбёфа.

— Хочешь вина? — спросил третий игрок, аккуратный и даже изысканный вид которого тем больше диссонировал с этим местом, что четвертый завсегдатай с налитым кровью лицом и с нечесаными, взлохмаченными волосами, напоминавшими сорочье гнездо, с плечами грузчика казался вышедшим прямо с улицы Гранд-Трю-ан-Дери, где обитали нищие и бродяги.

— Хочу ли я выпить?! — Рютбёф разразился смехом, проскрипевшим почти так же, как вывеска на таверне. — Я пришел сюда как раз для этого и не для чего другого, друзья!

— Ни для чего другого, правда? — переспросила соседка Рютбёфа, насмешливо и одновременно плотоядно скривив губы.

— Остальное позже, девочка! Сначала выпьем!

Трактирщица, явно не слишком внимательно следившая за тем, что варится в котле, как казалось раньше, подошла к ним с новым кувшином в руках.

— Какие новости?

Поэт одну за другой опорожнил две кружки.

— Железная Рука только что вновь завоевал свой титул чемпиона. Он ввязался в юридическую схватку в защиту маленького бедного переписчика, которого обвинил и хотел погубить старик нотариус.

— Тысяча чертей! Почему же?

— За невыплаченный долг, по словам нотариуса, в течение нескольких месяцев. Что, разумеется, этот студент отрицал.

— Ты хорошо сделал, что вступился за самого хилого, — одобрил его Рютбёф. — Он ведь у нас самый грамотный.

Он обращался к бродяге с фиолетовой рожей, улыбавшемуся с наивностью цветка, цвета которого он носил.

— Я особенно рад тому, что снова отвоевал свой титул чемпиона, — признался Железная Рука. — Я потратил впустую три месяца, сражаясь с Бесстрашным Жаном, что меня очень огорчало. А теперь мне снова бесплатно подают вино почти повсюду!

Девица закатилась острым смехом.

— Если ты будешь слишком напиваться, ты потеряешь силу, — объявила она. Не забывай, что у тебя нет ничего, кроме мускулов, чтобы обеспечивать свою жизнь.

— Жизнь стоит беречь только для того, чтобы пить вволю, убежденно проговорил чемпион по драке палками. — Все остальное ерунда!

— Неплохая проповедь, не правда ли?! — произнес элегантный собеседник. — Вместо того чтобы опрокидывать кружку за кружкой, съешь хоть кусок, закуси. Смотри, я заказал несколько хороших копченых селедок, чтобы набить брюхо кое-чем другим, чем твоей проклятой жидкостью!

Он хлопнул в ладоши.

— Я всегда задаюсь вопросом, зачем тебе, сыну адвоката, приходить в подобные этому злачные места, — задумчиво заметил Жервэзо. — Ты не подходишь к нашей компании, Николя!

— Ты хорошо знаешь, что я в семье белая ворона, — отвечал тот, чье худое и изящное лицо напоминало лезвие клинка. — Я отвержен своими близкими, поэтому мне пришлось породниться с теми, кто разделяет мои потребности, а именно: в женщинах и в игре!

Небрежным движением он слегка коснулся обильной груди девицы с косами, затем, повернувшись к рожкам из полированного бука, взял один и влюбленно повертел его между пальцами, унизанными кольцами.

— Я предлагаю не мешкая разделаться с нашим ужином, — продолжал он, принимая из рук слуги блюдо с селедкой. — А как только покончим с ней и со всем остальным, можно будет перейти и к серьезным вещам, то есть к игре в кости!

— Лучше бы вам заняться мной, — вздохнула девица.

— Погоди, погоди, Амлина-причесанная, — бросил Рютбёф, — хватит тебе ныть. Ты же не хуже меня знаешь, что с нами троими ты без работы не останешься! Немного терпения, черт побери! После вина игра, после игры постель!