Мой любимый герцог - Эви Данмор Страница 60

Чтобы унять гнев, герцог вздохнул поглубже.

– На чем же основана ваша уверенность, Брайсон?

– Из портов на южном побережье нам сообщают, что там он не появлялся, – торопливо объяснил Брайсон, – на севере все основные дороги и гостиницы тоже под нашим контролем…

Себастьян поднял руку.

– Все это мне известно, но как вы можете, глядя мне в глаза, с полной уверенностью утверждать, что знаете хотя бы приблизительное местонахождение человека? В такой огромной стране, как Британия, возможности скрыться практически безграничны.

Худое лицо Брайсона напряглось.

– При всем уважении, ваша светлость, хочу заметить, что, даже если молодой джентльмен всячески маскируется, своим поведением, манерой говорить он все равно выделяется из толпы. К тому же знатные беглецы и в дороге стремятся к комфорту и останавливаются в дорогих гостиницах. Им ведь не придет в голову отправиться в лес, соорудить своими руками шалаш и питаться дарами природы.

Себастьян наклонился вперед в своем кресле.

– Значит, ваше расследование основано на предположении, что мой брат – безмозглый молокосос.

Брайсон нахмурился.

– Оно основано на опыте. Возможности могут быть бесконечными, а вот познания ограниченными. Люди почти никогда не рассматривают варианты за пределами своих знаний и опыта.

После ухода Эдварда Брайсона Себастьян еще долго сидел в задумчивости за своим столом. Наконец он направился в свою гардеробную, где Рэмси приготовил для него вечерний костюм.

Исчезнувший брат. Неуступчивая, строптивая возлюбленная. Деспотичная королева, контролирующая каждый его шаг. Любая из этих трех проблем может довести человека до пьянства. А поскольку Себастьян не был заядлым пьяницей и находился сейчас в Лондоне, он решил выйти в свет.

Час спустя он сел в карету, которая ожидала его у черного хода, чтобы отвезти в Королевский концертный зал.

С его последнего посещения в зале ничего не изменилось: внизу, справа от ложи герцога, сцена, четыре хрустальные люстры, вечно пыльные красные бархатные портьеры. И все же сегодня все было по-другому, потому что через три ложи от него, ближе к сцене, сидела Аннабель…

Облокотившись на бортик, она обводила зал серьезным, удивленным взглядом. И, когда ее глаза наконец встретились с его, девушка испуганно замерла, словно лань под ружейным дулом.

Себастьян даже не кивнул ей, иначе на следующий день о приветствии написали бы во всех газетах. Однако продолжал смотреть на нее. Почему она здесь? Неожиданное появление Аннабель сегодня вечером казалось столь же нереальным, как две луны на небе.

Себастьяна охватила тоска. Неужели так будет всегда – отвергнутый ею, он попытается жить дальше, а их редкие неожиданные встречи будут действовать на него, подобно приступам экзотической лихорадки?

Кэролайн, леди Лингхэм, коснулась его руки кончиком веера.

– Какая неожиданность, – изумилась она. – Кажется, там, в ложе Вестера Росса, сидит ваша очаровательная деревенская знакомая.

Будь он проклят, если клюнет на эту приманку.

– Как вы наблюдательны, – ответил он, – но в этом нет ничего удивительного. Мисс Арчер дружит с дочерью Росса. Как видите, они сидят рядом.

Он так и не мог отвести взгляд от Аннабель. На ней было незнакомое платье с низким вырезом, довольно смело открывавшим ложбинку между молочно-белыми грудями.

Монтгомери почти заставил себя переключить внимание на Кэролайн, но тут в ложе Вестера Росса появился высокий долговязый субъект. Он довольно фамильярно склонился к Аннабель и подал ей бокал вина. Она улыбнулась ему так лучезарно, словно этот тип преподнес ей Святой Грааль. Тело Себастьяна пронзила боль. Глаза сузились.

Мужчина носил круглые очки и дешевый костюм из твида. Наверняка какой-нибудь университетский умник. Улыбка Аннабель, казалось, ободрила его, и он продолжал нависать над ней, украдкой – можно не сомневаться! – заглядывая ей в декольте. А стоило этому наглецу усесться, он сразу же нашел предлог прильнуть к ее уху, указывая на убранство зала, очевидно, развлекал ее рассказами о театре…

– Так-так, – сказала Кэролайн, в ее мягком голосе послышались многозначительные нотки. – Может, эта особа и подруга леди Катрионы, но, похоже, здесь она в качестве спутницы этого ученого из Королевского общества. Как его там? Дженкинс, кажется.

Аннабель не сводила глаз со сцены, но музыка казалась ей бессмысленным гулом. Глаза Монтгомери буквально прожигали дыру между ее обнаженными лопатками.

Ей следовало догадаться, что он будет здесь. Что ж. По правде говоря, в глубине души она надеялась увидеть его. Все эти дни ждала встречи с ним. Возможно, поэтому и провела всю ночь, старательно переделывая старое платье в модное. Но… никак не ожидала, что встретит его в обществе очаровательной леди Лингхэм. Аннабель обхватила дрожащими пальцами ножку бокала с вином.

Если бы мы были одного круга, я сделал бы тебе предложение.

Видимо, по его логике, Аннабель должна была высоко оценить подобное признание и смириться с тем, чего нельзя изменить. Вместо этого слова Монтгомери не выходили у нее из головы и только злили. Лучше бы он ничего не говорил, зачем было сыпать соль на рану?

На сцене внизу все пел дуэт. Дженкинс время от времени наклонялся к ней, бормоча что-то умное о музыке, она машинально кивала в ответ, пока вступительные ноты «На крыльях песни» не пронзили грудь, словно шквал стрел.

Аннабель встала, прерывисто дыша. Кэмпбелл и Дженкинс тоже поднялись.

– Вам нехорошо? – мягко спросил Дженкинс и нахмурился, взглянув ей в лицо.

Аннабель покачала головой.

– Я вернусь через пару минут.

Дженкинс заботливо положил руку ей на локоть.

– Я провожу вас.

– Нет, благодарю, – прошептала она. – Я совсем ненадолго.

Профессор уступил. Он раздвинул перед ней портьеры, и Аннабель поспешно выскользнула через темный вестибюль в коридор.

Тяжело дыша, она прислонилась спиной к стене, ее грудь высоко вздымалась и опускалась. Воздух… Ей нужен был свежий воздух. Справа коридор заканчивался тупиком, но слева он поворачивал и вел к главной лестнице.

Она еще не успела отойти